— Ты прекрасна, — с горечью произнес Нордад. — И сейчас я как никогда жалею, что не выдал тебя замуж.
— Да вроде не сватался никто, — удивилась Лотанари.
— Только в прошлом году я отклонил десять брачных предложений, — вздохнул король. — Ждал, пока ты хоть кем-нибудь заинтересуешься.
У принцессы запершило в горле:
— Ты… Но я думала, что мой брак будет в интересах королевства.
— У королевства много интересов, — глухо произнес брат, — и мы смогли бы совместить твой интерес с государственным. Теперь не сможем.
Лота быстро сморгнула непрошеные слезы и, выдавив улыбку, спросила:
— И кто понесет мой гроб?
— Я думал, ты предпочтешь пойти сама, а в… в гроб лечь уже внутри храма, — ответил Нордад.
— Вот уж, — фыркнула Лота. — Если уж позориться, то полностью. А то это как в фонтан до половины упасть — глупо же.
— Падать в фонтан в принципе глупо, — нахмурился принц.
— Но если упасть и принять непринужденную позу, то можно сделать вид, что так и задумано.
Принц только хмыкнул и вышел, чтобы спустя короткое время левитировать внутрь покоев массивный гроб.
— Надеюсь, мне не придется забирать его с собой в Эльфхиир? — принцесса потрогала отполированное дерево, оценила мягкость подушек и нежность кружева.
Нордад только вздохнул:
— За твой багаж отвечаешь только ты. Хочешь — бери.
— То есть, это прямо мой-мой гроб? — прищурилась Лотанари. — Не собственность короны? Тогда мне нужна минутка.
Принцесса отошла к секретеру, вытащила бумагу и писчие принадлежности. Спустя минуту она поставила под скупыми строчками витиеватую подпись и, свернув лист в трубочку, протянула его брату.
— Проследи за последней волей покойной, — проказливо улыбнулась Лота и царственно возлегла в гроб.
Хотя будет точнее сказать, что она попыталась царственно возлечь, но получилось только по-простонародному плюхнуться. Все же невозможно без посторонней помощи удобно устроиться в гробу.
— Где моя верная Лима? Разве не должно ей проводить усопшую в последний путь? — трагично вопросила Лотанари.
— Прекрати, — в сердцах бросил отец, — это не повод для смеха.
Лота села в гробу и серьезно, пытливо спросила:
— А для чего повод? Меня выкинули из родного дома, через пару минут я буду участвовать в прижизненном отпевании, а еще через пару часов я навсегда покину Нит, а потом и Нерис. И ты говоришь, что я не могу повеселиться? Тогда я свернусь калачиком и буду плакать. Разве это будет лучше?
— Прости, — тяжело вздохнул отец. — Прости меня, если сможешь.
— Буду пытаться, времени у меня теперь предостаточно, — буркнула принцесса и улеглась обратно. — Так, где моя Лима?
Тихий шорох и прохладные пальцы подруги касаются лица Лоты. Лима красиво разложила по подушке завитые локоны и взяла смертную накидку.
— Ну, что я тебе могу сказать? Стоя ты красивее, учти на будущее, — хмыкнула лисица и прикрыла лицо принцессы тончайшим кружевом.
— Как же меня любят в этом доме, — проворчала Лотанари, — прям сама себе завидую. Лежу и завидую.
По счастью, отец не позволил отпевать принцессу в главном столичном храме, и Светлому Отцу пришлось удовольствоваться церемонией в семейной королевской часовне. Но все равно Лотанари натерпелась страху на узких и неудобных лестницах. А еще выслушала несколько интересных словосочетаний, которыми с миром поделился старший брат. И лестницы играли в этих выражениях не последнюю роль.
Наконец, гроб с вполне себе живой принцессой внесли в семейную часовню и установили на подпорки.
— Лима, ты страхуешь? — прошипела бледная Лотанари. — Клянусь своей силой, меня трижды чуть не уронили!
— Я видела, — вздохнула Лима. — Твой отец совсем расстроился.
— Может, притворяется? — предположила принцесса. — Все же в отборе я с его легкой руки оказалась. Не сами же эльфы письмо прислали и слезно попросили отсыпать им еще одну невесту.
— Кстати, об эльфах, — хихикнула Лима. — Ты ведь знаешь, да, что они прям все такие сдержанные?
— Их раса обязывает, — вздохнула Лота. — Неудобно в корсете и ни драрха не видно из-за этой тряпки. Что с эльфами-то?
— А то, что у них глаза сейчас как у сов — круглые, огромные и ни-че-го не понимающие. Они там, подле короля, стоят, мнутся, переглядываются, но шептаться не рискуют.
— Бедняги, — искренне посочувствовала ушастым принцесса. — Культурный шок во всей его красе.
Все что радовало Лотанари, это присутствие рядом верной Лимы, которую от гроба не смог бы отогнать даже Светлый Отец. Оно и верно, что лисице гнев Четверых? Если она даже свое лесное божество к оршери послала?
— Скоро начнется? — полюбопытствовала принцесса. — Напоминаю — мне немного неудобно лежать в корсете.
— Не неудобнее чем мне — я стою на коленях на каменном полу, — проворчала Лима. — Зато вокруг очень красиво — много живых цветов, свечи и такие блестящие штуки, не знаю как они называются, но от них радужные зайчики по всей часовне.
— Праздничные украшения, — поперхнулась смешком Лота. — Даже не знаю, льстит мне это или нет.
— Все, начинается.
Отпевали Лотанари долго, заунывно и не скупясь на благовония. В итоге молебен сопровождался немелодичным чихом лисицы. А когда благовония доплыли до менее чуткого носа Лотанари, чихать подруги начали в унисон.
— Еще немного и меня придется отпевать по-настоящему, — простонала Лота. — Я уже больше не могу, просто не могу.
Светлый Отец повысил голос, чтобы собравшимся прихожанам не были слышны стенания из гроба.
— Ты ценишь мою верность? — заунывно спросила Лима, у которой распух и покраснел нос. — Это пытка, просто пытка.
— Десять минут и я встаю, — жестко и громко сказала Лотанари.
Себя ей было, конечно, жалко. Но она бы дотерпела. В конце концов, каждый третий месяц она одну неделю работала в больнице для бедных. Потому что старшая принцесса обязана быть близка к народу. А запахи в той больнице… Те еще благовония и никакая магия не помогает! Но мучить Лиму? И ради чего? Сама церемония отпевания очень короткая, это Светлый Отец решил ее растянуть. Собственно, как только кружевную накидку сняли с лица Лоты и бросили на жаровню — вот тут и разорвалась ее связь с Четырьмя. Дальше шла жреческая отсебятина. Так что она не будет заставлять подругу страдать лишнее время.
Очевидно, Светлый Отец услышал Лоту, потому что он действительно завершил отпевание за десять минут.
— Двору дозволено проститься с покойной, — громогласно объявил храмовник.
И Лотанари резко села. Она бывала на подобных траурных мероприятиях и прекрасно понимала, что все это может затянуться. Толпой прощаться не принято, подходить будут по одному, потом все это стеснение — все знают, что делать с трупом, но как прощаться с живым человеком?
— Я была счастлива с вами, — громко, с точно отмеренной дружелюбной улыбкой произнесла Лота. — И я благодарна за то, что вы пришли сегодня и поддержали меня в этом нелегком испытании. Главное, чтобы прижизненные отпевания не стали традицией для нашего королевства.
Только чудо, щепотка магии и надежная рука Лимы позволили Лотанари изящно покинуть гроб. Принцесса присела в глубоком реверансе и, выпрямившись, уверенно пошла вперед, к выходу из часовни. К свежему воздуху.
— Эльфы идут за нами, — Лима не была скована правилами приличия, а потому вовсю крутила головой и отмечала, кто и как отреагировал на произошедшее. — А люди-то недовольны.
— Потому что наши отношения с Эльфхииром сложные и трепетные. Вначале эльфы не хотели иметь ничего общего с приматами, потом приматы резко прибавили в развитии и не захотели общаться с высокомерными снобами. Потом все это как-то улеглось и сейчас один недалекий человек раскачивает и без того утлую лодчонку межгосударственных межвидовых отношений, — проворчала Лотанари. — Будешь тут довольным. Они ведь на моем месте своих детей представили. Светлый Отец серьезно промахнулся, Лима. Или ему помогли промахнуться.