— Ты нравишься мне, Сэичи, — опережая мои мысли, говорит Кэтсуо. — Нравишься с первой нашей встречи. И чем больше я тебя узнавал, тем сильнее влюблялся. Но я боялся признаться тебе, собирался хранить свои чувства глубоко в сердце, потому что знал — ты не гей и не примешь меня. Но сейчас, если тебе нужна помощь… — Кэтсуо косится на фаллоимитатор, который всё ещё лежит на кровати, — не нужно прибегать к этим штукам. Я могу помочь. Я буду аккуратен и нежен.
Я почти не дышу, неотрывно смотрю в его глаза. Они затягивают, завораживают, а сам Кэтсуо окутывает теплом. Это какая-то сказка, нереальная сказка. Потому что не бывает такого, чтобы правильный и безупречный Кэтсуо любил такого грязного ничтожного меня.
— Ты не хочешь? — спрашивает он. — Дело во мне? В том, что я тебе противен?
— Нет! Дело не в тебе! — мотаю головой я. Как он вообще мог о таком подумать! — Дело во мне. Во мне! Я грязный… Я сам себе противен…
— Не говори так, — лицо Кэтсуо становится серьёзным, и он с силой сжимает мою руку. — Ты не грязный. Нисколечко. То, что какой-то урод надругался над твоим телом, не делает тебя грязным. Ты прошёл ад, но всё равно остался чистым. И мои чувства к тебе нисколько не изменились. Я по-прежнему люблю тебя, а теперь ещё и восхищаюсь твоей выдержкой…
Кэтсуо гладит меня по щеке. Так нежно и бережно, что я непроизвольно тянусь к ней. Он наклоняется совсем близко, так, что дыхание касается лица, и, глядя прямо мне в глаза, шепчет:
— Сэичи, можно тебя поцеловать? Один раз. Если не понравится, я прекращу…
Я заворожен его теплом, я не могу противиться его настойчивой заботе. Не могу и не хочу. Поэтому закрываю глаза.
Губы Кэтсуо касаются моих губ. Нежно, бережно, почти робко. Они такие тёплые, такие ласковые, что оторваться от них невозможно, немыслимо. Тянусь к ним и чувствую, как влажный язык Кэтсуо облизывает мои губы, играется с ними, а потом проникает внутрь.
Его язык… у меня во рту. У меня… Он заполняет меня, проникает глубже… Это так приятно — чувствовать его там, отвечать на его игры, ласки. Я наслаждаюсь этими моментами и ощущаю, как по телу разливается сладость, тело начинает ломить от возбуждения. Я обхватываю Кэтсуо руками, а он опускает меня на кровать, начинает раздевать. Ласкать и раздевать. Задирает футболку, касаясь сосков, щекочет их пальцами, а затем… Затем скользит руками вниз к животу и ниже, стягивает штаны и бельё одним махом. Я развожу ноги и приподнимаю бёдра. Я хочу, чтобы он вошёл. Хочу почувствовать его в себе. Хочу почувствовать его член!..
Но Кэтсуо не торопится. Он трогает мой член, гладит его пальцами, размазывает сочащуюся смазку по головке. Я мычу от удовольствия, а он разрывает поцелуй и смотрит на меня, улыбается.
— Нравится, Сэй-чан? — мурлычет Кэтсуо.
— Да… — выдыхаю я. — Да!..
— Что мне сделать для тебя, братик?
— Войди… Пожалуйста, войди… — молю я, уже не в силах терпеть переполняющий меня сладкий жар.
Кэтсуо облизывается и начинает спускаться ниже, целуя и прикусывая кожу. Он как будто бы знает мои чувствительные точки, касается их, ласкает, а я извиваюсь под его поцелуями, подставляю себя. Он щекочет языком пупок, а затем я чувствую, как в мою дырочку проникает смоченный палец. Ещё пара секунд — и я буквально задыхаюсь от накатившего блаженства. Потому что его язык, язык Кэтсуо, которым он только что ласкал мой рот и соски, теперь ласкает головку члена! Он облизывает мой член, ласкает губами и языком, затем обхватывает и…
Прикрываю рот ладонью, чтобы не стонать так громко, но стон всё равно вырывается. Абсолютно развратный стон. Выгибаюсь, пихаюсь Кэтсуо в рот, и он не отпускает, не выпускает меня, продолжает ласкать, продолжает сосать…
И тогда жар, дикий, сладкий жар поглощает меня полностью. Я тону в нём. Тону, теряю голову, забываю, кто я, где я. Просто тону…
Когда выныриваю на поверхность из сладкого дурмана, то вижу перед собой Кэтсуо. Глаза его горят, просто пылают дикой, нереальной страстью, а губы, растянутые в тёплой улыбке, перепачканы в сперме. В моей сперме.
Он это сделал? Он правда это сделал?
Он невероятен!
Тянусь к нему рукой, касаюсь губ, скольжу по ним, а Кэтсуо начинает облизывать их. И меня это заводит. Я снова возбуждаюсь от таких простых ласк. Я стал совсем испорченным, абсолютно развратным.
Развожу сильнее ноги, беззвучно молю, чтобы Кэтсуо вошёл, взял меня. Я хочу ощутить его внутри. Хочу почувствовать его член. Большой, твёрдый член. Член, пихающийся в меня. Хочу!
И Кэтсуо срывает всю одежду, а потом, закинув мои ноги себе на плечи, входит в меня. Аккуратно, медленно входит. И я, запрокинув руки за голову, подаюсь навстречу, насаживаюсь на него. Всем телом ощущая его силу, его жар, его движения…
========== 5. Кэтсуо: Чудо и чудовище ==========
Утро вливается в комнату через щель меж задёрнутых штор, растекается светлой лужицей по полу, медленно течёт к кровати, на которой лежит Сэичи. Он ещё спит. Неужели я измотал его сильнее обычного? Или в этот раз он наконец смог расслабиться?
Подхожу к нему, присаживаюсь на кровать, аккуратно снимаю одеяло. Он спит на животе, подмяв под себя подушку, как ребёнок. И эта детская невинная доверчивость так шикарно сочетается с соблазнительной наготой.
Касаюсь растрёпанных волос, и пальцы тонут в мягком шёлке. Затем скольжу ладонью по шее и спине вниз, к аппетитной попке.
Наконец-то я могу касаться его, могу чувствовать пальцами его кожу. Она такая гладкая, такая приятная на ощупь. Наконец-то я могу целовать, облизывать его, ощущать его вкус, могу обнимать, прижимать к себе со всей силы, кожа к коже. Могу! Теперь я могу всё!
Сэичи мычит во сне, шевелится и открывает глаза, смотрит на меня, ещё не совсем проснувшись.
— С добрым утром, соня, — ласково говорю я, гладя его по щеке. — Уже десять часов. Хорошо, что сейчас выходной, я дал тебе выспаться, но не дрыхнуть же до обеда.
— Доброе утро… Десять? — шепчет Сэичи.
Вид у него растерянный и такой милый, что хочется накинуться на него прямо сейчас. Но я сдерживаюсь. Сэичи только проснулся, ему нужно хотя бы прийти в себя.
— Я… я в ванную, — лепечет он, хватает бельё и пулей выскакивает из комнаты.
Я с улыбкой провожаю его взглядом, а потом иду на кухню доводить до ума завтрак. Так что, когда Сэичи возвращается, на кровати уже стоит поднос, на котором красуются миска риса, тарелки с тамаго-яки и цукэмоно и чашка зелёного чая.
— Это… это мне? — не верит глазам Сэичи.
— Конечно, — киваю я.
— А ты?
— Я встал три часа назад, так что давно позавтракал.
— Ну я и задрых… Спасибо! — улыбается Сэичи и, сев на кровать, начинает есть.
А я сажусь рядом и смотрю на него. Не могу налюбоваться. Кажется, что чем дольше смотрю, чем больше провожу рядом с ним время, тем сильнее хочется ещё. Это какая-то чудовищная жажда, неутолимая. Три месяца назад я даже не подозревал, что могу испытывать такое.
Три месяца… Да, именно тогда отец познакомил меня со своей будущей женой и её сыном. Увидев этого улыбчивого, открытого парнишку, я отметил его подкупающую милоту, но понял, что он совершенно не в моём вкусе. Ведь до этого все мои партнёры были красивыми куклами, которые хороши в постели, но совершенно не нужны в повседневной жизни. Даже если мы встречались, даже если у нас были «отношения», эти отношения ограничивались сексом. Поэтому я предпочитал умелых кукол, и желательно на одну ночь.
Сэичи был совершенно из другого теста. Наивный, милый лапушок, доверчивый и немного неуклюжий. Совершенно не мой тип.
Тогда я порадовался этому. Раз он не мой тип, то проблем не возникнет. Но со дня нашей встречи я всё больше ловил себя на мысли, что думаю о Сэичи, вспоминаю его. Вспоминаю его улыбку, его искреннее лицо, вспоминаю, как он радуется и смеётся, представляю, как он может смущаться и краснеть. Фантазирую, как он может стонать и выгибаться от прикосновений и ласк. От моих прикосновений и ласк. Я хотел это увидеть, хотел прикоснуться к нему, хотел обладать им. И с каждым днём это желание крепло, росло во мне. Оно походило на сумасшествие, на манию. Никого прежде я не желал так сильно. Никого! Никогда!