Внутри пахло дровами, как в бане, под потолком сушились березовые веники, а крашенный дощатый пол закрывали цветастые половики. Деревенский колорит на твёрдую пятёрку! Даже чугунок в печи и забытые на столе деревянные ложки. Простые, грубо выструганные, и без росписи под хохлому. Такие не в каждом музее найдёшь. Сами сделали? Очередная догадка мелькнула в сознании. Реконструкторы? Тогда мы действительно на природе, но только где? Жарко ведь, а как же март? Даже в Краснодарском крае сейчас должно быть плюс десять. Или у них такая лютая оттепель?
Мучитель запер дверь на увесистый амбарный замок и уселся на стул. Шириной плеч он напоминал бодибилдера, рубашка на бицепсах лопалась. Такого даже по яйцам пинать бесполезно – не поморщится. Железное всё.
– Строптивая, значит, – протянул он. кнут спояса снял и на стол положил. – Будем укрощать.
– Не надо, – пискнула я. – Может, договоримся? Что мне нужно сделать – я сделаю и пойду. Домой очень хочется.
– Нет у тебя дома, глупая баба, и не будет никогда. Когда уже все запомните? Кормят вас тут, одевают, а могли бы в расход пускать молчком да тишком, как раньше. Благодарности не дождёшься. То бунт, то побеги. Моровы отродья.
Так убедительно говорил, что по хребту холодом потянуло. Будто я, на самом деле, не Оксана Семёнова, а сборщица Лина. И сейчас мне достанется кнутом так, что неделями на животе спать буду. Я отшатнулась, ударилась спиной в дверь и зашипела от боли.
– Не кривись, – ухмыльнулся мужик в пушистые усы. – Не бил ещё, только погладил. А будешь себя хорошо вести, вот что получишь.
Смотритель выложил из кармана на стол деревянную шкатулку. Едва снял крышку, как в избе остро запахло пряными травами. Лечебная мазь? Хорошо бы, но я всегда предпочитала народной медицине старую проверенную гепаринку. Против синяков на спине – самое оно. Ох, у меня там сейчас полотно экспрессиониста. Залюбуешься.
– Да что делать-то?
Нервы пока не сдавали, но терпение я теряла. Мужик облизнулся, как котяра, увидевший сметану. Глаза сально заблестели, и я тут же предположила худшее. Э, нет! Со всех пьянок целая уходила, и сейчас терять невинность не собиралась. Огреть бы его по башке чем-нибудь тяжелым. Да хоть стулом. Нужно только резко и неожиданно, а то перехватит мои руки, и я точно никуда не сбегу. О, нет! Он ключ от замка в карман положил. Гадство, вот это квест!
– Колдовать будешь, – неожиданно выдал смотритель, – для меня. И не пищи, что запрещено. Сбегать тоже запрещено, но ты дунула наутёк, бросив корзину. Откажешься, я тебя быстро за ограду вытолкаю и собак спущу. Они со вчера дюже голодные. Разорвут на части и будут жрать. Думай, чего хочешь больше.
Бред какой-то. Колдовать? Он серьёзно? Жечь пучки трав, бормотать наговоры на растущую луну, соль сыпать, а потом надеяться, что сработает? Нет, дурной выбор. Конечно, нужно отказываться и позволить вывести себя за ограду, а там бежать со всех ног. Не верила я в собак. Вернее, они вполне могли быть, но чтобы «рвать на части»… Спина болела, не утихая. Кнутом меня стегали взаправду. Что если и с травлей собаками не соврали? Шанс сбежать роскошный, но проверять страшно.
– Ладно, поколдую, – кивнула я. – Если получится.
Мужик выдохнул с облегчением, хоть и пытался спрятать эмоции, а потом снова в карман полез. Если сейчас достанет лягушачьи кости и сушеные крылья летучих мышей, то меня стошнит. Колдовство, чёрная магия на крови – они не для слабых желудком. Но смотритель достал обычный отполированный камень на кожаном шнурке.
– Вот. Амулет, значит. Покупал у ваших на рынке. Ну у тех, что без метки. Сказали верняк, а я ж как проверю? Второй такой у сына на шее. Солдат он у меня. Забрали в войско Риваза усмирять восстание на юге. Почитай шестую седмицу как ушел, а весточки нет. Живой хоть? Ты спроси.
И камень мне протянул. Я икнула, уставившись на него в упор.
– А по скайпу позвонить не пробовали?
– Я тебе сейчас по черепушке бревном позвоню, – обиделся мужик. – Зазвучит как колокол, али нет? Что думаешь?
Чёрт, сын в армии – серьёзная легенда. Отец переживает, места себя не находит. Работа у него тяжёлая – девиц кнутом стегать. Устаёт, несчастный. Ну-ну, два раза ха-ха. Нет, не получилось его пожалеть, а заодно поверить во весь этот бред с камнями. Что-то типа раций для связи на расстоянии, да? Видела я нормальные рации, бьющие на приличное количество километров. Не затолкать их электронную начинку в такую подвеску. Но, может, попробовать? Подержу камень, поизображаю экстрасенса и скажу, что сын жив. Делов-то соврать.
Я забрала амулет, зажала в кулаке и сосредоточилась. Как там маги на форумах писали? Нужно визуализировать объект, чётко знать, чего хочешь, и кто-то там обязательно откликнется. Кто именно? А по вкусу: бесы или добрые силы. Меня больше волновало, как мог выглядеть сын смотрителя. Явно на папку похож, если не от соседа. Бороду не бреет, в плечах косая сажень, одет в рубаху и кольчугу. Почему-то упорно лез образ Ильи Муромца с картины Васнецова. Богатырь такой с палицей и в шишаке на буйной голове. И тут опять поплохело, как в маршрутке. Дом начал качаться перед глазами, и я нырнула в темноту обморока.
Галлюцинации пахли гарью и конским потом. Меня качало в седле, а копье так и норовило выскользнуть из рук. Плечи болели под тяжестью доспеха, шлем сползал на глаза. Впереди назойливо болталось знамя на древке. Летящий сокол. Войска Риваза Великолепного. Усталые, голодные и замученные длинным переходом.
– Анур, ты дрыхнешь, что ли?
– Нет.
– Подберись, мы уже на подходе.
Слова рассыпались, и голос затих, а я очнулась в избе на полу.
– Сдурела, окаянная, – шептал бледный смотритель, вытаращив на меня глаза. – Куда столько? Смотри, вся рубаха в крови из метки. Снимай, другую дам. Погоди. Видела его? Жив?
Шея горела так, будто я к ней утюг приложила. Я потрогала рукой и увидела кровь на пальцах. Рубаха на груди тоже была в крови
– Ты порезал меня, пока в отключке была?
– На кой? – нахмурился мужик. – Метка это. Али ты не колдовала раньше? Напряжёшься сильно – она кровоточит.
Да что там за метка? Я прощупала шею и нашла рубцы, как от шрамов. Из них шла кровь. Клеймо? Бред, клеймо не кровоточит. И пропустить момент прижигания кожи калёным железом я никак не могла. Куда теперь с таким сомнительным украшением?
– Зеркало дай.
– Говори, что с сыном! Ну!
Вот упёртый. Рассказывать, кроме глюка, было не о чем, вот я и выдала историю об Ануре, его лошади и знамени на копье. Услышав имя, смотритель обмяк и заулыбался. Так расчувствовался, что чуть слезу не пустил.
– Анур. Живой.
Я окончательно перестала понимать, что происходит. Кровь остановилась, рубашка испортилась в хлам, мне каким-то образом пригрезился сын мужика, которого я в первый раз видела. Ау, люди! Где я? Что со мной?
– Какое зеркало-то? – спросил мужик. – Колдовская ваша придумка? Амулет мой отдай. Пригодится ещё.
Мир перевернулся с ног на голову. Зеркало – колдовская ересь, а видения и кровь из клейма – обыденность. Может, я сплю? Да нет, ощущения слишком реальные.
– Во что у вас женщины смотрятся, чтобы узнать красивые они или нет? – хмуро спросила я. «Если не понимаешь, куда грести – плыви по течению». Хотя бы до тех пор, пока не станет видно, за что можно ухватиться».
– Ща, – кивнул мужик и бережно спрятал камень на веревочке обратно в карман. – Блюдо где-то у меня тут запропастилось. Тусклое уже и грязное, но рожу разглядишь.
Копался он в своих пожитках долго. Гремел утварью в сундуке, шарился под занавесками над печкой, и, наконец, вытащил на свет овальное блюдо с медным отливом. Подышал на него, протёр рукавом и сунул мне.
Отражение было как в кошмарном сне – смазанное и нечеткое, но даже по мутному силуэту стало понятно, что это не я. Совсем другая девушка. Курносая и большеглазая блондинка. А на шее кровоточила цифра восемь. Приплыли.