Я предложил ей сигарету, и, когда поднес спичку в сложенных ладонях, огонек на мгновенье выхватил ее лицо из темноты. Темные, холодные глаза, высокие скулы и широкий, несколько чувственный рот.
Когда спичка погасла, она сказала:
— А вы выглядите удивленным.
— Я ожидал встретить мужчину.
— Так похоже на всех вас!
— На высокомерных англичан, хотите вы сказать? Носок сапога для собаки и плеть для женщины. Разве не так говорят? Думаю, что у меня появилась такая возможность.
Она рассмеялась, чем удивила меня, хотя было похоже, что она сделала это вопреки своему желанию.
— Принеси человеку виски, Бинни, только убедись, что это «Джеймсон». Майор всегда пьет «Джеймсон».
Он пошел к бару, а я спросил:
— Он кто, ваш друг?
— Его зовут Галлахер, майор Воген. Бинни Галлахер.
— Молод для таких дел.
— Но довольно стар для своего возраста.
Бинни поставил бутылку и единственный стакан на стол и оперся на перегородку, сложив руки.
Я наполнил стакан и сказал:
— Похоже, вы все знаете обо мне, мисс Мэрфи.
— Саймон Воген, родился в Дели в 1931 году. Отец — армейский полковник в Индии. Мать ирландка.
— Тем больше стыда на ее голову!
Она как бы не слышала моего замечания и продолжала:
— Винчестер. Сэндхерст. Военный крест в полку Герцога Веллингтонского в 1953 году. Они должны гордиться вами там, в академии. Офицер, джентльмен, убийца.
Когда она сердилась, американский акцент был еще более заметен. Настала явно умышленная пауза, они ожидали моей реакции. Когда я сделал невинный жест, протянув руку к бутылке, то этого было достаточно для Бинни, который моментально опустил руку в карман пальто.
— Будьте осторожны, — сказал он.
— Я сама с ним справлюсь, — ответила она.
Я не мог быть до конца уверен, что вся эта уловка не задумана заранее, чтобы проверить меня, но то, что они говорили по-ирландски, представлялось интересным. Уж если эта девушка, Мэрфи, так много знала обо мне, как хотела показать, то она должна знать и то, что я бегло говорю по-ирландски благодаря моей матери.
Я налил себе еще стакан и спросил Бинни по-ирландски:
— Сколько тебе лет, парень?
Он машинально ответил:
— Девятнадцать.
— Когда делаешь обыск, то свободный пистолет найдешь легко, но не забывай о кобуре под мышкой, иначе не доживешь до двадцати.
Что-то снова появилось у него в глазах; вместо него ответила девушка, на этот раз по-английски:
— Слушай майора внимательно, Бинни. У него большой опыт в такого рода делах.
— Вы что-то сказали о том, что я был убийцей? — поинтересовался я.
— На Борнео в 1963 году. В Селенгаре. Вы приказали казнить четырнадцать партизан, чья единственная вина была в том, что они сражались за свободу своей страны.
— Это сомнительная точка зрения, потому что все они были коммунисты-китайцы.
Она полностью игнорировала мои слова и продолжала:
— А мистер Ху Ли, которого вы пытали и избивали несколько часов, а потом застрелили якобы при попытке к бегству? Все газеты называли вас Зверем Селенгара, но военное министерство не хотело шума и замяло дело.
Я невольно улыбнулся:
— Бедный Саймон Воген! Он никогда не придет в себя после восемнадцати месяцев, которые просидел в китайском лагере для военнопленных в Корее.
— Но вы же не отсидели все, они выпустили вас.
— Когда я уже ни на что не был годен.
— И теперь вы торгуете оружием.
— С людьми вроде вас. — Я поднял стакан и бодро провозгласил: — За Республику!
— Вот именно, — ответила она.
— Так о чем же мы здесь говорим? — Я аккуратно допил свой стакан. — Мистер Мейер ожидает встречи с вами; он здесь, недалеко. Он просто хотел, чтобы сперва с вами встретился я; что-то вроде меры предосторожности.
— Мы точно знаем, где остановился мистер Мейер. В отеле на Ларган-стрит. А у вас номер пятьдесят три в «Гранд Сентрал».