– А друзья у вас есть?
– Да, к тому же я учусь, и у меня очень добродушный наставник. Ведь мне придется самому прокладывать себе путь в жизни, может быть, на службе Церкви.
– О нет! – воскликнула Анна, не успев удержаться. – То есть вы могли бы иметь более счастливую жизнь, занимаясь чем-нибудь другим.
– Вы думаете об удовольствиях, которых я буду лишен, – усмехнулся Отто, и Анна зарделась. – Поверьте, я тоже о них думаю. Но у меня нет наследства, Анна. После смерти отца все перейдет моему кузену. Что еще мне остается?
– Мой отец найдет вам место здесь или доктор Олислегер, его главный советник. Я уверена!
– Как вы добры, Анна, – пробормотал Отто. Глаза их встретились, и она прочла в его взгляде ответ на все свои надежды. – Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем возможность остаться при дворе Клеве. Тогда я смог бы чаще видеть вас.
От его слов у Анны перехватило дыхание.
– Значит, я попрошу за вас, – пообещала она и заметила, что ее мать наблюдает за ними, слегка хмурясь.
Отец переключился на свою любимую тему, и герцогиня не сомневалась: скоро прозвучит имя Эразма. Великий ученый-гуманист был кумиром отца; герцог восхищался им, как никем другим, и советовался с ним по религиозным вопросам.
– Эразм говорит, Церковь – это не папа, епископы и клир, – произнес герцог Иоганн. – Это весь христианский люд.
Тетя Элизабет выглядела озадаченной, герцогиня сохраняла непроницаемое выражение лица. Анна знала, что в отношении религии мать с отцом не согласна. Набожная, словно монахиня, она, вероятно, внутренне морщилась, слыша, как о Святом отце, сидевшем в Риме, отзываются уничижительно, будто он какая-то мелкая сошка.
– Эразм проповедует всеобщий мир и терпимость, – продолжил отец, ничего не замечая. – Нет и не может быть более высокого идеала. Он вдохновляет меня жить так, как я живу, как управляю своим герцогством и своим двором, как воспитываю своих детей.
– Это высокий идеал, но опасный, – заметил дядя Отто. – Даже если Эразм и не имел такого намерения, он исподволь подстрекает людей к нападкам на Церковь. Отсюда один шаг до ереси Мартина Лютера.
– Лютер во многом говорит разумные вещи, – возразил отец. – В Церкви действительно творятся ужасные вещи, и она нуждается в очищении.
– Милорд запретил труды Лютера, – быстро проговорила мать.
– Да, дважды, – подтвердил герцог. – Но некоторые обвинения, выдвинутые им против Церкви, справедливы. Никто не должен платить священникам за отпущение грехов и спасение от Чистилища; неправильно, что князья Церкви живут в роскоши, когда наш Господь был простым плотником. Но отрицание пяти таинств – это уже чистая ересь.
– Ваш зять не согласился бы с этим, – сказал дядя Отто.
– Курфюрст Саксонии держится радикальных взглядов, – с болью в голосе ответил отец, – и я боюсь, Сибилла заразилась ими, ведь жена обязана следовать за своим мужем. Курфюрст призывает меня вступить в его Шмалькальденскую лигу германских лютеранских принцев, но я никогда этого не сделаю.
– И тем не менее вы породнились с ним благодаря браку дочери, – не уступал дядя Отто. – Вы связаны с лигой, нравится вам это или нет.
Настал черед матери принять страдальческий вид: замужество дочери с протестантом шло вразрез со всеми ее убеждениями. Казалось, разгорается ссора, но тут колокол на вершине башни Йоханнистурм во внутреннем дворе пробил четыре раза, и герцогиня Мария ухватилась за открывшуюся возможность избежать дальнейших пререканий. Анна полагала, матери не хотелось, чтобы ее отпрыски слушали разговоры, направленные против Церкви и истинной веры, в которой она их взрастила.
– Дети, – бодро проговорила герцогиня, – почему бы вам не показать кузену Отто остальную часть замка?
Все повскакивали на ноги. Анна втайне возликовала.
– Мы с удовольствием сделаем это, – честно признался тринадцатилетний Вильгельм. Анна понимала, что скоро Отто прослушает лекцию об архитектуре Шваненбурга и славной истории Клеве, и не ошиблась. Пока они шли назад через парадные залы, Вильгельм, наделенный всеми добродетелями, кроме чувства юмора, гуманности и сочувствия к другим, разглагольствовал о том, что родился здесь, в Шваненбурге, и похвалялся богатством и процветанием герцогства Клеве.
– Нашего отца прозвали Иоганн Миролюбивый, потому что он правит весьма мудро, – хвастал Вильгельм. – Когда он женился на нашей матери, она принесла ему Юлих, Берг и земли, которые тянутся на четыре сотни миль. Став герцогом Клеве, я унаследую все это и буду таким же мудрым, как мой отец.
Анна увидела, что Отто подавляет улыбку.
– Отто приехал сюда не затем, чтобы выслушивать все это, Bruder[2]. Сегодня такой прекрасный день, и вас освободили от послеобеденных уроков. – Она повернулась к Отто и почувствовала, как ее бросило в жар. – Хотите подняться на Шванентурм? Оттуда открывается прелестный вид, и я расскажу вам легенду о Лоэнгрине.
– Слишком жарко ползти туда по всем этим ступенькам, – надув розовые губки, капризно проговорила Эмили.
– Какая же вы лентяйка, сестрица, – вздохнула Анна.
– Но я очень хотел бы полюбоваться видами, – сказал Отто, не сводя сверкающих глаз с Анны, – и физическая нагрузка пойдет нам на пользу.
– Думаю, Отто больше понравится осмотреть Шпигельтурм, – вмешался Вильгельм, как будто Отто ничего не говорил. – Архивы герцогства – это самое интересное.
– О Вильгельм, вы всегда настаиваете на своем! – воскликнула Эмили.
– Вы можете сводить туда Отто позже, – твердо сказала Анна. – Но сперва он хочет подняться на Шванентурм.
– Тогда ведите его сами, – начальственно заявил Вильгельм. – А я пойду и поищу то, что хочу показать ему.
– Я пойду с вами, – присоединилась к брату Эмили. – Помогу искать.
– Просто вам лень подниматься наверх, – хмуро пробурчал Вильгельм, вовсе не обрадовавшись тому, что двенадцатилетняя сестрица решила составить ему компанию.
– Пойдемте. – Анна протянула руку Отто. – Оставим их, пускай препираются.
И она решительно повела своего кузена к башне. Вильгельм не успел остановить ее. Вот повезло!
Вся жизнь Анны строилась вокруг правил, ритуалов, бесконечного шитья и проходила под строгим материнским надзором. Возможность провести немного времени наедине с прекрасным юношей превосходила любые ее самые буйные фантазии. Невероятно, что все сложилось так легко, без всяких усилий с ее стороны. Это была эскапада, которую мать наверняка не одобрила бы, ведь она неустанно твердила, что юная леди никогда не должна оставаться наедине с мужчиной, чтобы не скомпрометировать свою репутацию. Хотя ни разу не объяснила, что именно может произойти, впрочем, было ясно: речь шла о чем-то ужасающем. Но ведь Отто не в счет, правда? Он член семьи и ненамного старше Анны.
Могучая башня Шванентурм возвышалась над ними, на мощеный двор падала ее квадратная черная тень. Анна остро ощущала, что по пятам за ней идет Отто. Она радовалась, что надела новое красное шелковое платье с золотым лифом, расшитым петлями из жемчуга. В этом наряде и с распущенными по спине светлыми волосами Анна чувствовала себя красавицей. Сибилла, изображенная на портрете с раскосыми глазами и длинными золотистыми локонами, которые пленили курфюрста, считалась главной красоткой в семье, все соглашались с этим, но сегодня Анна упивалась мыслью, что тоже может выглядеть прелестно.
Стражники у дверей взяли на караул при их приближении.
– Эту башню построил мой предок, герцог Адольф, – сказала Анна, налегая на тяжелую дверь.
– Позвольте мне, – вмешался Отто и тоже приложил силу.
Анна пошла вперед, приподняв пышные юбки, чтобы удобнее было подниматься по ступенькам.
– Старая башня рухнула лет сто назад, – продолжила она, пытаясь спрятать свою нервозность за стеной фактов. – Герцог Адольф сделал ее выше прежней.
– Да, она и правда высокая! – поддакнул Отто. – Эти ступеньки, наверное, никогда не закончатся. Давайте немного передохнем.