Я не сказал, что умру, даже если она вернётся. Её присутствие не сможет этого изменить... скорее всего. Скорее всего. Эти два слова оставляли лазейку для надежды.
Девушка схватила перстенёк, улыбнулась радостно, и горячо обещала, что вернётся, вернётся обязательно... «До свидания, хозяин мой ласковый», – произнесла Настенька последние слова и растворилась в воздухе.
Я остался один. Снова запустил яблоко кружить по блюдцу и долго смотрел на показавшееся изображение. У меня оставалось мало времени. Ещё два дня — два с половиной — и проклятье будет просрочено. Всё было сформулировано предельно чётко. Я буду жить в этом причудливом и диком облике, пока не найдётся молодая, красивая и невинная девушка, которая полюбит меня в образе чудовища, полюбит и поцелует. Тогда я освобожусь и стану человеком. Если же за сто лет мне так и не встретиться юница, что подарит мне свою любовь, поцелуй и освобождение от чар замка и этого уродливого тела — я умру. Умру чудищем безобразным. Сто лет почти прошли, спасение от уст прекрасной девы так и не состоялось.
Было ли мне страшно? Я поспешил в ту маленькую спальню, где в вазе стояла вечно свежая алая роза. Взял цветок и крепко зажал стебель в ладони. Если бы рука была человеческой, выступила бы кровь, но твёрдая кожа зверя выдержала давление острых шипов. Я опустился на маленькую аккуратную постель, я прижал розу ко рту, к тому месту, где у человека должны были бы быть губы. Я думал, а, может быть, и произносил это вслух.
- Любимая, мне жаль, что я больше никогда не увижу тебя. Я надеялся, но — не получилось. Я не человек. Наша встреча — не состоится. Её и не было никогда — ведь ты знакома со зверем. Не со мной.
Я лежал в маленькой спальне, может быть, часы, может быть, дни. Я не знал сколько времени осталось до конца моего проклятого столетия. Я лежал и вспоминал твою улыбку, твои глаза, твой смех. Вспоминал все наши разговоры, и каждое произнесённое тобой слово, казалось мне драгоценностью. Я был ещё полон сил, я мог бы встать, я мог бы в очередной раз попытаться сбежать из очарованного замка. Но я не хотел тратить оставшиеся силы ни на что другое, кроме как мысли о тебе. Они причиняли боль... Душевную боль, которой я так старательно избегал. Но теперь я сделался терпеливым. Боль слишком маленькая цена за возможность любить тебя, и вспоминать о тебе, любимая.
Комментарий к Чудище безобразное *Старинная немецкая песня «Suse, liebe Suse” в моём достаточно вольном переводе. Да... И в описываемом мной сказочном мире между жителями разных стран есть культурные отличия, но нет языковых барьеров. Потому что это всё же сказка.
**Старинная немецкая песня о милом Августине в представлении не нуждается. Перевод мой и на этот раз практически дословный.
***Всё это строки из народных немецких песен.
«Жимолость» – произведение французской средневековой литературы, роман в стихах, сохранился только в фрагментах.
====== Настенька ======
История эта началась с аленького цветочка. Батюшка спрашивал, что привезти нам из дальних стран. Лукерья и Анфиса губы раскатали, попросили себе дары богатые. А я про цветочек ляпнула. Не то чтобы не хотела я сапожек сафьяновых, ларца со сложным узором на крышке или жемчуга для вышивания. Только знала я, чего не подарит отец, всё равно отберут сестрицы старшие. Так что просьба моя была не без хитрости. Хотелось мне сестриц хоть раз с носом оставить. Знала ли я, что из-за моего цветочка батюшка в беду попадёт?
Странствовал батюшка без малого три месяца, да вернулся образом неожиданным. Просто посреди горницы возник. И поведал нам, что довелось ему с пути сбиться и побывать в палатах зачарованных. Не человек в тех палатах властвует, чудище безобразное. И разгневал он это чудище, взяв у него цветочек аленький. Цветочек этот пришлось вернуть, а в наказание за проступок чудище грозило убить батюшку смертью лютой, если не отдаст он этому зверю лесному дивному одну из дочерей своих в вечное услужение.
Лучше бы батюшка Анфиску отдал, подумала я тогда. А то вечно за косу дёргает и дурочкой малоумной величает. Но не так судьба сложилась. Сёстрицы вдвоём на меня ополчились. Мол, из-за того, что я цветочек выпросила, погибает наш любезный батюшка. Я эту кашу заварила, мне и ответ держать. Напугалась я идти к зверю на растерзание, да возразить ничего не посмела. Только спросила, как же мне попасть в места те дивные? Добираться туда сушей иль морем мне? Отвечал мне любезный батюшка: «Об этом тебе беспокоится нечего. Надень на палец перстенёк волшебный и в единый миг перед чудищем окажешься».
Делать нечего, надела я тот перстенёк и оказалась за тридевять земель от сторонушки родимой. Чудище, что батюшку стращало, ко мне отнеслось без строгости. Работы никакой мне не задавал. Ходи по комнатам да в окошки поглядывай. На стол накрывали слуги невидимые, они же и чистоту наводили. Зверь мне на первых порах не показывался, только голос его слышала. Обо мне он однако заботился: наряжал в одежды шёлковые, жемчуга да самоцветы дарил. Не всё мне за сёстрами сарафаны донашивать. Пришёл и мой черёд походить королевишной. Заикнулась я, что скучаю по вышиванию, тем же вечером доставил он мне всё, что потребно для рукоделия. Долго ли коротко ли, стало меня любопытство одолевать. Голос я чудовища слышала, захотелось мне и на лик его поглядеть. Попросила его о том, и показался он мне. На вид зверь-зверем. И страшно, и смешно. Только глаза почти человеческие. Гру-у-стные. Заглянула я в глаза его и сердце сжалось.
Он добрым казался. Не обижал меня никогда. Звал «своей госпожой» и приходил, как позову. Урод-уродом. Сперва меня при виде его всё смех разбирал. А как загляну в глаза его карие, уже смеяться не хочется.
Вспомнился мне как-то батюшка. Задумала я весточку ему послать, что хорошо, мол, всё у меня. Только сказала об этом зверю дивному, он мне навестить родных разрешил. Вернул мне перстенёк волшебный, дескать, пользуйся сколько душа твоя пожелает. Знала бы, что всё так просто окажется, попросила бы раньше. Попрощалась я с моим чудищем, он меня не удерживал. Сказал только что и трёх дней без меня не проживёт. Не поняла я, правду говорит аль обманывает, и домой отправилась.
В родном дому время незаметно пролетело. Как увидели сестрицы наряды мои богатые, серьги золотые, бусы жемчужные, кольца с камнями драгоценными, так чуть от зависти не позеленели. Они-то думали, что я у чудища в услужении, котлы намываю, да спину под розги подставляю. Ох, и наговорились же мы — даже язык заплетаться стал. Угощение мне батюшка приготовил знатное. На следующий день я на гулянье отправилась, в нарядах новых покрасоваться надо же. А на третий день, к вечеру, вернуться решила во дворец зачарованный. Вдруг моё чудище и впрямь заболеет от тоски по мне. Поклонилась я милому батюшке, сказала сёстрам слова прощальные и надела на палец перстенёк волшебный.
Как и в прошлый раз попала я в залу парадную. Смотрю, нигде не видно зверя моего. Окликнула — не отзывается. На крыльцо вышла — нет его. Пошла искать его по комнатам. Решила уж, что отлучился куда зверь невиданный, как вдруг нашла его. Лежит на постели в комнатушке маленькой, цветочек аленький в лапе сжал. Так вот ты где, говорю, чего не встречаешь меня? А зверь лежит недвижим, будто не слышит ничего. Неужели помер? Заря вечерняя не занялась ещё. Стала я тормошить его. Ты очнись, молю, хозяин мой ласковый, ты очнись мой сердечный друг! Сжалось тут моё сердце девичье, ну и слова такие от сердца вырвались, что и сама я удивилась, как стыда сказать их достало:
- Не покидай меня, господин мой ласковый! Полюбила я тебя, урод ты этакий!
Сказала и прижалась к зверю дикому, к зверю страшному, мной прирученному, прижалась и поцеловала его в морду страхолюдную.
И только я это сделала, как чудеса твориться начали.
Цветочек аленький, не увядающий, почернел и скукожился. Чудище словно в размерах уменьшилось. Я от неожиданности отпрянула и увидела, что зверь дивный человеком обернулся. Мужчиною. Сел на постели и на меня уставился. Я тоже смотрю-разглядываю. Ну, вижу, в летах уже, но не старик, роста невысокого... Солидности не хватает. Ну да это дело наживное. Всё лучше, чем шерсть чёрная да ноги птичьи. Тем временем, суженный мой очухался и с таковыми словами ко мне обращается: