– Премьера! Премьера! Генрих Портнов в роли Руматы Эсторского!
– Последние новости! Наши ютландские союзники торпедировали вражеский крейсер! Ячейка анархистов раскрыта на сталелитейном заводе… сударь, сударь, купите газету!
А Маргарита возвращалась домой и до поздней ночи листала книжки, которые выуживала из старого отцовского сундука. Однажды за этим занятием её застал кот – он вошёл через окно и прогуливался по мансарде как ни в чём ни бывало, как будто это был всего лишь чердак.
– Здравствуй, котеич! – поздоровалась девочка.
– Уррр. – поздоровался кот. У Маргариты в кармане был пирожок с вишнёвым джемом. Она разломала его пополам, одну половину съела сама, а вторую протянула коту.
– Прости, приятель, но больше у меня ничего нет. Загляни этажом ниже – у Данковских по пятницам рыба.
Но кот, как ни в чём ни бывало, слопал половину пирожка.
– Эх, котя-котя… ты никогда не думал – до чего несправедлива к нам жизнь?
– Мда. – мяукнул кот, облизываясь.
– Что ты сказал?!
– Мяу, – ответил кот и выскользнул через окно.
Маргарита удивлённо пожала плечами и вернулась к своему занятию. Казалось, что сундук бездонный. Но тем вечером – взявшись разбирать его всерьёз – Маргарита задумалась о разных (очень невесёлых) вещах и сама не заметила, как докопалась до самого дна. На дне она нашла открытки с видами Гельсингфорса и маленькое сокровище, потёртое кольцо из неизвестного белого металла. Кольцо было в форме змея – голова вцепилась в хвост, круг был замкнут, он пожирал сам себя – и на кольце была надпись: ex orienta lux.
«Буквы точно франглийские или норд-атлантические, но это какой-то другой, ещё более древний язык» – поняла она и спрятала колечко в карман.
На следующий день Маргарита решила прогулять школу. Она задумчиво гуляла по парку Монрепо, стояла тёплая осень: в древнем парке земля была усыпана листьями – желтыми, красными, бурыми. В той части парка почти не было людей, и Маргарита вприпрыжку понеслась по дорожке красного гравия, продолжая думать невесёлые мысли. О том, что у неё нет ни матери, ни друзей – совсем никого, кроме гувернантки и Якова Берлинга. О том, как будет плохо – если Яков вдруг перестанет с ней общаться. О том, как это обидно – когда тебя называют «гиперактивным» и пытаются заставить пить пилюли, от которых клонит в сон. Маленькая Маргарита вприпрыжку неслась по парку, умом она была далеко-далеко – в сказочных землях, где её отец – который жив, она точно знает! – занят какими-то очень важными сказочными вещами. Она не заметила, как налетела на какую-то даму: в последний момент Маргарита попыталась уклониться от столкновения и пролетела по инерции несколько метров кубарем по земле. Потом оглянулась – незнакомая дама пребывала в недоумении – вскочила на ноги и отряхнулась.
– Are you vivant gamin? Ne pas me scare peur comme ça!
– Excuse mois, mais I don't speak franglais tres bien, – честно ответила маленькая Маргарита, чего-то очень сильно стесняясь. Возможно, своей прескверной оценки по франглийскому языку.
– Ну что ж, мы можем говорить и по-ингермаландски.
– Вы – императрица Арлекина Лист! – воскликнула Маргарита, внезапно узнав её, но тут же смутилась своего поведения и почувствовала себя маленьким провинившимся крольчонком.
– Ну что ты, что ты, не надо так громко… – улыбаясь, отвечала императрица. Ей явно льстило столь искреннее излияние чувств.
– А ты кто? – спросила она у маленькой девочки.
Маргарита ответила.
– Какой ужас! – тихо воскликнула императрица, прикрывая рот рукой в белой атласной перчатке с рубиновым перстнем, и Маргарита тоже вдруг очень-очень испугалась.
– Кто бы мог подумать, ma darling, дочь князя Игоря Пожарского… Милое дитя, – умные, добрые и красивые глаза императрицы сверху вниз встретились со взглядом девочки, – Знай же, что твой отец повинен в ужасных вещах. Ибо на свете нет ничего страшнее предательства, и нет худших господ, чем Бафомет с Магометом. Ты поймёшь это, как только настанет время. А пока – не забивай себе голову, ma petite.
А может, не была она ни умной, ни доброй?
«Нет, нет, нет! – сказала сама себе маленькая Маргарита. – Нельзя так плохо думать о таком хорошем человеке просто потому, что он сказал тебе горькую правду!»
А ещё через неделю она впервые влюбилась.
Глава 3, в которой коты подают голос
Вначале был Рагнарёк.
Союз Атлантов и древняя Китайская империя – хотя сами себя они называли иначе – развязали войну. Они столкнулись в Африке, которую сожгли дотла, потом принялись друг за друга: в радиоактивный пепел обратились земли Атлантов – западная Европа и Северная Америка – и владения Китая от Сибири до Индии. А зима после этого длилась шесть лет. К западу от Урала – меж западной Европой и Сибирью – ещё теплилась какая-то жизнь: эту часть света, напрямую не затронутую войной, прозвали Уцелевшим миром. Жизнь была испуганная, робкая, вдали от больших городов: от них остались только зоны отчуждения, потом там тоже выросли леса – аномальные, нежитью населённые, куда и заглядывать страшно: их стали называть Чернолесьями. Сбывались пророчества: мертвецы поднимались и бродили вокруг деревень, требуя живительной крови, в лесах завелись волшебные звери – злые и добрые, но чаще какие-то средние. Средневековый порядок вернулся в обитаемый мир, расставив всё по своим местам – вслед за тем и жизнь вошла в привычное русло. Так было предсказано в Старшей Эдде: волк Фенрир разгрыз Луну, валькирии кружили над полем брани, в огне сражения погиб старый мир – а из пепла сражения родились новые боги.
Уроки истории были похожи на скандинавскую космогоническую сагу: их вёл директор Лицея, загадочный Господин Агасфер. Было странно слышать, что это всё – охота на ведьм, крестьянские восстания и рыцари в сияющих доспехах – уже случалось больше тысячи лет назад, и что история – словно змей, кусающийся себя за хвост – идёт по кругу. И похоже на сказку: что магические артефакты когда-то производились промышленным путём, а музыкальная шкатулка была намного дешевле самого худого коня.
Как это нелепо – что в канун Конца Света, именуемого Рагнарёком, люди почти отказались от бумаги и доверились счётным машинам – вот почему с тех времён почти не осталось источников, и нарекли её Эпохой Молчания. Было непросто поверить, что медниками когда-то звались совершенно другие люди – они не сидели в холодных подвалах и в лавках с расписными витринами, не копались в электронных потрохах старинных артефактов, не заставляли музыкальные шкатулки говорить и не имели ничего общего с колдунами. Те, древние медники, работали с грубой мёртвой медью и понятия не имели, как сделать её живой. Или вот ещё одна странность: что когда-то давно колдунами звались суеверные лекари, бормотатели смешных народных заговоров и собиратели целебных трав. Настоящие колдуны – владеющие древней наукой, создающие железных птиц и волшебных зверей, способные зажигать на земле свет тысячи солнц – появились меньше тысячи лет назад, в Эпоху Молчания, незадолго до ядерной осени и метеоритной зимы.
– Скука, – зевнул Яков Берлинг на задней парте.
Заметив, что он засыпает, директор вызвал его к доске:
– Что такое урбанизация?
– Ну, это когда папа римский Урбан Второй… – начал Яков, запутавшись в разных эпохах.
Все долго и громко смеялись – даже господин Агасфер, который поставил Якову двойку и велел садиться на место. Все думали, что ответ его был остроумной шуткой – но на перемене Яков признался Маргарите, что думал так на самом деле.
– Не люблю историю, – сказал он.
А Маргарита всё думала о хмуром мальчишке, который часто сидел за одной партой с Яковом. Она следила за ним довольно давно, уже дня три: хмурый мальчишка был очень серьёзный, ни на кого не похожий, и над фокусами Якова не смеялся только он один. «Противоположности притягиваются» – говорила себе Маргарита.
Его звали Марк, и был он лучший друг Якова Берлинга. Головастый, обманчиво худой – мужчины в его семье вырастали к шестнадцати, а ему пока было тринадцать – всегда аккуратно одетый и стриженный ёжиком. Чтобы встретиться с ним – как бы случайно, ненароком – Маргарита ждала у дверей лицея. И ради этого – подумать только! – она приходила за полчаса до начала уроков.