— Этот человек испортил мне весь праздник! Никто не смеет лишать меня дня рождения, ни при каких условиях!
Она топнула ногой, и Ричард Кавано испустил вздох, взглядом как бы говоря капитану: ну что с ней поделаешь! Он понимал, что происходящее — дело его собственных рук, плод многолетнего поощрения каждого каприза Сэйбл и ее старшей сестры Лэйн, но полковник знал, что и впредь не сможет отказать им ни в чем, что у него просто не хватит духу для этого. Так уж повелось с того самого дня, как девочки лишились матери.
— Ну-ну, моя тыквочка! — сказал он примирительно, запечатлевая отеческий поцелуй на лбу дочери. — Разумеется, твой день рождения очень важен, но пойми, где-то умирают люди, и я должен повиноваться долгу.
С этими словами он оставил дочь и поспешил к двери.
— Долг! Все дело в этой войне!
Девушка надула губы и еще раз топнула ногой, нимало не беспокоясь, что тем самым нарушает образ благовоспитанной молодой леди. Она проследила взглядом за своим щегольски одетым отцом, бок о бок с которым шагал неописуемо грязный капитан Как-бишь-его. Однако кислое выражение недолго портило хорошенькое личико Сэйбл Кавано. Вновь заиграла музыка. Несколько офицеров — знатных и богатых молодых людей — окружили ее, горя желанием заключить в объятия и увлечь в круг танцующих.
Капитан между тем последовал за полковником в вестибюль особняка, к двери его домашнего кабинета. Дочь Кавано улетучилась из его мыслей сразу, как только исчезла с глаз. Где-то и впрямь умирали люди. Его люди, что было особенно горько.
Некоторое время спустя, опустошив вместительную тарелку и поставив ее на поднос отиравшегося поблизости лакея, Хантер почувствовал себя значительно лучше. Прежде чем лакей испарился, капитан успел ухватить с подноса хрустальный графинчик виски и намерен был отдать напитку должное.
Теперь ничто не тревожило его гордости. Денщик полковника выстирал и выгладил его форму, пока сам Хантер мылся и соскабливал со щек многодневную щетину. Привалившись спиной к холодному мрамору колонны, не спеша потягивая крепкий напиток, Хантер чувствовал себя более или менее в ладу с самим собой. Он даже протанцевал один из танцев с Лэйн Кавано. Впечатление, которое он вынес из их короткой беседы, было не самым лестным для старшей дочери полковника: она была той же Сэйбл, только более зрелой.
Краем уха Хантер услышал поблизости воркующий женский смех, призывный полувздох-полустон, и улыбнулся, радуясь за всех тех, кто этим вечером получит шанс коснуться нежной женской плоти.
— Зачем вы мучаете меня? Завтра я отправляюсь на фронт! — взмолился кто-то шепотом.
Должно быть, ответом ему было отрицательное движение головы, потому что послышался глубокий вздох разочарования. «Тебе попалась дразнилка, приятель. Не повезло!» — мысленно обратился Хантер к неизвестному и сделал хороший глоток из своего стакана.
— Из уважения к вам я предлагаю вернуться в комнаты…
— И это все, что вам от меня нужно? — кокетливо прошептал женский голос.
— Вы ведь знаете, что это не так, мисс Кавано!
Хантер насторожился, весь превратившись во внимание, и бесшумно заглянул за колонну, у которой стоял.
— Тогда зачем нам идти в комнаты? — Женский пальчик, обтянутый шелком перчатки, скользнул по рукаву формы вниз.
— Но я… я не ручаюсь за себя!.. — пролепетал офицер, судорожно схватившись за край каменной скамьи, на которой притаилась парочка.
В этот момент Хантер громко и продолжительно прокашлялся. Молодой человек вскочил на ноги и засуетился, поправляя прическу, одергивая форму. В наступающих сумерках была заметна краска смущения на его щеках. Хантер коротким кивком приказал ему пройти в дом.