Ее оголенные участки кожи шеи и ног к моей великой радости оказались без покраснений, естественного розоватого оттенка. Оттянул ворот толстовки пониже, изучил ключицы и кожу на спине, аллергии не наблюдалось. Значит, тогда сейчас спать, а потом по пробуждении выпьет сорбенты.
Так и поступил. Уложил девушку в кровать и ушел заниматься ее вещами, которые неплохо бы почистить и постирать. Н-да, чего только не сделаешь ради денег.
ГЛАВА 4
Кристин Смит. Моринс. Штат Вирджиния. 15 декабря 2016 г.
И снова я увидела их, моих родственников, собравшихся в общей зале на очередной званый вечер моего отца, помешанного на политике. В любой его шутке неизменно сквозил сарказм, а простые слова журналисты, пробирающиеся на сборище Роершталей под видом гостей, частенько разбирали на цитаты. И отец об этом знал, более того, иногда специально подстраивал всякого рода утечки.
В общем, держал в страхе всех политиков от мала до велика. Не обходил стороной и звезд, и их многочисленные любовные связи. Одна певица, например, потеряла контракт, потому что отказалась раскрыть отцу какую-то страшную тайну о своем любовнике. И через год о ней все забыли, нет, даже не так, в течение года она не получила ни одного контракта, как я узнала позже. Потому как раз и заявилась к Уильяму пьяная, с ножом, билась в истерике, грозя убить.
И если правильно припоминаю, то, кажется, ее звали Бриш, псевдоним-сокращение от красивого имени Бриджит, которая была примой французского шансона. Но, увы, карьера ее закончилась после того вечера в психлечебнице, куда ее и забрали из-за посещения Роерсити. Как сейчас помню, я тогда спустилась в зал в очередном глухом платье под самое горло, еще со спущенными вьющимися волосами и минимумом косметики на лице, потому как отец не позволял.
Прошла в коридор и услышала глумливые голоса кузенов, прятавшихся в темноте балкона, отделенного от меня плотными шторами:
– А ты ее что, так и бросил в Вист Рибуше после того, как выудил имя тайного клиента?
– Ну да, а что мне было еще делать, не платить же за приват-ужин, в конце-то концов? Эта лошадь пила как за троих!
Я скривилась от услышанных подробностей и прошла в залу, освещенную десятками ламп огромной стеклянной люстры, под которой стоял сервированный стол во всю комнату.
– Кристина! – воскликнул папа, уделяя внимание факту моего появления. Обычно после этого досужие разговоры о политике становились тише. Потому как я еще была несовершеннолетней на тот момент. Мне тогда было семнадцать.
– Познакомься с этим молодым человеком, – он кивнул на мужчину, сидящего по левую руку от себя. – Филипп Соерс.
И после своих слов даже рукой указал в его сторону, что само по себе редкость. Обычно ради простых смертных папа и пальцем не шевелил. Значит, этот – рыбка покрупнее будет.
Я окинула мужчину беглым взглядом и отметила для себя сразу, что не мой тип. Широкоплечий – да, смазливый на вид, голубоглазый – тоже да. А еще его пронизывающий взгляд, какой-то странный, вызывал во мне скорее внутреннее отвращение, нежели желание узнать поближе.
Но я постаралась не подать виду и неуверенно проблеяла что-то типа:
– Очень приятно, Кристин.
И после этих слов поймала первую ласточку, предвестницу грядущих страшных событий, подкосивших всю мою жизнь.
– Отойди! – крикнула мне в спину женщина, отталкивая с прохода на дверной косяк, об который тут же чуть не стукнулась, вовремя выставив руки вперед. В итоге обняла обналичку с обеих сторон и возмущенно обернулась.
В руках у этой хамки блеснул нож! И ее шатало из стороны в сторону, потому тут же спряталась за стену. Дальше послышался звук битого стекла. Похоже, подскочившие на ноги кузины смели со стола своими локтями дорогущий сервиз из китайского фарфора. Легонько выглянула из-за угла. Да, так и есть.
– А-а-а, – раздался визг Энни, что умудрилась попасть под руку Бриш, продирающуюся сквозь ряд отодвинутых от стола стульев в тесной гостиной. А завидев кровь на лице двоюродной сестры, я вновь скрылась в коридоре и не видела происходящее. Сейчас, конечно, жалею об этом. Но, увы, тогда я соображала иначе.
– Ты, ты искалечил мою ж-жизнь! – орала на весь дом певица в темно-синем платье в пол, облегающем ее сексапильное тело.
– Кто-нибудь, заберите у нее нож! – вскрикнула Виктория, мама Энни, та самая вдова Шорингот, которая умудрилась не только женить на себе Ричарда, но и оставить свою старую фамилию от прошлого брака, и все это при полном согласии моего отца.
– Уили, иди с-сюда, я расскажу тебе на ушко, с кем спала в тот раз! – продолжала разоряться Бриш там, в комнате, опрокидывая стулья.
– Всем стоять! – вскричал начальник службы охраны, врываясь следом за сумасшедшей в дом с пистолетом в руках.
– Ну наконец-то, – раздался спокойный голос Уильяма из-за стены. – Ты бы еще подождал, когда меня зарежут. Что я тебе сказал: сопроводить ее в дом, если заявится. А ты? Впустил ее с ножом?
– Но она была безоружна, – недоумевал охранник.
– А ты ее обыскал? – все так же уточнил отец спокойно. Но я-то знала, что завтра или уволит с бумагами или просто вышвырнет Стэна без рекомендаций. Ошибки отец не прощал никому и даже мне.
– Да! – воскликнул охранник в ответ. И, судя по нечленораздельной ругани и звукам бьющегося стекла, добрался до сумасшедшей.
Я же, вновь выглянув из-за угла, заметила, что Стэн заломил руки Бриш за спину, прижав ее лицом к столу, и технично зафиксировал запястья пластиковыми стяжками. И много позже за ней приехали врачи психлечебницы совместно с полицейскими, бравшими показания у всех присутствующих.
Эх. А я была ее фанаткой в свое время.
Да я вообще была знатной меломанкой тогда, потому как, кроме музыки, имела не так уж много свободного времени на увлечения. Училась в Гарварде и именно училась, так как отец следил за успеваемостью.
И вот когда я плавно переместилась к воспоминаниям о безобидном и временами радостном обучении в школе для богатеньких, меня бесцеремонно разбудили.
Ощутив болезненное жжение в районе лица, резко открыла глаза, не до конца проснувшись.
– Я рану обрабатываю, – поспешил пояснить мой новый знакомый, это тот, который Чулан, показав мне свои руки с ваткой и стеклянным тюбиком прямо перед моим носом.
Наверняка, чтобы не закричала. А ведь этот умник все-таки притащил меня к себе домой.
О чем и спросила тут же:
– Я у тебя дома?
Моя попытка отпихнуть его руку с пахнущим антисептиком из-под носа не увенчалась успехом. Рука поднялась и вновь опала. Слабость по всему телу дала о себе знать. Чулан же, расслабившись, еще раз аккуратно промокнул мою скулу, прежде чем односложно ответить:
– Да.
– Зачем ты вернулся? – с подозрением спросила, задаваясь вопросом следом: уж не за мной ли? Чтобы проверить результаты отравления, как некогда ранее меня травили родственники или домоправительница. Наверняка и отца тоже. Слишком уж много совпадений, которые я, увы, слишком поздно заметила.
– Я оставил еду на лавочке и совсем о ней забыл, а когда вернулся, то увидел тебя без сознания.
Уйдя глубоко в себя, я не сразу сообразила, на что он мне ответил, однако звучало неубедительно.
– А от чего я вырубилась, по-твоему, а? – На мой угрюмый взгляд в подтверждение подозрения мужчина ни разу не смутился, не разозлился, не хлопнул за собой дверью, как поступил бы любой безвозмездный благодетель, оскорбившись, а вместо этого ответил довольно складно и ровно:
– У тебя случился анафилактический шок.
Так и знала, что дело не только в желудке. А этот, правда, все же отвел взгляд. И, отставив бутылек на тумбу и сложив рядом ватку, он собрался меня покинуть. Для чего поднялся со стула, приставленного к одноместной кровати в довольно просторной комнате, однако напрочь обделенной мебелью. Помимо койки, тумбы, стула и торшера возле кресла, что стояло в другом углу, здесь больше ничего не наблюдалось. Ни тебе картинки, ни фотографий.