Алдан, как и все, был восхищен своим братом, но в душе немного позавидовал его славе. Он уже в который раз призвал людей к тишине и, когда радостный гул чуть затих, громко прокричал:
Мы сможем защитить свой город! И чтобы враги об этом узнали, мы отпустим пленников, князь подошел своему брату. Пусть расскажут, кто мы такие. А чтобы они запомнили, что бывает с теми, кто приходит к нам грабить и убивать, пусть каждый из них оставит у нас одну свою руку.
Алдан жестом показал своим помощникам, что нужно сделать. Немедленно перед крыльцом появилась высокая деревянная плаха, и кисти правых рук пленников были быстро отсечены под ликование и шум толпы.
После этого сход жителей города завершился, и князь с приближенными перешли в дом, где были накрыты столы для трапезы.
*****
Когда гости хорошо разогрелись пивом и медовухой, в большую горницу, где проходило застолье, зашел, держа внучку за руку, старый Захария. Оставив Далию у двери, он маленькими быстрыми шагами подбежал к князю и что-то прошептал ему на ухо.
Алдан встал и, игриво улыбаясь, громко произнес:
Внучка моего советника Захария в честь нашей победы хочет нам сделать подарок: подарить танец. Старик говорит, что на родине она была лучшей танцовщицей.
В этот момент Захария уже вернулся к внучке. В центре освободили два стола, и девушка легко вспорхнула на них.
Сегодня она не куталась за покрывалами и платками. Ее руки, тонкая шея и живот были открыты. Только грудь чуть прикрывала ярко-красная повязка. Чтобы длинная юбка не стесняла движений, на ней были сделаны разрезы, через которые были видны стройные ноги. На запястьях, как украшения, висели десятки маленьких колокольчиков, которые при движении девушки издавали мелодичные звуки.
Захария взял в руки бубен и стал задавать ритм. Застывшая перед этим Далия встрепенулась, подняла руки над головой и, потряхивая колокольчиками в такт бубну, начала танец.
Сначала движения были медленными и плавными, но ритм ускорялся и движения становились быстрее и соблазнительнее. Она то извивалась как змея, подкрадывающаяся к невидимой жертве, то нападала как хищная кошка. Князь и все его гости не могли оторвать глаз.
За ночь с такой девушкой можно отдать все, что она попросит, наклонившись к брату, хитро улыбаясь, произнес Сирт. С этой красавицей можно потерять голову быстрее, чем на поле боя.
Ты свою, кажется, уже потерял, шутливо толкнула его в бок сидящая рядом молодая жена.
Лада, не волнуйся, вступился за брата князь, не отрывая глаз от танца. Даже для меня эта девушка недоступна. Ее старик бережет как зеницу ока.
Вы как слепые котята, рассмеялась девушка. Недоступные девушки не танцуют перед мужчинами на столах. Она лишь наживка. А старый Захария ждет, когда вы ее проглотите поглубже.
Не выдумывай. Ты просто ревнуешь, обнял жену Сирт, потому что не умеешь так танцевать.
В это время в руках у танцовщицы появились два кривых кинжала. Она то крутилась волчком на кончиках пальцев, то взлетала будто птица, и все это время на ее лице была загадочная улыбка. Мужчины видели в этой улыбке желание и страсть, а Ладаложь и презрение.
Скорость танца была уже ошеломительной, будто река, собрав в себя мелкие ручьи, дошла до крутого склона и теперь, почти ничем не сдерживаемая, неслась по перекатам, приближаясь к водопаду.
Лада убрала с плеча руку Сирта, встала и, ничего не объясняя, пошла в сторону двери. Проходя мимо советника князя, девушка негромко, но так, чтобы он точно услышал, произнесла:
Я все твои мысли, старый пес, знаю лучше тебя, она увидела настоящий страх, растерянность в его глазах и усмехнулась. Будешь вредить Городу, я сама вырву твое сердце и скормлю его воронам.
Светловолосая красавица Лада была одним из лучших воинов в дружине Сирта, и Захария не сомневался, что она сдержит свое слово не раздумывая.
Глава 3
Павел Петрович спустился с поезда на низкую платформу и, закинув на плечо одну лямку рюкзака, направился в сторону небольшого двухэтажного вокзала. Вдоль вагонов, мимо вышедших размяться на перрон пассажиров, бегали бабушки, продавая пирожки, блинчики, вареную картошку с солеными рыжиками и уже поспевшую, похожую на капли янтаря, свежую морошку.
Внутри светлого стеклянного здания Павел несколько минут полюбовался на огромную во всю стену картину местного художника с громким названием «Родина». На ней небольшая лесная речушка, подмывая корни старых елей и сосен на берегу и создавая водовороты, огибала краснокоричневые гранитные валуны и у деревянного полуразрушенного моста растворялась в глубоком черном омуте.
С бодрым настроением, которое бывает, когда после долгих болезненных сомнений решился на какой-то серьезный поступок, напевая себе что-то под нос, он вышел на стоянку такси. Ехать было далеко, но он легко договорился с пожилым водителем и через три часа был в той деревне, которую наметил еще в Москве, как конечный пункт поездки.
Лет двадцать сюда не заезжал. Даже не думал, что здесь еще люди живут, удивился таксист, высаживая его около заросшей крапивой автобусной остановки. Все деревни в округе вымерли. А здесь ничего не изменилось. Будто на машине времени прокатился.
Недалеко от дороги Павел Петрович увидел женщину, которая пыталась загнать обратно выбравшихся из-за покосившегося забора овец. Он подошел, поздоровался и спросил, у кого в деревне можно снять комнату.
Вон, на горке дом с коричневой крышей, показала она прутиком. Дом большой, а хозяин один живет. Рад будет постояльцу.
Спасибо. А как его зовут?
Дед Захар, ответила женщина, поймав за загривок большую овцу. Он болтливый и со странностями. Раньше учителем в нашей школе был. Зато не пьет целыми днями как другие. А вы по делам или так?
Я историк. Хочу поискать здесь город, исчезнувший давным-давно.
Женщина выпустила овцу и повернулась к Павлу.
А ведь тот дедушка, к которому я вас направила, тоже какой-то город все ищет Говорит, внучка у него там пропала. Только вы сразу его о том городе не спрашивайте. Здесь, в деревне, все считают его немного не в себе и подшучивают над стариком. Может обидеться.
Через несколько минут Павел Петрович подошел к большому дому, отличающемуся от остальных. Все его стены и высокий фронтон были разрисованы необычным орнаментом. Диковинные яркие цветы чередовались с изображениями неизвестных, немного пугающих зверей и птиц с человеческими головами. Засмотревшись на переплетающиеся узоры, Павел не увидел сидящего на скамейке у забора в тени большой черемухи дедушку.
Эти картинки мне каждый день снятся, тихим голосом привлек к себе внимание старичок. Будто они из какой-то другой жизни. Надеялся, что если я их на стенах нарисую, то может вспомню что-нибудь. Но не получилось.
Здравствуйте. Извините, я вас не заметил, чуть растерялся от неожиданности Павел Петрович. Вы, наверное, хозяин?
Хозяин, хозяин, быстро закивал головой дед и, хитро прищурив без того узкие глаза, внимательно посмотрел на гостя. А вы по какому делу? спросил он.
На нем был старый бесформенный военный китель неизвестной страны, кепка и стеганые штаны, которые, несмотря на жару, он заправил в короткие валенки. На широком смуглом лице в паутине мелких морщин нос и губы почти не выделялись, но всепонимающие пронзительные глаза почти скрытые тяжелыми веками светились как два раскаленных уголька,
Мне сказали, что я могу у вас комнату снять, неуверенно сказал Павел Петрович, и подумал, что, наверное, лучше было бы поискать жилье у какой-нибудь одинокой бабушки, которых наверняка много в деревне, чем у этого странного деда, но было уже поздно. Тот, кряхтя, встал, взял Павла за локоть и потянул в дом.
Я так и знал, так и зналбормотал он на ходу. А вы надолго?
Не знаю. Как получится, ответил Павел Петрович, понимая, что уже не сможет отказать, даже если комната ему не понравится. Я историк. Хочу проверить одну легенду.
Дед отпустил его рукав и резко остановился. Павел по инерции сделал еще один шаг и, остановившись почти у самого крыльца, оглянулся на старичка.
Что-то не так? спросил он.
Старичок вместо ответа радостно рассмеялся, будто наконец свершилось что-то хорошее и очень долгожданное. А потом, опять взяв Павла Петровича за рукав, повел в дом как дорогого гостя.