Наконец Грофилд нарушил его, сказав:
— Я бы с удовольствием выпил. А вы?
— Еще бы!
— Я попрошу принести бутылку и лед, — предложил Грофилд и потянулся к телефону.
— Только смотрите не проговоритесь, что я здесь!
— Ни о чем не беспокойтесь. Дежурный без ума от моих денег. Вы голодны?
— Как волк, если уж честно. От возбуждения я всегда испытываю голод.
— Если учесть, какую жизнь вы ведете, я удивлен, что вы не растолстели, как корова.
— Да что вы знаете о жизни, которую я веду?
— Она включает в себя и этих трех тетушек, разве нет? А жизнь, в которой присутствует эта троица, просто не может не быть исполненной волнения и, вероятно, недолгой. — Грофилд снял трубку. — Я закажу поесть, — сказал он.
Глава 3
— А-а-а, — довольно протянула она, похлопав себя салфеткой по губам и оттолкнув поднос. — Как здорово!
— Я бы не отказался выпить еще, — сказал Грофилд. — А потом мы поговорим.
— Верно. Потом мы поговорим.
За последние полчаса, с тех самых пор, как он попросил поесть и выпить, они почти ничего не сказали друг другу, оба восприняли эту паузу как своего рода тайм-аут. Она настояла на том, чтобы спрятаться в шкафу, когда дежурный, злобно ухмыляясь в усы, принес поднос с едой, а потом чинно сидела за письменным столом, стоявшим напротив кровати у другой стены, и поглощала пищу, как пехотинец после сорокамильного перехода.
Она встала, взяла оба стакана, отнесла к комоду, на котором стояли бутылка шотландского виски и ведерко со льдом, и приготовила им новые напитки. Потом присела на край кровати, протянула Грофилду стакан и спросила:
— Кто начнет первым?
— Прежде всего имена, — сказал он. — Надо же нам как-то друг друга называть. Меня зовут Грофилд. Алан Грофилд, и это чистая правда.
— Привет, Алан Грофилд. А меня зовут Эллен Мэри Фицджералд, и это тоже правда.
— Да вроде похоже на правду. А как вас называют запросто?
— Чаще всего Элли.
Грофилд попробовал поднять левую руку. Она мало-помалу набиралась сил, а слабой бывала сразу же после пробуждения.
— Позвольте мне, — заговорил он, — позвольте мне сообщить вам, что я знаю о вас, Эллен Мэри, а уж потом вы решите, сможете ли честно рассказать и заполнить пробелы.
Она улыбнулась с надменным видом и сказала:
— Страсть как люблю быть в центре внимания.
— Ну еще бы! Роль разъяренной дамы вам не к лицу, золотко.
Ее улыбка стала более открытой.
— Обстоятельства против меня, — сказала она. — Ну да ладно, валяйте, рассказывайте мне мою историю.
— Ну что ж. Вы девушка приятной наружности, незамужняя, с северо-востока Соединенных Штатов, из какого-то города, расположенного между Вашингтоном и Бостоном. Возможно, из Нью-Йорка, но я все же рискну назвать Филадельфию. Пока все верно?
Ее улыбка застыла и потускнела.
— Вы что, такой умный? — спросила она. — Или тоже каким-то образом связаны с этим делом? Вы уже все знаете?
— Пока вы не влезли в мое окно, — ответил он, — я не знал о вас ровным счетом ничего. И это правда. Право, не так уж трудно догадаться, что вы девушка из большого города на северо-востоке страны. Вряд ли из Нью-Йорка, поскольку, когда я упомянул, что сам оттуда, вы не спросили, из какого я района. Люди всегда спрашивают незнакомцев из своего же города, в какой его части они живут. Бостон и Вашингтон, вероятно, придали бы вашей речи некий особый выговор, а у вас нет никакого заметного акцента, значит, остается Филадельфия.
— И Балтимор, — добавила она. — И Уилмингтон. И Трентон. И Буффало. И Кливленд.
— Крупный город. И не Балтимор, поскольку Балтимор — это почти Питтсбург, а вы не из Питтсбурга.
Она засмеялась и всплеснула руками, снова превращаясь в маленькую девочку.
— Вы изумительны, — сказала она. — Вы восхитительны. Теперь я вам верю: вы посмотрели на меня и догадались, что я из Филадельфии.
— Но только не ваши три тетушки, — ответил он, указывая на дверь. — Они из Нью-Йорка, все трое, они — профессиональные громилы, и ваши жизненные пути никогда не пересекались. Так-то вот. Трое громил из Нью-Йорка держат в заточении состоятельную девушку из Филадельфии, держат в приличной гостинице для людей среднего достатка в Мехико-Сити. Пока все верно?
— Вернее не бывает. А я знаю, чем вы зарабатываете себе на жизнь. Вы пишете заметки в журналах под названием «Дальше в нашем сериале», вступления к главам с продолжением.
Грофилд ухмыльнулся.
— Моя тайна раскрыта. Только никому ни слова.
— Обещаю. Ну что, довольно обо мне?
— Да не совсем. Вы улизнули от бандитов, но не обратились в полицию, а это означает, что дело не ограничивается похищением. Иными словами, вы влипли в какое-то грязное дело. — Грофилд потянулся здоровой рукой к прикроватной тумбочке, взял свою пачку «деликадос» и закурил. — Теперь ваша очередь, — сказал он.
— Что это за сигарета?
— Мексиканская.
— Ну и вонища от нее. Погасите-ка. Вот. — Она приподняла край свитера. За пояс юбки была заткнута пачка «Лаки страйк». Девица бросила пачку ему, сказав:
— Прикурите нам по одной. — Выполнив ее просьбу, Грофилд сказал:
— Повторяю, теперь ваша очередь.
— Моя очередь?! — Она весело улыбнулась, снова корча из себя маленькую девочку. — То есть теперь я должна рассказывать вам, что мне о вас известно?
— Пока еще нет, Эллен Мэри. Сначала вы…
— Я не хотела бы, чтобы вы меня так называли. Друзья зовут меня Элли.
— Рад за них. Всякий раз, когда вы начнете паясничать, корча из себя Джинджер Роджерс из «Старшей и младшей», я непременно буду называть вас Эллен Мэри. Весьма справедливо, правда? А теперь поведайте мне о своем горе.
— Я не уверена, что вообще стану с вами говорить. — Грофилд снова указал большим пальцем на дверь.
— Эти трое головорезов гораздо круче любой тетушки, маленькая девочка. Вам нужна помощь, чтобы уйти от их преследования. Точнее, вам нужна эта комната.
— Вы же меня все равно не выгоните.
— Нет, если буду знать, чем это чревато. Но слепо я ничего не делаю, не настолько я глуп.
Она закусила губу и, казалось, встревожилась.
— Пожалуй, вы правы, — проговорила она наконец. — Наверное, мне не следует скрывать от вас правду.
— Да уж. Хотя бы ради разнообразия.
Она нервно затянулась сигаретой и спросила:
— Вы когда-нибудь слышали о Большом Эде Фицджералде?
— О Большом Эде Фицджералде? Да нет, вроде бы не слышал.
— Он старается держаться в тени, избегает рекламы, но несколько раз газеты все же писали о нем. Особенно когда ему пришлось давать показания перед этим комитетом конгресса.
— О-о? И кто же этот парень?
— Он… ну, он то, что зовется ключевым элементом в схеме.
— Ключевой элемент.
— В преступном мире, — объяснила она, став вдруг очень серьезной, будто зеленая новоиспеченная учительница. — Он на ведущих ролях в мире организованной преступности в Филадельфии.
— О-о, — протянул Грофилд. — А-а. И этот Большой Эд Фицджералд — ваш родственник, так?
— Он мой отец.
— Ваш отец?
Она замахала обеими руками, подчеркивая, насколько все запутано.
— Я сама узнала об этом только три недели назад, — сказала она, — когда его вызвали в этот комитет. Я же думала, он просто строительный подрядчик. Но куда там! Он по уши погряз в преступлениях.
Последняя фраза в ее устах резала слух, и Грофилд поморщился, как от боли.
— Весьма образно, — сказал он.
— Прискорбно, но факт. Он — ключевой элемент, так писали в газетах.
— Эти «тетушки» — его ребята?
— О нет. Они работают на другого, на… соперника отца. На человека, который пытается…
— Не говорите этого. Пытается забрать себе власть? — Она улыбнулась и кивнула.
— Совершенно верно. В пятницу мой отец встречается с ним в Акапулько и…
— Вроде той встречи в Апалачах два-три года назад?
— Только на этот раз они встречаются за пределами страны, что гораздо благоразумнее.
— Оно конечно.
— Так или иначе, — продолжала она, неопределенно взмахнув рукой, — они меня похитили. Они пытаются использовать меня, чтобы вынудить отца пойти на уступки. Потому-то я и должна остаться здесь до пятницы, а потом добраться до Акапулько и встретиться с ним, чтобы он увидел, что я в безопасности.