На Мадейре мне часто приходилось слышать слово "диос" (бог) в клятвах и молитвах - это
был субтропический бог, гневный громовержец. Только достигнув сознательного возраста, я смог сопоставить и связать воедино два совершенно разных
представления о божестве. В Англии бог предстал мне как некая дружественная тень моего дядюшки, это был милый английский "бог-джентльмен",
какой-то державный сверх-Блетсуорси, бог ясный, как роса, лучезарный, как морозное утро, услужливый и беззлобный, излюбленными праздниками
которого были рождество, пасха и праздник урожая. Этот бог царил в благоустроенном мире и хмурился лишь для того, чтобы вновь заулыбаться. Даже
в страстную пятницу, сугубо торжественный день строгого поста, дядя давал нам понять, что молодой джентльмен вернется цел и невредим в день
светлого воскресенья. Конечно, надо быть настроенным на серьезный лад, не худо поразмыслить на духовные темы, - но мы всякий раз получали
горячие сдобные булочки с выпеченным на них крестом.
В дядиной церкви были кресты, но не видно было ни распятий, ни терновых венцов, ни гвоздей.
Бывало, дядя откинет рукава стихаря на своих красивых руках и, наклонившись над перилами кафедры, начнет приятно беседовать с прихожанами о
приятной "верховной силе, управляющей миром", - говорил он минут двадцать, не больше, ибо господь бог не должен утомлять немощную братию.
Этот блетсуорсианский бог иногда требовал пояснений, действия его приходилось оправдывать в глазах людей, но так, чтобы это не было скучно.
В своих проповедях дядя особенно любил упоминать о радуге, о ковчеге и о благих обетованиях божьих. В его представлении господь бог
отличался необычайной порядочностью, и, слушая поучения дяди, мне хотелось также быть порядочным. "Честное благородное слово", "Вопрос чести",
"К вашим услугам, сэр!" - эти слова не сходили у меня с языка. Все годы юности я прожил в этом особом мирке и чувствовал себя превосходно.
Неужели же это было только сном?
Зло было где-то далеко-далеко, ад совершенно позабыт. "Не делайте того-то", - говорил дядя; и вы не делали. "Сделайте это", - говорил дядя;
и вы добросовестно делали. "Друзья мои, - взывал он, - не будьте слишком строги к своим ближним". Сам он был весьма снисходителен к бедным
грешникам. "Почем вы знаете, может быть он уже встал на путь истинный", - бывало, говаривал он. Даже цыгане, кочевавшие по мирной холмистой
равнине, которым дяде приходилось порой в качестве судьи выносить мягкие приговоры, были глубоко англизированные цыгане; если они иной раз и
крали, то какую-нибудь мелочь, и уж их никак нельзя было назвать разбойниками.
Добрая старая Англия! Увижу ли я тебя когда-нибудь снова такой, какой ты мне представлялась в те счастливые, безмятежные годы? Говорят,
Лангедок и Прованс прекрасные страны, да и Саксония тоже. В Скандинавии найдется немало мест, где царит всеобщее благополучие и лишь кое-что
нуждается в объяснении. Но я не знаком с этими странами. Сердцу моему милы холмистые равнины Англии.
Итак, дядюшка откидывал рукава стихаря и наклонялся над перилами кафедры, улыбаясь ласково и убедительно, и в его устах все становилось
ласковым и прозрачным, как воздух Англии, и мне начинало казаться, что стоит как следует вглядеться, и я увижу высоко в голубом эфире другого,
еще более ласкового дядюшку, поучающего свой счастливый мир. Внизу, как бы на скамьях храма, восседают монархи, владыки и сильные мира сего,
исполненные самых благих намерений, - в чем мне пока что не приходилось сомневаться.