Глава 2. Смотрят, надзирают, караулят…
Я делала вид, что старательно рассматриваю отражение в блюде, а сама думала. Не в каменном веке живу, спасибо телевидению с передачами о параллельных реальностях, фантастике с попаданием в другие миры и всему сказочному, что сыпалось на голову тоннами. Десятки версии отмела, осталась одна единственная. Моё сознание каким-то образом перенеслось в тело девушки по имени Лина. Она живёт в другом мире, обладает магическим даром и носит метку на шее. Фактически она, а теперь и я, в рабстве на плантации. Только собирают здесь яблоки, а не хлопок или сахарный тростник.
«Загнёмся мы тут с тобой, Лина. И если тебя это, возможно, устраивало, то меня нет. Я родилась не для того, чтобы за счёт моих страданий жирел чей-то богатенький зад. Я хочу нормально жить. Плохая новость – побеги запрещены. Хорошая новость – я уже знакома с тем, кто обладает здесь хоть какой-то властью и должен мне за информацию о сыне.
– Хорош пялиться, – проворчал мужик, отбирая блюдо. – Красавица, никуда не деться. Была бы пострашнее, то не яблоки собирала, а поросям хвосты крутила в хлеву. Сымай рубаху, живо! Увидят кровь – тебе смерть за колдовство, а мне плетей за недогляд.
Кажется, местное законодательство не слишком-то напрягалось, изобретая наказания. Плети, плети, смерть, плети, плети. А если вспомнить, что плетьми можно забить насмерть, то выбора вообще не было. Так, Оксаночка, пора шевелить мозгами. Эх, отчаянно не хватало смартфона с выходом в интернет и статьями Википедии о мире. Политику, культуру и местные обычаи придётся узнавать из обрывков разговоров, а вопросы нужно задавать очень аккуратно. Лучше всего прикидываться дурочкой на каждом шагу. Зря я, что ли, стала симпатичной блондинкой? Нужно пользоваться. Главное – палку не перегнуть и не ляпнуть что-то вроде: «И всё-таки она вертится». А то местные живо на костер отправят за знания, несоответствующие эпохе. Блин, я уже про скайп смотрителю сказала и другой сборщице своё настоящее имя назвала! Гадство. Всё! «Рот на замок, язык узелком и не жужжать лишний раз!»
Пока смотритель раскладывал на полу стопки цветастых тряпок, вытащенных из сундука, я пыталась снять рубаху. Спустила лямки сарафана и скатала лиф на талию. Судя по разной длине стежков, шили сарафан вручную. Ткань на ощупь казалась грубее хлопка, а на лямках красовалась настоящая вышивка гладью. Изнанка, правда, безобразная. Будто школьница на уроках труда упражнялась. Жаль, я не историк моды и не могу по фасону определить эпоху. Вдруг меня забросило в прошлое, а не в параллельный мир? Да и вообще. Я сейчас на каждом шагу буду жалеть, что почти ничего не помню из школьной программы. А институтские знания по системам телевизионного вещания и принципам цифровой обработки сигнала тут совершенно точно не пригодятся. Нужно было в медицинский поступать, сейчас прослыла бы гениальным доктором, но нет. Лёгкой прогулки по миру я не дождусь.
– Вот, – протянул мне белый ком ткани бородатый мужик. – От жены осталось. Такая же тощая была, как ты. Рубашка впору придётся.
– Спасибо, – вымучила я из себя улыбку и спросила: – А она не обидится?
Если я права в ощущениях, и это лютое средневековье, то каждая вещь здесь на вес золота. На распродаже в гипермаркете не купишь. Будь у меня две-три рубашки на всю жизнь – дорожила бы каждой.
– Пошто ей обижаться, коли мертва она? – сказал смотритель. – Горячка её прошлым летом забрала.
– Прости, я не знала.
– Отгоревал уже, – отмахнулся он. – Пустое.
Едва обрадовался за сына, как снова упал духом. Жену вспомнил. Я подумала о своей семье и тоже приуныла. Мучитель хотя бы с сыном остался, у меня же теперь никого нет. Ни отца, ни матери, ни друзей. Вернуться захотелось так, что в груди жгло. Плевать, если дома мёртвой объявят или пропавшей без вести. Документы восстановить можно. Долго будет и муторно, но я на всё согласна. Лишь бы выбраться отсюда.
Рубашка покойной жены смотрителя отличалась от моей только вышивкой на вороте, остальное будто по той же выкройке делали. Ерунда. Издалека не видно, какого цвета там вензеля с кружочками. Я стащила запачканную кровью рубашку через голову и слишком поздно сообразила, что бюстгальтеры в этом мире придумает через несколько столетий. Сверкнула перед смотрителем голой грудью неожиданного для меня третьего размера. Проклятье. Смотрел же на меня похотливо, зачем я его снова провоцировала? Сердце ушло в пятки, пока другой рубашкой прикрывалась, но мужик только хмыкнул.
– Не трону, не боись. Рожей не вышел. Вашу морову породу одни баричи да знатники обихаживают. По нраву им, когда девку в постель тащишь и не знаешь, слезешь с неё живым али нет.
Я вздрогнула, прикоснувшись к метке на шее. Лучше бы файерболами швырялась и проклятием острого поноса всех награждала, а такая магия уж больно странная. Что-то ментальное и к тому же завязанное на артефакты. Потеря крови вот не радовала. Это не палочкой махать и заклинания произносить. Да и каждый раз падать в обморок совсем не здорово. Чёрт! Стоило поверить в иную реальность, как мозги начали перестраиваться на свежеобретённые проблемы.
– И часто обихаживают? – решила я разузнать о местных феодалах поподробнее.
– Да уж давно не было, – пожал широченными плечами мужик и налил из кувшина в миску воды. Потом обмакнул в неё какую-то ветошь и протянул мне. – Две седмицы прошло, как приезжали. Забрали одну моровку, и след простыл. На, вытирайся, не стой запросто так.
Я молча кивнула и начала оттирать засохшую кровь с шеи. Трогать метку было по-прежнему неприятно.
Моровка. Морово отродье. Или что-то ругательное, или магов здесь именно так называли. Мор – смерть, чума. Не очень ласково и с прозрачным намеком на то, что у нас считают чёрной магией. Может, поэтому всех заклеймили и в рабстве держали? Поздравляю, Оксана, кажется, ты здесь – местное вселенское зло. Хотя у страха глаза велики. Половина дурной славы ведьм – людские сплетни, зависть и желание уничтожить всё непонятное.
– Меня, наверное, так же заберут? – вздохнула я, предполагая очевидное. – Знать бы когда.
– А хочешь? – лукаво улыбнулся мужик. – Наслушалась бабских россказней, что в услужении у барича мёд рекой льётся и на перине мягкой спится? Брехня всё. Попользует он тебя и прикончит, а потом сюда за новой придёт. Собирай тихо яблоки и живи, пока живётся. Оделась? Пошла вон. Ещё раз без работы увижу, плетьми всерьёз отхожу.
Смотритель встал и схватил меня за лямку сарафана вместе с рубашкой.
– Стой! А мазь? – вспомнила я изначальный предмет торга.
– Обойдешься рубашкой. Пошла!
Грубо выставил меня на улицу и хлопнул дверью. Не получилось из него ни Википедии, ни Гугла. Даже на камень на распутье не потянул. Куда теперь идти? Что делать? Солнце висело в зените, как приклеенное. Может, не солнце вовсе, а другая звезда. Но висела высоко, значит, до конца рабочего дня ещё долго. Я подобрала подол сарафана и пошла обратно к яблоням. Батрачить собралась во благо Его Величества Риваза Великолепного. Собирать и таскать, таскать и собирать от рассвета до заката. Средневековый День Сурка мог измениться только чудом. И я почему-то крепко зацепилась сознанием за барича, падкого до юных дев с магическим даром. Со всех сторон рисковая затея, но других просто не было.
Подруга встретила меня хмурым взглядом и в ответ на «я в порядке» всего лишь покачала головой и тут же отвернулась к дереву. Ладно, позже пообщаемся. А где тут моя корзинка?
Больная спина превращала сбор в пытку. Временами я просто сидела на траве и ногой подтаскивала к себе упавшие яблоки. Смотритель с кнутом прохаживался вдалеке. Покрикивал на других девушек. Я насчитала десяток молодых, как я, и пять постарше. Плантация большая, разговоров не слышно. Да и не было их толком. Перебрасывались парой слов и умолкали. Никогда бы не подумала, что начну страдать без женских сплетен. Но должны же мы где-то спать ночью. Может, там разговорятся?