Лим Юлия - Список стр 3.

На уроки уходит от часа до трех, если не задают рефератов. В последнем случае приходится тащиться в библиотеку, в спешке изучать книги, перепечатывать текст или писать от руки несколько листов формата А4. У меня нет компьютера и принтера, поэтому за печать в салонах плачу только в крайних случаях, когда без этого никак не обойтись. К счастью, некоторые учителя настолько древние, что с радостью завышают мне оценку, как только видят рефераты, написанные вручную. Иногда выручают фотографии со смартфона, когда времени на подготовку совсем мало. Камера на нем у меня слабенькая, приходится делать много крупных фотографий, так что на расшифровку порой уходит куда больше времени, чем на конспектирование от руки.

Тарас присылает мне сообщение в полпервого ночи. Бабушка спит, поэтому я крадусь на цыпочках в коридор, надеваю первую попавшуюся кофту и выбираюсь в подъезд. Осторожно закрываю дверь на ключ, чтобы замок не щелкал.

Я вижу в темноте красновато-оранжевый огонек. Тарас всегда курит, когда приходит ко мне.

Под блеклым светом мигающего фонаря мы разглядываем друг друга.

– Вышла наконец, – говорит Тарас, выдыхая сигаретный дым в противоположную от меня сторону.

Он держится отстраненно, сунув руки в карманы штанов. Одет официально: пиджак и галстук. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты и оголяют ключицы. Я поеживаюсь – сентябрьской ночью достаточно холодно, чтобы подхватить простуду или воспаление легких. Волосы у Тараса темные, волнистые, а карие глаза смотрят на меня с прищуром.

– Почему ты без куртки? – спрашиваю я, нарушая затянувшуюся тишину.

– Сразу к тебе поехал. – Тарас кивает в сторону машины.

Он ездит на «шестерке» с тонированными стеклами. Когда я спросила его, почему никто до сих пор его не оштрафовал, Тарас показал мне поддельные права. Это меня не смущает, я люблю ездить с ним на пассажирском сиденье. Одноклассницы мечтают о парнях с «БМВ» или «ауди», а для меня важен Тарас, а не его тачка.

– Все хорошо? – говорю я.

Он кивает, бросает сигарету на землю и тушит окурок ботинком.

– Разве что в челюсть заехали, – говорит Тарас, касаясь ее рукой.

Я подхожу ближе и притрагиваюсь к ушибленному месту. Тарас перехватывает мою руку и прижимает к своей щеке. Лампа фонаря мигает и ярко освещает нас. Лицо Тараса грязноватое, с синяками и ссадинами.

– Ты ходил в больницу? Челюсть проверял?

Он усмехается, прижимая меня к себе.

– Все нормально, поболит и пройдет. А вот мое безутешное сердце…

– Боже, нет, – протягиваю я. – Ты опять читал дурацкие женские романы?

– Больше ничего под рукой не было.

Иногда он шлет мне цитаты из женских романов. Когда ванильные сопли, когда драму, а когда по-идиотски описанные эротические сцены. Со временем я поняла, что все это не просто так. Если Тарас скучает, то шлет нелепые фразы о любви, когда ему одиноко – присылает драму, а когда разыгрывается фантазия, я вижу в сообщениях «нефритовые стержни». Каждому нужен тот, кому можно выговориться, пусть и через чужие тексты.

Я беру его за руку и подвожу к качелям. Мы садимся каждый на свою дощечку.

– Тебя это не пугает? – говорю я, вглядываясь в землю.

– Что именно?

– Вся эта… ситуация. Я, бабушка, лечение… Я не смогу поступить в университет, получить престижную работу. – Я отталкиваюсь ногой, качели поскрипывают.

Тарас смотрит на меня.

– Думаешь, я тебя полгода просто так слушал?

Я пожимаю плечами, выковыривая грязь из-под ногтей. Смотреть на него слишком стыдно.

– Не выдумывай лишнего, – говорит Тарас. – Мы познакомились благодаря твоим проблемам, теперь встречаемся. Если бы меня что-то пугало, я бы сейчас тут не сидел.

Глава 2

Инна Игнатьевна заходит в класс не одна. Это новенькая, ее зовут Аня. Ее глаза скрыты за темными очками. Аня будет учиться с нами месяц, а еще ей нужно сопровождение по школе. Акула обводит класс взглядом и указывает на меня пальцем.

Выяснилось, что Аня – слепая, поэтому всегда ходит в очках. Оказывается, она родилась зрячей, а после двенадцати ее зрение начало ухудшаться. Сейчас она видит только светлые пятна, а все остальное скрывает тьма. Я держу ее за руку, а Аня постукивает тростью по полу коридора. Мы добираемся до раздевалки, забираем вещи и пакеты со сменной обувью. Я усаживаю Аню на скамейку в коридоре. Она складывает трость в рюкзак.

– Люди много говорят о нас, – обеспокоенно говорит Аня, опершись на мое плечо.

Она переобувает сменку, а я сижу рядом.

– Пусть говорят. – Я прислоняюсь затылком к холодной стене. – Тут вечно кого-то обсуждают, подумаешь.

– Тина, – Аня поворачивается ко мне, – ты уверена, что мы не должны вести себя по-другому?

– Как?

– Ну, ты можешь не держать меня за руку. Сейчас многие такие жесты понимают… неправильно.

– В мире много чего неправильного, что теперь? – говорю я. – Ты моя подруга, и никто мне не запретит держаться с тобой за руки.

Мы стоим на крыльце и ждем, пока подъедет мама Ани. Мне хочется курить от безнадежности ситуации, а я ведь никогда даже не пробовала. Месяц прошел как во сне. Теперь Аня будет жить в другой стране, а я останусь тут. Совсем одна…

– Там хорошие врачи, – говорит Аня. – Мне сделают операцию.

Я молчу, глядя вдаль и пытаясь рассмотреть что-нибудь за стеной ливня. Обычный октябрьский день, полный разочарований.

– Я буду звонить тебе. – Аня сжимает пальцами мою руку.

– Ты забудешь обо мне, как только зрение вернется, – бурчу я, хмурясь, но руку не отдергиваю.

– Не забуду. Я приеду и рассмотрю тебя как следует, а потом мы сфотографируемся вместе.

Нас прерывает краткий двойной гудок – мама Ани ждет за воротами.

– Мне пора. Проводишь?

– Конечно. – Я раскрываю над нами зонт и веду подругу к черной «киа рио»; открываю дверь и помогаю Ане сесть. – Здрасьте.

– Спасибо, Юстиночка. Мы тебя не забудем, – обещает ее мама.

– Я буду писать письма. Но не раньше чем через полгода, нельзя напрягать глаза, – добавляет Аня.

– Удачи, – говорю я и закрываю дверь.

Машина трогается и уезжает, разгоняя скопившуюся на дороге воду. Я складываю зонт и бреду домой. Подумаешь, дождь! Как мне теперь выживать в школе без Ани?..

Классики, старательно нарисованные каким-то ребенком цветными мелками, размыло. Иногда я прыгала по ним, чтобы отвлечься от проблем. Я не приглашала Аню в гости, но мы бывали на качелях в палисаднике. Там же я рассказала ей про классики, и она попросила меня отвести ее к ним. Аня прыгала, держась за мою руку. Я еще никогда не видела настолько счастливой улыбки.

Монотонные речи учителей, скучные уроки, перешептывания одноклассников – все как обычно, только Ани нет.

На перемене мне в лоб прилетает смятая бумажка. Она падает на парту и застывает между учебником и моей рукой. Я оглядываю класс, беру записку и разворачиваю.

«Это правда, что ты спишь с девчонками?» – почерк мне незнаком. Еще бы, я ведь заглядываю в чужие тетради.

Когда я поднимаю голову, то замечаю, как Паша снимает мою реакцию на камеру. Гребаный провокатор. Я мну листок и кидаю его в лоб незадачливому блогеру. Он успевает отмахнуться, и бумажка летит на пол.

Пашка – местный блогер. Он постоянно снимает видео: в коридорах, туалетах и на улице. Даже на уроках умудряется подловить учителей, чтобы те подыграли ему. Он не вышел ростом, но все равно популярен у девушек. У него есть постоянная подружка, с которой они уже год вместе.

– Так что, – спрашивает он, пытливо глядя на меня, – это правда?

– Отстань, – говорю я.

Вера садится передо мной и заглядывает мне в глаза. Она кажется ангелочком, да и выглядит соответственно: красивые голубые глаза, светлые локоны, пухлые губы. Но первое впечатление обманчиво.