– Мое падение, хоть и менее эффективное, чем твое, не включало элементов личной злобы со стороны…
– Заткнись! – сказал Яма и повернулся спиной к обезьяне.
Тэк понял, что, видимо, коснулся больного места. В попытке найти другую тему для разговора, он подбежал к окну, прыгнул на широкий подоконник и уставился вверх.
– На западе прорыв в облачном покрытии, – сообщил он.
Яма подошел, проследил по направлению взгляда Тэка, нахмурился и кивнул.
– Да. Оставайся здесь и сообщай мне. – И он подошел к панели управления.
Лотос наверху перестал вращаться, а затем повернулся к пятну чистого неба.
– Прекрасно, – сказал Яма. – Мы что-то получаем.
Под ними, в подземельных кельях монастыря был получен сигнал и тоже начались приготовления к приему гостя.
– Облака снова сомкнулись, – сказал Тэк.
– Теперь это уже неважно! Мы загарпунили нашу рыбу. Она идет из Нирваны в лотос.
Еще один удар грома, и дождь как град застучал по лотосу. Змеи голубых молний свивались, шипя, над вершинами гор.
Яма замкнул последнюю цепь.
– Как ты думаешь, он снова будет в своей плоти? – спросил Тэк.
– Иди, чисти бананы своими лапами!
Тэк решил, что его отпускают, и вышел из комнаты, оставив Яму закрывать машину. Он прошел по коридору и вниз по широкой лестнице. Дойдя до площадки, он остановился, услышав голоса и шарканье сандалий; к нему шли со стороны холла.
Он без колебаний вскарабкался на стену по резьбе, изображающей пантер и слонов. Поднявшись на балку, он отклонился в глубокую тень и неподвижно ожидал.
Через арку прошли два монаха в темно-красных мантиях.
– Почему она не расчистила небо для них? – спросил один.
Второй, постарше, более тяжелого сложения, пожал плечами.
– Я не настолько мудр, чтобы отвечать на такие вопросы. Она в тревоге, это ясно, иначе она никогда не даровала бы им это святилище и Яме – его использование. Но кто может указать границы ночи?
– Или настроение женщины, – сказал первый. – Я слышал, что даже жрецы не знали о ее появлении.
– Возможно. Но в любом случае, это кажется хорошим предзнаменованием.
– Похоже, так.
Они прошли через другую арку, и Тэк прислушивался к их шагам, пока они не затихли совсем.
Но он все еще не оставлял своего насеста.
«Она», о которой упоминали монахи, могла быть только самой богиней Ратри, почитаемой орденом, которому было дано святилище последователей Сэма Великодушного, Светлейшего. Теперь Ратри тоже была в числе отпавших от Небесного Города и носила смертную плоть. У нее всегда были причины злиться по всякому поводу, и Тэк понимал: ее приняли в дарованное святилище, но в соглашение не входило ее личное присутствие. Это могло подвергнуть опасности возможность ее будущего восстановления, если слово об этом дойдет до надлежащих ушей. Тэк вспомнил, как темноволосая красавица с серебряными глазами ехала в лунной колеснице из эбенового дерева и хрома, запряженной черными и белыми жеребцами; ее охрана тоже была черная и белая. Она поднималась по Небесному Проспекту и соперничала в славе с самой Сарасвати. Сердце Тэка заколотилось в волосатой груди. Он снова видел ее. Однажды, очень давно, в счастливые времена и в лучшем теле он танцевал с ней на балконе под звездами. Это длилось всего несколько секунд. Но он вспомнил об этом; тяжелое дело – быть обезьяной и иметь такие воспоминания.
Он спустился с балки.
Из северо-восточного угла монастыря поднималась башня, высокая башня.
Там была комната. Ее велено было содержать для пребывания богини. Комнату ежедневно убирали, меняли постельное белье, курили свежий фимиам, приношения по обету клались прямо под дверью, которую обычно запирали.
Там, конечно, были окна. Вопрос, мог ли человек войти в одно из этих окон, оставаясь незамеченным.