Между тем шар опустился ниже, завис почти над головой, и тут Найл впервые в жизни ощутил угрозу, излучаемую пауками-смертоносцами. Будто чья-то
чужая воля – непреклонная и враждебная – хлестнула по пустыне, подобно лучу прожектора, пронизывая каждую выемку, каждое затемненное углубление,
нагнетая ужас, пока тот, переполнив душу человека через край, не хлынет верхом, словно раздирающий горло истошный вопль. Найл старался не
смотреть вверх, он уставился на чашу уару, пытаясь уподобить ум чистой, недвижной глади воды. И именно в этот миг испытал небывалое ощущение. Он
будто почувствовал душу уару, пассивную зеленую душу, единственное стремление которой – пить, поглощать солнечный свет и оставаться живой.
Одновременно с этим он ощутил и более стойкие – даже можно сказать, надменные – души высоченных цереусов, вздымающих к небу узкие персты-стебли,
покрытые острыми шипами, словно бросающих дерзкий вызов. Сама земля, казалось, стала прозрачной. Найл мог безошибочно сказать, где именно
находится его семья: родители, брат, две сестренки. Все спали, лишь отец беспокойно шевельнулся, когда полоснул зловещий луч паука-охотника.
Прошло несколько секунд, и все кончилось: шар, уже отдалившийся на десятки метров, заскользил к возвышенности, что виднелась на горизонте.
Найл посидел совершенно неподвижно, следя взглядом за шаром, и, когда тот скрылся, поспешил обратно в пещеру, двигаясь проворно и бесшумно, как
привык с детства. Тем не менее его шаги разбудили отца: резко вскочив, тот застыл в напряженной позе, с кремниевым ножом в руке. Едва взглянув
на сына, Улф понял: что-то произошло.
– Что там?
– Паучий шар, – еле слышно ответил Найл.
– Где?
– Уже прошел.
– Он тебя заметил?
– Думаю, нет. Улф облегченно вздохнул, подошел к выходу, прислушался и только после этого рискнул выглянуть.
Солнце уже взошло над горизонтом, придав безоблачному голубому небу чуть белесоватый оттенок.
Из темноты послышался голос Вайга, старшего брата:
– Что там?
– Охотятся. Они… – отозвался Найл. Вайг все понял без лишних слов. Пауки-смертоносцы то и дело устраивали облавы на горстку людей, большей
частью хоронящихся под землей. Сколько люди себя помнили, на них все время охотились. Скорпионы, жуки-скакуны, полосатые скарабеи, кузнечики-
гиганты. Но чаще всех пауки. Со всеми еще можно было драться, а вот убить смертоносца – значило навлечь на себя страшную месть.
Джомар, дед Найла, когда был у них в рабстве, видел, как они наказали небольшое поселение людей, осмелившихся погубить паука. Тысячи и тысячи
восьмилапых вылезли на облаву.
Живая цепь растянулась по пустыне более чем на десяток миль, сверху нависали сотни шаров.
Когда людей наконец изловили – их оказалось около тридцати, считая детей, – всех доставили в городище Повелителя. Там их вначале провели перед
его жителями, а затем устроили мрачный церемониал. Несчастных парализовали ядом; жертвы находились в полном сознании, но ни один не мог даже
пошевелиться. В течение нескольких дней их поедали заживо, нарочно медленно, растягивая удовольствие. Главный зачинщик оставался в живых почти
две недели, пока не превратился в бесформенный огрызок. Никто не знал, отчего пауки так ненавидят людей, даже Джомар, который прожил среди них
несколько лет, прежде чем бежал на паучьем шаре. Ему лишь было известно, что пауки, занимающиеся только отловом людей, исчислялись тысячами.
Может, им просто нравилось человеческое мясо? Но они и так держали целое стадо, которое специально откармливали. Им, скорее, должны были
нравиться те, что пожирнее.