Добавьте к этому семнадцать других разумных рас, четыре из которых, как мне кажется, превосходят людей в умственном отношении, а остальные такие же как мы дураки, и у каждой – свои способы лишить человека жизни. Не забудьте и о мириадах обслуживающих нас машин, ставших такими же привычными, как некогда автомобиль, и не менее опасных; о новых болезнях, о новых видах оружия, новых ядах, новых опасных животных, новых объектах зависти и ненависти, о новых пагубных привычках. А сколько во вселенной мест, где можно в два счета расстаться со своей шкурой? За свою жизнь я повидал их немало, и это научило меня кое-чему. Благодаря моим несколько необычным занятиям, я думаю, найдется всего двадцать шесть человек во всей галактике, знающих об этом больше меня.
Поэтому мне страшно, хотя никто и не стреляет в меня сейчас, как стреляли тогда, за две недели до моего приезда в Японию для лечения и отдыха, когда я впервые увидел Токийский Залив.
Когда же это было? Да, двенадцать столетий тому назад. Недолгий срок. Всего лишь жизнь.
Я улетел в темный предрассветный час, как всегда, ни с кем не прощаясь. Правда, неясная фигура в Контрольной Башне махала мне рукой, и я помахал ей в ответ. Но для нее я был таким же расплывчатым силуэтом, как и она для меня. Я пересек взлетное поле и пошел к доку, где находилась «Модель-Т», поднялся на борт, уложил вещи и посвятил полчаса проверки исправности бортовых систем. Потом я выглянул наружу, чтобы осмотреть фазоинверторы. Убедившись, что все в порядке, я закурил сигарету.
Небо на востоке посветлело. Из-за темных гор, с запада донесся раскат грома. На серой простыне неба, меж плывущих облаков проглядывали звезды, похожие теперь скорее на редкие капли росы, чем на сверкающее конфетти.
Может, подумал я, мне хоть сегодня удастся улизнуть незаметно.
Запели птицы. Неизвестно откуда появился серый кот, который потерся о мою ногу и удалился в направлении птичьих трелей.
Бриз сменил направление. Теперь он дул с юга, просачиваясь сквозь шелестящий фильтр леса на дальнем конце поля. Воздух наполнился свежим запахом влажной земли и молодых листьев.
Когда я в последний раз затянулся сигаретой, небо уже порозовело, и горы, казалось, дрожали в мерцающем воздухе этого раннего утра. Большая голубая птица села мне на плечо. Я погладил ей хохолок и она полетела но своим делам.
Пора. Я шагнул к кораблю…
Носок ботинка зацепился за торчащий из плиты болт, и я чуть не упал, едва успев схватиться за распорку корабля. При этом я больно ударился коленом о твердые плиты, и не успел я подняться, как маленький черный медвежонок уже лизал мне лицо. Я почесал ему за ухом, погладил по голове, затем похлопал по огузку и поднялся на ноги. Медвежонок повернулся и побежал к лесу.
Тут выяснилось, что мой рукав зацепился за распорку в том месте, где она соединялась со стойкой.
Пока я старался освободиться, на мое плечо опустилась еще одна птица, а целая их стая уже неслась ко мне со стороны леса. Перекрывая птичий гам, пророкотал еще один раскат грома.
Все-таки, это началось…
Я, как угорелый, бросился к кораблю, едва не споткнувшись о зеленую крольчиху, что сидела на задних лапах у люка, следя за мной розовыми подслеповатыми глазами. По плитам дока ко мне скользнула стеклянная змейка – прозрачная и сверкающая.
Забыв пригнуться, я стукнулся макушкой о верхний край люка и отпрянул назад. В то же мгновение мою лодыжку обхватила обезьянка с короткой рыжей шерстью и подмигнула мне большим голубым глазом.
Погладив ее по голове, я с трудом освободился. Обезьянка оказалась сильнее, чем я полагал.
Я проскочил в люк, но крышку заело, как только я попытался его закрыть. Пока я искал причину неисправности, пурпурные попугаи выкрикивали мое имя, а стеклянная змейка во что бы то ни стало пыталась пробраться на борт.
Наконец, люк поддался.
– Ну ладно, черт вас побери! – прокричал я.