– Я что-нибудь не так сказал?
– Нет-нет, дорогой мсье Николя! – поспешил успокоить француза Ветров. – Все так! И мы с удовольствием выпьем за красоту, которой в мире, к сожалению, становится все меньше.
– И которая от этого, – грустно добавила Наташа, – становится только дороже. И… желаннее…
Когда с «вдовами» было покончено и отдана дань приличию, Наташа сказала:
– Мы благодарим вас за великолепное утро, господа, но вынуждены откланяться. Нам надо отдохнуть и привести себя в порядок. До свидания!
Ветров молча поклонился.
– А мы можем на него рассчитывать? – несколько неуверенно спросил Николя, глядя почему-то на Лену, которая, как ему показалось, более благосклонно отнеслась к его ухаживаниям.
– Ну а почему же нет? – рассмеялась Лена. – Давайте встретимся около этого кафе часов в шесть. Да, Наташа?
– В шесть так в шесть, – равнодушно кивнула та.
В кафе было всего несколько мужчин. Но все они дружно проводили восхищенными взглядами подруг.
– Если мне удастся победить в этом заезде, – наконец нарушил затянувшееся молчание фран-цуз, – я выставлю вам, дорогой мсье Валентин, ящик лучшего французского шампанского.
– Остается только надеяться на это, – улыбнулся тот, протягивая Николя руку. – До вечера.
– Вы уже уходите? – удивился француз.
– Да.
– А я хочу выпить кофе… Может, присоединитесь? Выработаем общую тактику. Ведь вы, наверное, тоже не прочь поставить какой-нибудь залог? Или я ошибаюсь?
– Не знаю, Николя… – пожал плечами Ветров.
Ошарашенный таким ответом Ветрова, весь вид которого говорил о том, что он не блефует, француз только махнул рукой.
– До вечера.
Ветров не лукавил. Просто хорошо знал по соб-ственному опыту, что в таких романах хороши только их начала.
Но когда Наташа не пришла на свидание, ему стало почему-то неприятно. В глубине души он ждал встречи с Наташей.
Как сказала Лена, ее подруга неважно себя чувствовала. И теперь им предстояло гулять втроем. Это Ветрову было уже совершенно ни к чему. И он, выдержав приличествующую моменту паузу, к радости рвавшегося проиграть шампанское француза, откланялся и медленно пошел к морю. Да, жалко, конечно… Он бы с удовольствием поговорил с Наташей обо всем том, о чем давно не доводилось говорить в Москве.
Ветров долго шел по пустынному пляжу, потом плавал во все еще теплой, несмотря на октябрь, воде и, наконец, блаженно развалился на песке.
Он смотрел в небо, по которому только в одном ему известном направлении плыли белые облака, причудливо меняя на ходу свою форму.
Только сейчас, лежа на этом пустынном пляже, он по-настоящему почувствовал, как устал за по-следние четыре года.
Ведь это был первый отпуск Ветрова за все это время. Начиная с «холодного», как он стал его про себя называть с недавнего времени, августа девяносто первого об отдыхе не могло быть и речи. Одна за одной шли реорганизации, а потом навалилась работа.
Впрочем, ну ее к черту, эту работу! Не хватало думать о ней еще и здесь, на Эгейском море…
Отдохнув, Ветров исполнил несколько тао. Прыгая и садясь в шпагат, он с удовольствием чувствовал, что его тренированное тело сохранило и силу и гибкость. Да и координация была на уровне.
Неожиданно он опять поймал себя на мысли о Наташе. Интересно, любит ли она спорт? Могли бы поиграть на пляже в волейбол или сходить на корты.
«Ничего, – вдруг как о чем-то решенном подумал он, – мы с ней обязательно во что-нибудь поиграем!»
Ветров встретил их утром, когда выходил из своего корпуса. Всех троих.
– А мы за вами! – улыбнулась Елена. – Приглашаем вас на пляж! Зa va?
– Зa va! – кивнул Ветров. – Только возьму полотенце… Вы идите, я догоню!
Когда через минуту Ветров снова появился на улице, он, к своему удивлению, увидел одну Наташу.
– Я решила подождать вас, – улыбнулась она, – чтобы не мешать Николя ухаживать за Еленой. Ведь у него остается всего два вечера, и он пошел в решительное наступление!
– Да поможет ему в этом благородном деле Господь! – усмехнулся Ветров, вспомнив испуг в глазах француза при упоминании имени Ван Гога.
– Не поможет! – покачала головой Наташа. – Даже если у него был бы впереди целый месяц!
Не желая обсуждать эту деликатную тему, Ветров спросил:
– А почему у него только два вечера?
– По той простой причине, что через день мы уезжаем. Ведь мы здесь в круизе. Из Греции мы направляемся в Стамбул, потом – в Иерусалим, и так далее…
Они сделали всего несколько шагов, как вдруг Наташа остановилась.
– Знаете что? – сказала она.
– Пока еще нет! – улыбнулся Ветров.
– Давайте погуляем по острову, а уж потом пойдем на пляж! Мне не очень хочется сидеть с этим мсье Николя! Зa va? – подражая Елене, спросила она.
– Зa va! – охотно согласился Ветров.
– Здесь где-то есть, – продолжала Наташа, – развалины какого-то древнего храма!
– Храма Афродиты.
– Остается только выяснить, как туда попасть?
– Если я не ошибаюсь, – Ветров указал рукой в сторону от дороги, ведущей на пляж, – нам надо идти вон туда.
– Тогда вперед! – взяв Ветрова под руку, улыбнулась Наташа.
– Не огорчайтесь, Наташа, – сказал он, когда они прошли метров тридцать, – в Стамбуле вы наверстаете упущенное.
– Что вы имеете в виду? – удивленно взглянула на него девушка, поскольку его слова прозвучали двусмысленно.
– Храмы, конечно! – поспешил пояснить Ветров. – Там их больше, чем где бы то ни было! И один прекраснее другого…
– Но Святая София, надеюсь, вне конкуренции?
– Конечно, – кивнул головой Ветров, сворачивая с асфальтовой дорожки на проселочную, усыпанную мелкой галькой.
– А вы сами видели ее? – спросила Наташа.
– Да.
– Тогда расскажите мне о ней!
– Это бесполезно! – рассмеялся Ветров. – Проще, наверное, описать радугу или северное сияние! Тем более что вы сами через пару дней увидите эту церковь. А я лучше расскажу вам легенду о создании Святой Софии. Хотите?
– Конечно!
– Святую Софию построил Юстиниан, – начал Ветров, – пожелав таким образом не только увековечить себя в истории, но и затмить этим собором все созданное до него. О том, какой должна быть церковь, императору во сне рассказал ангел. Строил Юстиниан свою Святую Софию целых шесть лет. И в конце концов достроился до того, что решил вымостить в ней пол золотыми плитами. И его едва удалось отговорить от этой затеи. Ведь денег в казне к тому времени почти не оставалось, и даже чиновникам перестали платить жалованье. Но и без золотого пола в церкви было на что посмотреть! И когда сам Юстиниан вошел в храм в день его освящения, он, изумленный увиденным, воскликнул: «Соломон! Я превзошел тебя!» Ну а в том, насколько император был прав, – закончил свой рассказ Ветров, – вы скоро убедитесь сами…
По пыльной белой дороге они взошли на довольно высокую гору, где и находился храм Афродиты. Их взорам представилось несколько полуразрушенных мраморных колонн, обвитых плющом и дикими розами, и две такие же полуразрушенные стены, по которым шныряли изумрудно-зеленые ящерицы.
И глядя на царившее сейчас запустение, было даже трудно представить, что когда-то здесь лилось вино и пелись песни во славу жизни…
«Все пройдет» – было написано на перстне царя Соломона. И мудрый царь был прав. Все, что имеет на этом свете рождение, рано или поздно превращается в тлен. «Всему, – как вторил Соломону не менее мудрый Экклезиаст, – свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать, время насаждать, и время вырывать посаженное…»
Все так. Сначала исчезли веселые эллины, потом постепенно с лица земли сходят построенные ими храмы. А рано или поздно наступит и тот день, когда и сама Земля навсегда уйдет в небытие, ибо ни-что не вечно под луной…
Попав из мира настоящего в мир давно ушедший, и Наташа и Валентин, стоя у полуразвалившихся мраморных колонн, долго молчали, думая, видимо, об одном и том же. О великом смысле жизни и о ее непостижимой бессмысленности. Ведь на кладбищах всегда думается о подобных вещах.
– И все это, – наконец нарушил торжественное молчание разрушенного храма Ветров, – суета и томление духа…
Наташа взглянула на него, но ничего не сказала. Да и что можно было добавить к столь точным по отношению к нашему бытию словам?