Генрих, правда, набивая себе цену, придумал, что фамилия его от слова крампф – судорога, спазм. То есть как раз для палача. Но только тогда бы он Крампфер, а не Крамер был.
Кроме того, он догадался – свое имя на латынь перевел. Звучит красиво: Генрикус Инститорис. А по сути то же самое. Инститорис – представитель. То есть тот же приказчик в лавке. Если еще про Крамера не знать, можно и как-то более величественно перевести. Может, он инститорис самого папы римского! Но зная, что мусор… И про судороги ужаса допрашиваемого можно забыть. Не ужас, а сплошное «чего изволите?» получается.
Дело другое, что это «чего изволите» он не подследственному говорит, к подследственному он как раз как к мусору относится. Это «чего изволите?» – начальству, перед которым, он хочет выслужиться, так что на самом деле шутить с ним не приходится.
Хламер сам рассказал, что в должность инквизитора вступил всего год назад. И в этом качестве, в Триент, что в Южном Тироле, послан будучи, участвовал там в инквизиции по делу святого Симонио Трентского. То есть это его сразу за тем канонизировали, необычайно быстро для папской канцелярии, но все же не прямо во время инквизиции, так что тогда это было дело об убийстве двухлетнего Симонио. Он пропал во время Пасхи (почти что ровно год назад, действительно – у нас тут Пасха уже совсем скоро) и был найден мертвым. Инки обвинили глав местной еврейской общины в ритуальном убийстве. Пытками добились признаний и осудили шестнадцать человек. Пятнадцать сожгли, один в тюрьме пожизненно, если еще не умер. Сам Мусорщик приговорил к смерти девятерых из них.
Так что Помоечник, конечно, человек страшный, но в то же время и смешной. Поскольку он во всеуслышание провозглашает, что послан самим Господом, чтобы этот мир от ереси очистить. Так что он даже не папы Римского представитель, а – бери выше – самого Иисуса Христа, получается. И может его Второе Пришествие заменить и сделать ненужным. По-моему, это уже само по себе ересь. Хоть я и не теолог. Мне кажется, он просто сумасшедший. И потому-то не слышит никаких оправданий. Этим он страшен, и жалок. Но он не жесток. Он искренне заблуждается, и, если отдаст приказ пытать, то потому, что верит, что так нужно. Правда, это в нем как-то сочетается с жадностью – он уже заранее велел мне в логове дракона обращать внимание на золото и драгоценности…
А вот Шпренгер, ученый теолог, наоборот, вроде как и мягко так говорил, голос – ну просто мед. Заботу проявлял, покаяться призывал, и тогда, мол, ничего страшного не будет, меня сразу же домой отпустят… Кстати, врал… Когда я со страху все их выдуманные обвинения признала, то оказалось, что никто меня отпускать и не собирался… Но руки у него дрожали и пальцы скрючивались не от жалости, которую он изображать пытался. И даже не от похоти, как у Крамера. То есть похоти, но ненормальной. И глаза у него бегали, то на меня, то на палаческие железки взглянет. И я поняла, что ему не того, что Золотарю, хочется! А хочется самому те железки ко мне… применить! Которые, скажем, раскаленными прикладывают – теми прижечь покрепче, которыми бьют – теми ударить посильнее, которые втыкают – те воткнуть поглубже, которые кусают – теми что-нибудь откусить побольше… А ему-то ими меня жечь, пронзать, бить и кусать самому не положено! На то палач есть. Не ученому теологу за них хвататься, он только вопросы должен задавать. Вот руки-то и дрожат, вот пальцы-то и скрючиваются.
Да, ученый теолог меня очень напугал. Он же просто одержимый бесами! А ну как сорвется? Вдруг и признание не поможет, если ему такого и так сильно хочется? Вдруг он среди них главный, и они его и останавливать побоятся?.. Куда там несчастному Ассенизатору с его идеей спасать мир от засилья ведьм и колдунов – он хоть способен сообразить, что, изведя половину женщин и мужчин, вторую половину надо на развод оставить. Мне кажется. Этот же вообще всех женщин растерзать готов. Не знаю, как насчет мужчин, но не удивлюсь, если ему все равно.
И, кстати, кто такой Шпренгер – если на его фамилию посмотреть? Он даже на латынь переводиться не стал. Шпренген – скакать, так что он, видать, думает, что он – Всадник, то есть Кавалер, то есть рыцарь. Но то же шпренген значит и взламывать (грудную клетку? череп?), и разбрызгивать (кровь?). Довольно страшная фамилия!
На самом-то деле они не собирались в тот раз вообще ничего со мной делать, кроме запугивания. Так положено – первый допрос в подвале – только пугать. А они же еще мне миссию поручить хотели. Так что покалечить было бы неосмотрительно. Ну, то есть, во всяком случае, сильно покалечить. А лучше и не начинать, чтобы во вкус не войти. То есть не только в тот раз – они и вообще не собирались со мной ничего плохого делать. Но это только следом выяснилось. А тогда я себя от страха не помнила. Сколько-то времени, совсем недолго, пыталась думать, как лучше сделать, сразу признаваться, в чем скажут, или от того только хуже будет? Решат, что раз сразу призналась, то что-то еще худшее скрыть хочу? Начнут еще большую крамолу приписывать? А с другой стороны, куда же хуже? Но под их взглядами не получалось думать. Казалось, эти психи сейчас с собой не справятся – и признаваться поздно станет. То есть не поможет. Они, по-моему, специально себя заводили, чтобы мне показать, что они за себя не отвечают. Только я-то не знаю, умеют ли они только напоказ в одержимость впадать, или и впрямь с собой справиться не сумеют, а то и не захотят?
Но обошлось. Я согласилась во всем сознаться и все сделать, что скажут, они палача выставили, рассказали, что я должна сделать, палача позвали и он меня от стола отвязал.
Как бы для того, чтобы еще подумала, в грязную сырую камеру в подвале заперли. А чтобы я сразу не раздумала, облегчение получив, руки и ноги заковали в очень неудобное железное приспособление, так что даже лежа не отдыхаешь, а мучаешься. То есть оно, наверное очень удобное для изготовления: это просто две прямых плоских полосы железа, сложенные вместе, в длину каждое как опояска, и в четырех местах эти полосы в противоположные стороны полукружиями выгнуты, кольца для рук и ног образуя. В камере я и худшее приспособление видела, и даже еще проще сделанное, колодку из двух досок – там все четыре дырки еще ближе, и руки оказываются уже совсем там, где ноги. Я-то хоть не совсем скрюченной оказалась. Но все равно плохо.
Затем я подтвердила, что не передумаю, оказалось, что те, перед кем я подтверждала, те же Вор-Медвежатник и Продавец Дерьма, не только дознаватели, но и судьи, и что суд, таким образом, состоялся. И можно передавать светским властям и отправлять на костер.
Только тогда дали одеться. Мою одежду, правда, не отдали, кинули мешок с дырками для рук и головы. Перевели на третий этаж тюрьмы в почти сухую камеру, заменили ту ужасную штуку на обычные веревки на руках и ногах и оставили ждать сожжения, а на самом деле дракона. Руки сразу, как мешок напялила, связали. А ноги – в камеру отведя. (Отдельно от рук! Можно разогнуться!)
Кстати, зачем вообще меня связывать, если дверь железом окована, так что и топором, которого у меня нет, не высадишь, а на окне толстая железная решетка? И я не ведьма, которая может летать по воздуху? И через окно и сквозь щелочки в двери проходить? Про ту железку, которую теперь на веревки заменили, я поняла, зачем. Для сговорчивости. А теперь, когда я уже все подтвердила? Чтобы на следующем допросе была еще сговорчивее? Так следующего не будет. Значит, получается, незачем. Наверное, чтобы никто не догадался, что я приманка для дракона, даже тюремная стража и палач. Чтоб все как обычно выглядело. А обычно у них все именно так.
А обычно – зачем так? Как часть наказания? Или замену той штуки веревками надо за небесную милость считать, так они думают?
Считается, что они должны все делать, чтобы душу ведьмы спасти. Для этого она должна покаяться в своих преступлениях, а своих палачей за причиненные мучения простить и полюбить, понять, что они не со зла ее мучают, а как раз чтобы покаялась, и на костер вслед за тем тоже не со зла посылают, а чтобы ее душу спасти. А как же она это поймет, если они ей в последнюю ночь нагадить стараются, перед страшным, последним в этой жизни испытанием – костром – отдохнуть и с духом собраться не дают?.. Это больше не на заботу о душе, а на мелкую и подлую пакость похоже…