---------------------------------------------
Валентинов Андрей
Валентинов А.
Ория: Нарушители равновесия
Пролог Деревянный идол, когда-то срубленный нечестивой секирой и брошенный наземь, лежал в густой высокой траве. В неярком свете костра, горевшего на поляне, он казался тушей морского чудовища, вынесенного на берег волнами. Деревянная личина, разрубленная крест-накрест, злобно щурилась сквозь темноту, словно пытаясь разглядеть тех, кто посмел нарушить ночной покой старого заброшенного святилища. Но даже более зоркие глаза едва ли могли помочь - пришедшие в это недоброе место старались держаться подальше от огня. Да и сам костер горел странно - ровно, без обычного треска сучьев. Поздние гости сидели на поляне уже не первый час, но никто не Думал подбрасывать дрова, хотя старого хвороста было хоть отбавляй - костров здесь не разводили уже много лет. Но огонь все же горел - высоко, невозмутимо, и время от времени сквозь красноватое пламя прорывались темные малиновые языки. Разговор стих, гости сидели молча, не двигаясь. Лица и одежду скрывала темнота. Можно было лишь догадаться, что на обоих надеты плащи - почти одинаковые, темные, только у одного из гостей на голову наброшен капюшон, закрывавший лицо. Тот, кто был без капюшона, казался моложе, хотя и ему уже явно перевалило за пятый десяток. Впрочем, годы не тронули гордую осанку, сильный разворот плеч казалось, человек сидит на троне, а не на обычном полусгнившем бревне. Его сосед, напротив, слегка сутулился, а его узкие длинные руки явно не находили себе места, то падая на колени, то сцепляясь на груди. Впрочем, в остальном и он выглядел абсолютно спокойным, хотя очень немногие могли чувствовать себя в покое рядом с его широкоплечим спутником. Внезапно ночную тишину, нарушаемую только далеким уханьем филина, которому тоже не спалось в эту ночь, прорезал резкий злой вой. Зашелестели кусты - осторожный ночной житель предпочел снастить бегством в поисках более безопасного укрытия. Даже филин умолк, решив переждать опасную минуту. Вой повторился - кто-то, кому было тоже не до сна, подошел совсем близко. - Волк? - лениво, словно нехотя, поинтересовался тот, кто был помоложе. Его спутник не ответил, голова, укрытая капюшоном, смотрела куда-то в сторону. Снова вой - теперь совсем рядом. Тень, еще более черная, чем затопившая лес темнота, стала медленно проступать на дальнем краю поляны. - Не волк,- голосом, в котором проснулось любопытство, констатировал широкоплечий,- кажется, что-то похуже. - Похуже,- нехотя, причем без малейшего интереса, отозвался его молчаливый сосед.- Их в этом году много... Разговор прервался. То, что стояло на краю поляны, время от времени посвечивая зелеными огоньками глаз, похоже, совершенно перестало интересовать ночных гостей. - Ты хотел меня видеть, Патар,- вновь заговорил широкоплечий. Теперь тон был другим - властным и даже суровым. - Да,- все так же нехотя отозвался его спутник,- хотел, Светлый... Послышался смех - негромкий, почти злой. - Не прошло и двадцати пяти лет, о Великий Патар! - Двадцать два, о Светлый Кей,- столь же равнодушно откликнулся Патар,- это небольшой срок... Вновь послышался смех, хотя тому, кого назвали Светлым, было явно не до веселья. - Совсем маленький! Что за срок для двух друзей, которые... Он не договорил. Широкая ладонь резким движением разрубила воздух. - У Великого Патара, Отца рахманов, не бывает друзей,- тихо и печально ответил его собеседник.- Как не может быть друзей у Светлого Кея. У одного есть ученики, у другого - слуги. Друзья могли быть у Ждана Бродяги и у полусотника Мезанмира. Помнишь, я говорил тебе. Ты, кажется, не верил...