Едем от этого места еще минут пятнадцать. Автобус остановился на пустыре, рядом – ничего. Одна заброшенная битая машина и одинокий девятиэтажный дом. По легенде, в часе езды – метро Проспект Ветеранов. Лица у всех были такие, как будто они вспомнили вкус молочного супа с вермишелью. А это видимо наше общежитие. – подумал я, смотря на убогий, гниющий дом. В этот же момент, кто-то вышвырнул с восьмого этажа пакет с мусором, который еще не долетев до земли разлетелся по разным сторонам. У дома ошивались подростки, на вид не самые благополучные… Внутри дома, перед подъемом к консьержке поставлена решетка, видимо для того, чтобы ее не убили. Мило. Нам открыли дверь и повели наверх. По пути на нужный этаж мы миновали местный контингент в грязных спортивных костюмах. Они явно не травоядные.
–Обязательно закрывайте все двери на ключ! – погрозив пальцем настаивала сопровождающая нас женщина. – У нас тут воруют, драки бывают, из окон прыгают. – дополнила она.
Запах застоявшегося мусора, обугленные стены, выбитые стекла. На тот момент у меня не было выбора.
«Выбор есть всегда?»
Определенное количество полуразрушенных комнат. По две, четыре дырявые кровати в каждой, облезлая кухня, мерзотный туалет. Все бы еще ничего, если бы не территориальное местонахождение – явно на бывшем кладбище. Кстати, во всем общежитии обитало только две девочки. И это совсем неудивительно. Одна не особо отличалось от любого из парней, наряд у неё был так скажем… Не девчачий. Вторая с явно-выраженными умственными отклонениями.
Половина приехавших на смотр общежития сразу же определились с позицией.
–ЧТО БЫ Я ТУТ ЖИЛ?! НИ ЗА ЧТО!
–Да ладно вам, нормальная тема… – сказал я раздавив ногой мадагаскарского таракана.
Тот большой парень, который показал мне fuck, был одним из немногих, кто решил остаться там. В первый день проживания в общежитии мне не удалось помыться. Так же, как и в последующие несколько дней. Душ тут открывался исключительно в субботу с 19 до 21. Таковы правила, и мы не исключение. В конце первой проведённой там субботы я наконец-то пошёл купаться. Один. Парни что заехали вместе со мной, просто-напросто не хотели идти в тюремный душ и довольствоваться водными процедурами среди десятков уголовников. Здешние дикари начали воспринимать нас как иных. Мы не из их стаи. Наша одежда пахнет стиральным порошком, а их – машинным маслом и кровью. Лично я очень люблю мыться, и даже если бы там Чужой отложил свои яйца, я бы все равно заскочил туда.
Когда я спустился в душ, все было так, как я себе и представлял. Тюремный. Именно это слово приходит на ум. Кстати, насчёт яиц я тоже угадал. Стараясь особо не привлекать внимания, я разделся, повесил свои вещи на крючок и спокойно зашел в общее пространство душа с кабинками. Стоило мне только объявиться своей голой персоной, как все на момент прекратили свои намыливания и застыли в смотрящих позах. Я не останавливаясь двинул в пустую кабинку и все продолжили свои мокрые дела. В середине помещения был слив, куда стекала вся ржавая вода и лобковые волосы, рядом с этим сливом стояло человек пять. Они активно намывались, громко матерились и били друг друга сырыми мочалками. В общем, ор стоял знатный. Складывалось ощущение что все вернулись с войны, и первый раз за долгие месяцы добрались до человеческих условий.
Что могло произойти со мной в такой обстановке и в таком месте? Конечно же, только одно – мыло. Да, оно выскользнуло. И скатилось в середину к сливу, туда, где стояли все эти ребята.
Я долго думал, как мне поступить… Сделать вид что пришел без мыла? Или пойти и взять своё, как говорится? Я выбрал второй вариант. Если я не способен подобрать укатившееся мыло, на что я тогда вообще способен?
Подойти не составило труда, а вот каким образом мне подобрать его с мокрого кафеля? Присесть? Есть какая-то запатентованная тюремная схема, как поднимать вещи, упавшие в душе, и так скажем, не попасть впросак?
У меня было два очевидных варианта. Первый – сделать так, как обычно делают девушки в юбках – поставив ноги рядом аккуратно присесть. Второй – просто наклониться буквой Г и взять это проклятое мыло. Я остановился на варианте номер два. Я посчитал что это будет вызов. Не в смысле – давайте пацаны, ВПЕРЕД! Дерзайте! А вызов в смысле – я знаю, что делаю, только попробуй, я тебе колени прострелю!
Я сделал все правильно, ничего из этого не вызвало затруднений и сложностей. Возможно, я просто пересмотрел кино или типа того. Могу предположить, что здешние пацаны даже не посмели бы о таком подумать, если бы оказались в моей шкуре. Вот только зайдя обратно в кабинку, я обнаружил на мыле четыре прилипших лобковых пружин. Пришлось оставить его на растерзание детям индиго. Жаль, у этого мыла был аромат фисташкового дерева.
В общем, в душе все прошло не так плохо, как я думал. Даже наоборот, я открыл для себя нечто неизведанное ранее, и это – мощнейший напор воды из железного подсолнуха размером с чайное блюдце. Напор воды в этом душе был так силен, что походил на элитный массаж головы и всего тела. Одеваясь у места где я оставил свои вещи, я почувствовал на своей шее грубое теплое дыхание. Я повернул голову и увидел перед собой коренастого, голого парня, который был на две головы ниже меня. Его лицо было потрепано временем. Он вытирал грязным рваным полотенцем свои мудя и смотря на меня задал высокоинтеллектуальный вопрос:
–Какие проблемы?
–Да в общем-то никакие.
Я взял свои мыльные принадлежности, полотенце и направился к выходу. Подойдя к двери я обернулся и посмотрел в обратную сторону, на спине моего нового друга виднелась кривая татуировка скорпиона, с жирной надписью – HATE YOU!
Поднявшись на верх, в свой номер «люкс», я постарался как можно более надуманно рассказать ребятам про местную баню.
–Видит Бог, я еле выжил! Когда я зашел, все до единого натирали себя металлическими губками для отшкрябывания пригоревшей пищи от чугунных сковородок! Вместо воды течет соляра, а смывают они ее огнем!
Но достаточно быстро я передумал, при таком раскладе эти подростки мыться совсем перестанут, и придется постоянно находиться в парах «вяленой рыбы».
–Всё в порядке, ребята, я пошутил… Не берите в голову, просто идите и помойте свои грязные места. Всё не так стрёмно, как казалось. Просто возьмите с собой перцовый баллончик, и никаких проблем точно не возникнет.
В нашем блоке было четыре комнаты, три из которых заняты. В двух комнатах, включая мою жило по три человека. В самой последней комнате по коридору никто не жил, она пустовала. А вот комната через меня была занята безумным Максом, с которым у меня не сложился визуальный контакт в день «линейки». Дверь в его комнату была приоткрыта. Я увидел тусклый свет настольной лампы и стол, за которым он сидел, вырисовывая что-то в небольшом альбоме. Я решил постучаться в его дверь.
–Чувак, там душ открыт… если че. Там не так плохо, как говорили… – уведомил я.
–Да мне вообще похуй, я там вчера был.
–Вчера же была пятница. Пускают только по субботам.
Он посмотрел на меня.
–Вот таких как ты пускают только по субботам, а я могу туда в любой день недели пойти.
Я выдержал небольшую паузу и заметил узнаваемый образ в его рисунке.
–Это обложка Limp Bizkit – Chocolate Starfish?
Он на секунду прервался посмотрев на меня снова.
–Ты знаешь?
–Конечно знаю, альбом «Significant Other» в определенный период моей жизни мне хорошенько голову взорвал! – сказал я.
С этого момента мы стали лучшими друзьями. Его звали Дэм. Он поступил на кафедру «художественного металла», а я на «станковую живопись». И к моему удивлению, у нас нашлось миллион общих тем для разговоров. Мы делились своими мыслями по поводу любых вещей, будь то разговоры о «потреблении материального» или о «более правильном приготовлении овсяной каши для сохранения большего количества питательных веществ». Мы разговаривали о разноплановой музыке от GG Alen до Mylene Farmer. Больше всего, помимо аналогичного со мною взгляда на большинство окружающих нас вещей меня удивляло его чувство юмора. Оно было зеркальным отражением моего. Не редкая самоирония с правильной присыпкой черной комедии. Мы подвергали сомнению всё, что встречалось на нашем пути: от религии до государственной работы, от любителей отупляющих телешоу, до зависимых от любовных отношений людей. Единственное, что я в нем до конца не понял, это то, откуда он берет деньги. Однажды я задал ему вопрос на эту тему, на что он ответил – «Если я скажу, придется тебя убить.» Дэм один из тех, кто очеловечивает своих животных во всех проявлениях, он разговаривает с ними как с людьми, говоря о том, что они понимают смысл его слов, приписывая к ним человеческие качества. Например, Дэм рассказывал мне, что его покойная собака садилась с ним на диван каждый раз, когда он включал фильм «Кто подставил кролика Роджера», объясняя это тем, что его псу нравился именно этот фильм. Таксидермия – единственное что задевало струны его души. Как говорил Дэм – «В моем мировоззрении, останки выглядят гораздо более красиво и одухотворенно нежели надгробия. Я искренне не понимаю, как можно избавиться от существа, который приносил тебе радость, закопав его в землю как страшный секрет. По-моему – это просто безнравственно. Ты отказываешь себе в стольких счастливых, грустных, наполненных жизнью моментов. Передав это земле и Альцгеймеру. Я предпочитаю оставлять животных себе, как и всю память о них. Своими руками я перевожу их из неживого состояния в арт объект. Мои животные не едят и не шумят. Они наблюдают за моей жизнью без проявлений. И как положено арт объектам – вдохновляют. При этом, они не являются грузом трагических воспоминаний, наоборот – монумент теплых, приятных чувств.» Только это вызывало у него ощущения, сравнимые с любовью.