Пойдём со мной - Макей Марика

Предупреждение

– Мне кажется, этого не стоит делать…

– Зачем ты все усложняешь?!

– Просто… предупреждаю.

– Не стоит, милый. Лучше спросить… Хочешь ли ты, читатель, окунуться в вязкую и зыбучую пучину своих страхов? Да? Отлично!

– Уверен?..

– Ох, замолчи!

– Я спрашиваю…

– Он уверен. И правильно! Что ж… пойдём со мной!

Милый друг, иль ты не видишь

Милый друг, иль ты не видишь,

Что все видимое нами —

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий —

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,

Что одно на целом свете —

Только то, что сердце сердцу

Говорит в немом привете?

Владимир Соловьев

Пойдём со мной…

Топ-топ…

Глава первая, в которой разбиваются зеркала

«– О, нету мне, Лауре, счастья! Душа моя в потёмках, и сердце полыхает, как костёр!

– У неё что-то с сердцем? – шёпотом спросил Константин Улисса. – У них в театре нет врача?

– Это метафора, – ответил Улисс.

– А… Никогда не слышал. Какая-то ужасная болезнь?».

Фред Адра. Из книги «Лис Улисс».

– Мне снятся плохие сны. Часто. В последнее время каждую ночь. Я не понимаю, что сплю, и мне очень страшно. Во сне чувствую, как надо мной нависает тень, кто-то смотрит, а я лежу под одеялом и не могу открыть глаза. И пока пытаюсь проснуться, тень смотрит, но не трогает, а когда перестаю бороться, она ныряет в меня, и я просыпаюсь на самом деле. Иногда молюсь, прошу Бога, чтобы до утра мне больше не снились плохие сны, и обычно это срабатывает, но только до следующей ночи.

– Твои родители говорят, что ты часто встаёшь по ночам.

– Да, я хожу курить. Они не знают об этом.

– Тебе пятнадцать?

– Четырнадцать. Так вышло, простите.

Психотерапевт переворачивает исписанную страницу блокнота и задумчиво смотрит на новый белый лист. Асель дёргает ногой, пытаясь прочувствовать, не слишком ли она откровенна, и не заберут ли её из кабинета в психушку. Она пытается предугадать следующий вопрос доктора и чешет голову, от тугого конского хвоста кожа раздражена.

– Как у тебя складываются отношения с одноклассниками?

Нормально.

– Тебя направили ко мне после инцидента на уроке, верно? Расскажешь?

Асель смотрит в потолок. Лепнина похожа на паутину, а люстра с чёрным абажуром – на паука, который её сплёл.

– Я накричала на девочку.

– Как её зовут?

– Катя. Она хорошая, всегда давала списывать, мы вместе ходили в музыкалку ещё. Просто в тот день у меня совсем не было настроения.

– С чего всё началось?

– Ну… Она что-то рассказывала, а я не хотела слушать. Мы сидели за одной партой, её шёпот слева становился громче и громче, и она требовала внимания, ответа, реакции. Мне было не по себе, очень жарко. И от Кати тоже как будто дуло теплом, как от вентилятора в душной комнате. И я сорвалась.

– Прости за нецензурную брань, но я приведу твою цитату. Ты сказала: «Надеюсь, твою тупую башку набьют твоей же требухой, мразь, и мухи отложат личинки в твоих глазницах, пока блохастый бродячий пёс будет совокупляться с твоим мёртвым, съеденным червями телом».

Асель ёрзает в кресле.

– Не помню этого.

– Совсем?

– Я помню, что кричала. И всё.

Психотерапевт внимательно смотрит на девочку из-под квадратных очков, пока она трёт друг о друга аккуратные розовые ноготки, издавая приятный стрекочущий звук.

– Фраза пугает своей жестокостью, Асель. И судя по тому, что мне удалось выяснить, тебе не свойственна такая манера разговора. Что ты думаешь об этом?

– Наверное, это не я.

– А кто?

– Мне часто снятся плохие сны. Я не знаю.

Короткий писк таймера оповестил о том, что время сеанса подошло к концу. Психотерапевт осторожно закрыла блокнот.

– Мы встретимся с тобой послезавтра, милая. Ты не против такого обращения?

– Нет, порядок.

– Тогда до встречи. Небольшое задание дам тебе: попробуй сформулировать, кто вместо тебя так обидел Катю. Хорошо?

Асель пожимает плечами и снова чешет голову.

– Пока, – подхватывает кожаный чёрный рюкзак и выходит из кабинета, поправляя задравшуюся футболку на пояснице.

Слева – шиномонтажка, справа – спа-салон. Асель оборачивается, глядя на окна офиса психотерапевта, с рекламной растяжкой вдоль фасада об установке пластиковых окон, и думает, что больше в эту дыру не придёт. Понимает, что это во многом отговорка, но ей совсем не хочется делиться мыслями. Её фраза, которую озвучила докторша, забылась, осталось только неприятие и чувство тревоги.

Солнце жжёт, волосы становятся горячими. Асель видит ступеньки, ведущие в общественный туалет, и бежит вниз, чтобы помыть руки и освежить лицо. Внутри чисто, прохладно и пахнет хлоркой. Вода прозрачная, на ободке раковины стоит жидкое мыло с ароматом ромашки. Вылив половину бутылька себе в руки, Асель растирает жидкость меж пальцев, пока та не превращается в душистую пену. А потом громко визжит, хватает бутылёк и разбивает им зеркало.

Кривые осколки сыплются на пол, пластиковая рама шатается как маятник и падает следом. Собрав несколько осколков подлиннее, Асель вкладывает их в книжку по химии и суёт в рюкзак. Затем сбегает, пока никто не пришёл на шум.

В прихожей пахнет мамиными духами, на полу лежат лакированные туфли на тонкой шпильке, каблуками друг к другу. Мама устала, скинула обувь как попало. Асель проходит мимо зеркала, мимолётом смотрит на своё нескладное тело с острыми лопатками, тонкими руками и плоской грудью, цокает и проходит в гостиную. Мама ковыряется в шкафу нагнувшись. Асель шутливо бьёт её по попе.

– Аселя! – возмущается мама, вздрагивая и оборачиваясь. – Нельзя так подкрадываться.

Потом целует дочь в щёку, всё ещё хмурая. Короткие чёрные волосы сегодня завиты в локоны, на лице остатки макияжа. Перед сном она обычно сидит у зеркала и трёт лицо ватными дисками с мицелляркой, открывает баночки с душистыми кремами и что-то тихо рассказывает. Асель любит засыпать под эти мамины ритуалы, иногда совсем не хочется возвращаться в свою комнату.

– Я голодная, – падая на диван звездой, говорит Асель.

– Я тоже, сейчас что-нибудь сообразим. Как сеанс у психолога?

– Психотерапевта. Скучно, – вздыхает Аселя.

Потом видит, что мама берёт с полки стопку белья и, опережая её, бежит в комнату. Достаёт пачку сигарет из-под вороха разноцветных подушек и прячет в карман халата. Мама приходит позже, начинает стелить постель.

– Солнышко, ты же в порядке? – спрашивает мама, встряхивая плед. – Папа настоял на этих сеансах, всё оплатил, но я надеюсь, что ты и без психолога знаешь, что обзываться нехорошо.

– Ну да, я же извинилась даже. Может, вернём деньги, съездим в выходные в ЦУМ?

– Это так не работает, – не без досады говорит мама. – Давай будем послушными и доходим на дурацкие терапии, ладно?

– Ока-а-ай, – протягивает Асель, снимая светлые узкие джинсы. Вертится в трусах у зеркала, разглядывая худые ноги. – Хочу попу накачать. И грудь.

– Я тебе дам грудь. Иди воду поставь, сварим макароны, я купила жареные рёбрышки и сырный соус.