– Ты дашь мне рекомендацию?
– Вот она.
Лиза немного отпила из своего стакана.
– Хорошо, – согласилась она.
Я передал ей конверт.
– Ты презираешь меня? – спросила она.
– Нет.
– Почему?
– А с чего мне вдруг тебя презирать?
– Потому что я слабая и боюсь за свою жизнь.
– Ну и что, я тоже боюсь, хотя и не показываю этого.
– Поэтому я принимаю отставку.
– Поэтому я все и приготовил.
– Ты думаешь, что все знаешь, да?
– Нет.
– А что мы делаем сегодня вечером? – поинтересовалась она, допивая свой виски.
– Я же сказал, что мне известно далеко не все.
– Ну ладно, я сама знаю. Мне с тобой было хорошо.
– Спасибо.
– Я не хотела бы расставаться.
– Но я тебя напугал?
– Да.
– Очень?
– Очень.
Я допил коньяк и сделал последнюю глубокую затяжку, любуясь Флоридой и своей второй белой луной, носившей название Биллиардный Шар.
– Сегодня ночью, – пообещала она, беря меня за руку, – ты забудешь о презрении.
Не распечатывая конвертов, она принялась за второй стакан, так же как и я любуясь обеими лунами.
– Когда ты улетаешь?
– Завтра, едва забрезжит утро.
– Мой Бог! Да ты стал поэтом?
– Я всегда остаюсь тем, кто я есть.
– Вот я и говорю.
– Не знаю, не знаю… Но мне было приятно провести с тобой время.
Она допила второй стакан и отставила его в сторону.
– Становится прохладно.
– Да.
– Пойдем, согреемся.
– Я не против.
Я отложил сигару, мы поднялись, и она поцеловала меня. Я обвил рукой ее голубую искрящуюся талию. Мы прошли под аркой и направились к дому, который завтра утром мне предстояло покинуть.
Здесь мы прервемся и поставим, как водится, три звездочки.
Можно было бы предположить, что состояние, которое я приобрел на своем пути к настоящему, и сделало меня тем, кем я теперь являюсь – в некотором роде параноиком. Ну, нет.
Это было бы слишком просто.
Хотя, таким образом я легко сумел бы объяснить те приступы малодушия, что одолевали меня всякий раз, когда я покидал Вольную. С другой стороны, поскольку действительно существуют люди, жаждущие моей крови, можно сделать вывод, что это вовсе не паранойя. Кстати, именно поэтому мне и пришлось здесь, на планете Сандау устроить все так, чтобы я смог противостоять попыткам любых людей или правительств добраться до меня. А если кому-нибудь уж очень захочется меня прикончить, то это влетит ему в копеечку, так как придется разрушить целую планету. Но даже на этот случай у меня приготовлено кое-что интересное, правда, пока не было возможности проверить все в полевых условиях.
Нет, настоящая причина моего беспокойства не в мании преследования, а в обычном страхе перед небытием, присущем всем людям, но в моем случае – усиленном во много раз. Хотя однажды я и приподнял завесу смерти… Но лучше оставим это.
Сейчас во всей обитаемой вселенной лишь я и, может быть, несколько секвой остались живыми свидетелями двадцатого века, дожившими до нынешнего тридцать второго. Не обладая бесстрастной пассивностью этих представителей растительного царства, я на собственной опыте убедился, чем дольше ты живешь, тем сильнее убеждаешься в бренности жизни. Следовательно, стремление выжить – занятие, которое, как я когда-то считал, руководствуясь теорией Дарвина, свойственно лишь низшим классам флоры и фауны – становится твоей основной заботой. А джунгли теперь куда опасней, чем во времена моей молодости.
Еще бы, у нас почти полторы тысячи обитаемых миров, и на каждом есть исконно свои методы убийства, которые так легко перенимаются и распространяются по всей галактике в наш век, когда путешествие между мирами практически не требует времени.