Фиц был высокого роста, почти как Рэнсом, и довольно привлекателен, если учитывать впечатление, которое он производил на проходящих мимо дам. Хотя последний раз Рэнсом видел его в потрепанной палатке, отведенной под госпиталь, бледным от боли. Фицу угрожала ампутация ноги из-за его «чертова героизма», как он сам это называл. Но все обошлось, и Блэкберн рад был видеть своего друга здоровым и крепким. Фиц, по-видимому, испытывал те же чувства.
– Шрапнель почти не оставила шрама, – заметил он.
– Хирург спас мне глаз. – Блэкберн оставался бесстрастным. – Это единственное, что меня волнует.
– Конечно, – Фиц осмотрел зал, совсем как Рэнсом несколько минут назад. – Тьма народу. Не протолкнешься.
– Когда начнутся танцы, толпа разойдется. – Блэкберн вновь поднял лорнет и с той же симпатией, которую испытывал к испанцам и тараканам, внимательно посмотрел на пестрое море людей. – Я, разумеется, не собираюсь танцевать. И это огорчит сестру.
– С каких это пор тебя беспокоит мнение леди Гудридж? «Так говорит человек, у которого нет родной сестры», – подумал Блэкберн.
– Это моя сестра, она старше меня на десять лет. У нее есть свои способы досадить мне.
Фиц лукаво улыбнулся.
– Она кого угодно сведет с ума.
– Но не тебя. Его наличие у тебя особо никогда не наблюдалось. На этот раз Фиц громко рассмеялся, запрокинув голову так, что взметнулись его завитые по моде волосы. Гости с удивлением посмотрели на него.
– Рад, что смог развлечь тебя, – невозмутимо сказал Блэкберн. Но сам он внимательно наблюдал за другом. С Фицем было что-то не так. Лихорадочный блеск в его глазах свидетельствовал о неприятностях или о чем-то похуже.
– К сожалению, я единственный, кто способен развлечь тебя, не так ли? – Фиц хлопнул Блэкберна по плечу. – Как ты объяснишь свое нежелание танцевать?
Блэкберн наклонился ближе.
– Одолжи мне твое ранение в бедро.
– Ни за что, – спокойно ответил Фиц. – Я использую его, чтобы очаровывать дам.
Рэнсом громко рассмеялся.
– Мошенник.
– Это лучше, чем быть угрюмым, – Фиц многозначительно посмотрел на друга.
– Я? – Блэкберн приложил ладонь к груди. – Угрюмый? – Я предпочитаю называть себя консервативным.
Фиц окинул взглядом темный костюм Блэкберна: черные сюртук и брюки, черные туфли, белоснежная рубашка и пышно завязанный галстук.
– Консервативный... Погоди, я слышал, что ты каждый день бываешь в министерстве иностранных дел, – он сердито посмотрел на друга. – Работаешь там.
– Правда? – сухо спросил Рэнсом, забыв, что должен поощрять сплетни. – Кто это говорит?
– Все. Ты был главной темой пересудов, когда носил прошлогоднюю одежду и ездил на лошади в необычное время – рано утром.
Блэкберн играл серебряной цепочкой лорнета.
– На континенте я обнаружил, что существует время и до полудня.
– Есть предположение, что ты играешь в шпиона. Изящная серебряная цепочка хрустнула в пальцах Блэкберна с таким же звуком, который издала бы шея изменника в петле.
– Шпиона?
Фиц наблюдал, как Блэкберн отвязывает цепочку.
– И я им сказал: «Блэкберн – шпион? Чепуха! Он слишком правильный».
– Совершенно верно.
– Слишком знатный.
– Я из рода Квинси.
– Слишком... скучный.
Блэкберн вспомнил взгляд выцветших голубых глаз и дрожащий старческий голос: «Судьба Англии в ваших руках, лорд Блэкберн. Предатель ходит где-то поблизости».
Самым отвратительным тоном, на какой он только был способен, – а Блэкберн умел быть невыносимым – он сказал:
– Если «скучный» означает «следующий правилам хорошего тона», тогда, конечно, я – скучный.
– Не считая сплетен о работе в министерстве иностранных дел.
– Причуда, оставшаяся в прошлом. – Блэкберн положил цепочку в карман жилета.