— “Люблю тибя, как ты миня, и будим верныи друзиа”… Что это вообще такое?
Молли Уизли, прочитавшая эти слова с выражением и вслух, растерянно крутила в руке старенькую записку, только что найденную ей в щели между столешницей и плитой.
Еще какое-то время она недоуменно вертела пергамент в руках, а потом ее лицо озарилось пониманием, и она вскинула глаза на дочь, в ужасе закрывшую покрасневшие щеки руками.
Джордж покатывался со смеху, вытирая выступившие на глазах слезы, а Фред давно уже попросту сполз от хохота вниз и теперь лежал у брата на коленях, счастливо подергиваясь в конвульсиях.
— Джинни, неужели все это ты написала? — Молли метнула гневный взгляд на хохочущих близнецов, призывая их к тишине. — Почему я такого не помню? — она вопросительно смотрела на смущенную дочь, ожидая ответа. — Ты была такая маленькая и милая. И так сильно влюблена в нашего Гарри, — внезапно умилилась она, сама не замечая, что заставила Джинни покраснеть уже просто до слез и придала занемогшим было от смеха близнецам новых сил. — Гарри, дорогой, а ты помнишь, как Джинни отправила тебе свое первое признание? — Молли повернула к Гарри распаренное лицо. — Мы так за нее переживали. Хорошо, что тебе хватило тактичности, и ты сделал вид, что его попросту не было. А ведь это было ровно семь лет назад. Как раз накануне твоего дня рождения, — Молли переводила умиленный взгляд с Гарри на Джинни и обратно.
Гарри непонимающе перевел глаза на Джинни, упавшую на стол и уткнувшуюся лицом в сгиб локтя.
— Какое письмо, Джин?
Джинни спрятала лицо еще глубже, хотя казалось, что глубже уже просто некуда:
— Ну ма-а-ма! — простонала она. — А тебе обязательно это сейчас вспоминать? Перед самой моей свадьбой?
Гарри улыбнулся и положил локти на стол, подпирая подбородок рукой — в семье Уизли он всегда был как дома, поэтому мог позволить себе некоторые вольности.
— Ну что ты, Джинни, это было так трогательно, — Молли утерла лицо краешком фартука и ласково ей улыбнулась. — Гарри тебе подтвердит.
Джинни приподняла смущенное, залитое краской лицо и бросила сердитый взгляд на мать, а потом заодно и на Гарри, прикрывая ладонями пунцовые щеки:
— Гарри, не слушай ее! — потребовала она. — Я надеюсь, ты забыл, как это было ужасно! — она бросила выразительный взгляд на Гарри, демонстративно нахмурилась и закусила губу.
— А мне кажется, это было прекрасно! — Джордж подмигнул выбравшемуся из-под стола и усевшемуся рядом с ним брату и толкнул его локтем. — Особенно это: “Люблю тебя, мой герой, хоть голова у тебя и с дырой”. Помнишь, Фред?
— Ну разумеется, — откликнулся Фред, и губы его сами собой растянулись в блаженной улыбке. — Это мы ей подсказали, — поведал он Гарри, горделиво приосанился и потянулся за очередным бутербродом, но не удержался, фыркнул и снова закатился восторженным смехом.
— Еще одно слово, Фред Уизли, — Джинни злобно зыркнула на него через стол, — и с дырой будет твоя голова! — пригрозила она, наставляя на него палочку. Фред, делая вид, что страшно испуган, вскинул вверх обе руки, демонстрируя, что он полностью безопасен.
— А мне больше всего оттуда понравилось: “Самый лучший в мире ты, глаза твои как рассветЫ”, — Рон отхватил огромный кусок бутерброда и принялся его жевать под укоризненным взглядом Гермионы. — Это кто ей из вас сочинил?
— А это наша сестренка сама, — Фред буквально давился от смеха, затыкая рот рукавом. — Если у человека талант… — все-таки умудрился выкрикнуть он.
— …То его ничем не испортишь, — подхватил Джордж его мысль и тут же нырнул под стол. Летучемышиный сглаз сорвался с палочки Джинни и пронесся в том месте, где доли секунды назад была его голова. — Эй, эй! Полегче, сестренка! — возмущенно заорал он. — Как будто мне мало отрезанного уха!
Джинни сердито и тяжело дышала, с возмущением глядя на них.
— Гарри, не слушай их! Я была тогда маленькой и совсем глупой! — приказала она.
— Джин, ты же знаешь, что я люблю тебя, и этого ничто не изменит, — смеясь вместе со всеми, выдохнул Гарри. — К тому же я не помню ровным счетом ничего такого.
— Как ты мог это забыть, Гарри? — Фред возмущенно смотрел на него. — А мы так старались! И теперь оказывается, что все это зря?! Ведь у нас получился шедевр любовной поэзии. Редкий по силе, изысканный по зву… — на этот раз уже он проворно нырнул под стол, не дожидаясь конца собственной фразы, поэтому Летучемышиный сглаз, отразившись от стены, попал в садового гнома, пытавшегося укатить с кухни большую картошку.
— Джинни! — укоризненно воскликнула Молли и поставила перед ними на стол большой поднос с праздничным пирогом, украшенным восемнадцатью свечами и надписью “С днем рождения, Гарри”. — Не стыдно тебе? — мягко укорила она дочь. — А еще говоришь, что ты взрослая, и собираешься замуж! Смотри, а то твой жених возьмет, да и передумает!
— Не передумает! — Джинни бросила насмешливый и вызывающий взгляд на Гарри и отрезала: — Дин никогда не передумает. Не то, что некоторые.
Гарри вздохнул и потянулся за пирогом с черникой. Вопрос разорванной после войны помолвки иногда все еще витал между ними таким вот тихим призраком, несмотря на то, что все члены рыжей семьи давно уже успели свыкнуться с мыслью, что теперь Гарри и Джинни просто друзья.
— Кстати, Джин, спасибо тебе, что пока согласилась побыть моей невестой для прессы, — искренне сказал Гарри и благодарно посмотрел на нее. — И Дину тоже спасибо, что он тебе разрешил. Они меня так достали, — пожаловался он всем присутствующим. — Представляете, в прошлом месяце “Ежедневный пророк” попытался учредить конкурс на лучшую будущую “миссис Поттер”. Они даже набрали пятьдесят заявок от девушек прежде, чем я об этом узнал, — Гарри в ужасе помотал головой. — Пришлось подключать к делу Кингсли, чтобы он помог остановить этот кошмар.
— Ну и чего ты терялся? — Рон ожесточенно пережевывал уже четвертый кусок пирога. — Уж я бы на твоем месте… — внезапно он осекся и, по привычке опасливо покосившись на Гермиону, замер с набитым ртом и испуганно заметался глазами. — … вообще сбежал из страны в маггловский мир и остался бы там на какое-то время, — ликующе выпалил он, откровенно радуясь спасительной мысли, и потряс в воздухе зажатым в кулаке ломтем.
Бордовая колбаска вылетела из теста наружу и шлепнулась на тарелку, растекаясь по ней ягодной лужицей.
Гермиона обреченно закатила глаза, а Гарри, задумчиво глядя на красноватые потеки ягод на белом фарфоре, внезапно спросил:
— Может, я тогда просто был ранен? Поэтому ничего и не помню? Могла же у меня стереться часть воспоминаний?
— Чего ты не помнишь, дорогой? — Молли со стопкой грязной посуды застыла возле стола.
— Я почему-то совсем не помню этого письма, — пожаловался Гарри, рассеянно потирая шрам. — Все его помнят, кроме меня. Не мог же я его настолько забыть, правда? Про голову с дырой я бы точно запомнил.
— Пожалуй, такое не скоро забудешь! — радостно согласился с ним Джордж, лукаво поглядывая на снова спрятавшую глаза за ладонью сестру.
— Уж мы постарались сделать его незабываемым, — поддакнул ему Фред, но под прицелом палочки Джинни послушно сложил руки перед собой на столе в позе самого примерного ученика школы.
— Гарри, ты думаешь, что потерял память? — только Гермиона всегда всерьез относилась к его здоровью. Вот и в этот раз она озабоченно склонилась над столом и заглянула Гарри в лицо.
— Ну должен же я был хоть что-то запомнить? — Гарри вскинул на нее расстроенный взгляд.
После войны, после смерти и воскрешения, его воспоминания иногда мешались и путались, и это ужасно его раздражало и — хоть он в этом никому не сознавался — даже пугало.
— А может быть, ты просто не получал его? — Гермиона тревожно смотрела ему прямо в глаза.
— Тогда сова должна была вернуть письмо Джинни обратно, — Гарри насупился и замолчал, досадливо потирая шрам по старой привычке.
— Тоже верно, — Гермиона в раздумьях прикусила губу и выпрямилась на стуле.