Однако тут нет ничего зазорного, если произносишь титул со смехом на устах, а в мире омонимов титулы даже полезны, так как помогают отличать одного смертного от другого. И потому запомни, что меня зовут сэр Томас Браун *.
- Неужели вы - сэр? О, извините меня! - Мальчику доводилось слышать о кучерах-джентльменах. - Как любезно с вашей стороны дать мне билет! Но если вы их так даете, какой же доход приносит ваш омнибус?
- Он не приносит дохода. И не должен приносить. Велики недочеты моего экипажа: в нем слишком причудливо сочетаются породы заморского дерева; его подушки ублажают скорее эрудицией, нежели удобством и покоем, и лошади вскормлены не на вечнозеленых пастбищах преходящей минуты, а на сухом сене латыни. Но получать доход - такого греха я никогда не замышлял и не совершал.
* Томас Браун (1605-1682)-английский философ, писатель, врач. - Прим. перев.
- Еще раз извините! - повторил с отчаянием мальчик.
Лицо сэра Томаса снова стало печальным, и мальчик испугался, что вызвал у него эту печаль. Возница пригласил мальчика пересесть к нему на козлы, и так они вместе путешествовали сквозь туман, который постепенно из желтого превращался в белый. Вдоль дороги уже не было домов, а это означало, что они проезжают либо Вересковую пустошь, либо Уимблдонские луга.
- Вы всегда были кучером?
- Когда-то я был врачом.
- А почему перестали? Вы не были хорошим врачом?
- Как врачеватель плоти я не имел большого успеха, и несколько десятков моих пациентов опередили меня в окончании своего земного пути. Но как врачеватель духа я преуспел превыше собственных чаяний и заслуг. Ибо, хотя мои микстуры были не лучше и не действеннее, чем лекарства других врачей, однако подавал я их в затейливых кубках, и потому не одна томящаяся душа стремилась их пригубить и освежиться.
- Томящаяся душа... - пробормотал мальчик. - Когда солнце садится, а впереди - деревья и у тебя внутри вдруг делается так странно, странно... это и есть томящаяся душа?
- Тебе это знакомо?
- Ну конечно.
Помолчав, он немного, совсем чуть-чуть рассказал мальчику о конце их путешествия. Но вообще беседовали они мало, потому что мальчик, когда ему кто-нибудь нравился, предпочитал помолчать вдвоем и таковы же, как он узнал, были привычки сэра Томаса Брауна, а также и многих других, с кем ему предстояло познакомиться. И все-таки мальчик услыхал о молодом человеке по имени Шелли - тот теперь стал знаменитостью и имел даже собственную коляску, - а также о других кучерах на службе Компании. Тем временем стало светлее, хотя туман не совсем еще рассеялся. Но сейчас он больше напоминал дымку и порой обтекал путников клочьями, словно облако. Кроме того, они непостижимым образом подвиг мались в гору; лошади уже больше двух часов натягивали постромки, а ведь даже если это Ричмондский холм, давно пора было добраться до вершины. А может быть, это Эмпсон или Северные склоны; только ветер здесь казался свежее, чем на тех высотах. Что же до названия конечной станции, то об этом сэр Томас Браун хранил молчание.
Тр-р-рах!
- Клянусь богом, это гром! - сказал мальчик. - И где-то совсем близко. Слышите, какое эхо? Точно в горах.
Тут не совсем отчетливо мелькнула мысль о родителях. Он представил себе, как они едят сосиски и прислушиваются к шуму грозы. Он видел и свой незанятый стул. Потом пойдут вопросы, тревоги, предположения, шутки, утешения. Они будут ждать его к обеду. Но он не вернется ни к обеду, ни к чаю, ни к ужину и весь день проведет в бегах. Если бы он не забыл кошелька, он бы купил им подарки - только вот что бы им такое купить?..
Тр-р-рах!
Ударил гром, и сверкнула молния. Облако задрожало, как живое, и туман рваными лентами метнулся прочь.
- Боишься? - спросил сэр Томас Браун.