Еще обживалась Уральская земля, еще отражали молодые русские города нашествия диких орд, а ватаги казаков и промышленников, каждая в два-три десятка человек, уже плыли на кочах - небольших плоскодонных судах и плотах по многоводной Оби, проникали в бассейны соседних рек, пробирались на Енисей, на Нижнюю Тунгуску, на Вилюй, упорно и бесстрашно прокладывая путь к далекой Лене.
В 1632 году казачий сотник Петр Бекетов заложил на реке Лене Якутский острог. Это постоянное поселение стало торговым центром и узлом всех сибирских путей. На запад дороги вели к Уралу, к далекой Москве. На восток они вели неведомо куда - то ли в Америку, то ли в загадочную Японию. Никто из европейцев на крайнем северо-востоке Азии к тому времени еще не побывал, и между учеными велись жаркие споры: есть ли пролив между Азией и Америкой?
На одних географических картах Америка изображалась соединенной с Азией, на других же был обозначен пролив, названный Анианским. В течение долгих лет этот пролив оставался загадкой, и споры о нем время от времени разгорались с новой силой.
Служилый человек Семейка знал сибирские реки, горные цепи, дикую тундру и тайгу без карт и описаний, - шрамы от копий, стрел и мечей были для него словно зарубками памятных дней и пройденных дорог.
Но дальние просторы востока снова властно звали его в путь. Шел он теперь с товарищами на неизвестную Колыму-реку, о богатствах которой уже говорили в самом Якутске.
Еще никто из землепроходцев не ступил на берег этой далекой реки, а слух о ней успел облететь все поселения в тундре и тайге, отделенные сотнями километров одно от другого, и уже верилось, что кто-то побывал на таинственной реке. Пушные богатства ее кружили головы смельчакам, спешно создавались разведывательные отряды.
Когда казак Семейка прибыл в низовья Колымы, другой землепроходец Михаил Стадухин - уже успел основать здесь острожек и заставить племена юкагиров платить царю ясак.
В устье Колымы Стадухин пробрался морем, не убоявшись ни штормов, ни льдов. Малые деревянные кочи нещадно швыряла штормовая волна, путь преграждали подводные скалы и мели, ветер срывал скроенные из оленьих шкур паруса, но Стадухин упрямо шел на восток, пока не открылось колымское устье. И теперь по праву первого он чувствовал себя хозяином всей реки.
Был Михаил Стадухин человеком решительным и отважным, но, как говаривали казаки, характером больно уж резок да норовист. С неизвестными племенами, обитавшими по берегам студёного моря и сибирских рек, не знал он обращения без угроз и боя. Служил когда-то Семейка под началом этого свирепого человека. Не раз приходилось ему увещевать своего атамана, но тот советов никогда не слушал, а указаний не терпел.
И, распростившись как-то на дальней дороге, твердо решил Семейка не возвращаться больше к Стадухину, чтобы не слышать его исступленного крика, не видеть жестокого суда.
А теперь неожиданно в этом маленьком острожке в устье реки Колымы Семейка оказался в гостях у Стадухина, и тот, лукаво посмеиваясь в бороду, спрашивал так, будто заранее знал ответ:
- Ну что же, казак, пойдешь под мое начало? Я, знаешь, слова насупротив не люблю...
Был здесь еще и Дмитрий Зырян, испытанный в боях товарищ Семейки, он-то и ответил за двоих:
- Служба у нас одна, Михаило, - государева. И уж если ты первый прибыл в сии места, значит быть тебе нашим начальником...
- Тогда, собирайте, молодцы, отряд, - сказал Стадухин. - Юкагирского князя Аллая надобно смирить. Нам он везде перечит, засады строит, убивает людей...
Юкагирское племя омоков храбро отстаивало свои земли. Впервые слышали коренные жители этого края - юкагиры о грозном русском царе, который объявлял себя их правителем.