Обитатели каменных клеток
Дышат воздухом смрадным и ждут,
Что зима превратится вдруг в лето
И от бед их молитвы спасут.
Но живя в ожидании чуда,
Все погрязли в грехах, как в смоле.
Сотворили кумира из блуда,
Подменив бога им на Земле.
Лицемерные божии твари
Понастроили всюду церквей.
Но когда же молитвы спасали
От гнездящихся в душах чертей?
Городта же зловонная яма.
Человекузник низких страстей.
Я прошу тебя, друг мой упрямый,
Ты живи, как и жил, без затей!
И Никодим вздохнул устало.
Он красноречием блеснул,
Как другу доброму пристало.
Но леший, заскучав, зевнул.
Прости, но я тебя не понял,
Чем город так опасен мне.
Ты слушал или спал, засоня?
Погибнешь по своей вине.
Я честно выслушал тебя,
Теперь давай все по порядку.
Превыше истину любя,
От сорняков прополем грядку.
Ты говоришь: слаб человек,
Владеют гнусные им страсти.
Нас, леших, уж который век
Леса спасают от напасти.
Мне морок не опасен сей,
Заразе этой неподвластен.
От плевел зерна ты отсей
Порок над нежитью не властен.
Готов поверить: леший нелюдим.
Но обречен, кто о церквах забудет.
Не ангелы там служат, те же люди.
И что мне от молитв их грешных будет?
Ты безрассуден, нечего и спорить, -
И Никодим в сердцах махнул рукой.
Безумного с его безумьем сорить
Что беса окроплять речной водой.
Напрасный труд, с тобою я согласен.
Ты лучше мне советом помоги.
Один вопрос мне все-таки неясен:
Ждут в городе меня одни враги?
Враги твои враговтвои друзья.
Пусть даже враг он прежде был и твой.
Загадки этой разгадать нельзя!
Ответ простой: твой друг тамдомовой.
Мы во вражде ведь с давних пор!
Да я о том и речь веду,
Что распри вашипросто вздор.
Поймешь и сам, когда сведу.
Ты хорошо знаком ли с ним?
Товарищем мне верным слыл.
Давно ли было, Никодим?
Возможно, он уже забыл.
Забыть нельзя, ведь мы не раз
Вгоняли лошадь в мыло.
Хозяин после думал: сглаз,
Параличом разбило
Какая лошадь? Мы про город
Он на селе в те годы жил.
Ты помнишь? Был великий голод.
Бежал, кто мог. И Доможил
На новом месте он обжился,
Ни человек, ни духнаш брат.
И с жизнью в городе смирился,
Но злее стал с тех пор стократ.
Ему поклон мой передай,
Напомни о проказах,
Да будь приветливруку дай,
И сдружишься с ним сразу.
Вздохнул печально Никодим:
Тебя я сам бы проводил,
Но, как и ты, неисправим
Мне человек не угодил.
Но если попадешь в беду,
Подумай только, да сильней!
Я все забуду и приду.
Нет друга, верь, меня верней
И полевой протяжно свистнул:
«Смотри, не попади в беду!»
Затем тихонечко он пискнул
И мышью скрылся в борозду.
А леший вновь один остался.
Кругом он глянул. Вечерело.
Туман по-над землею стлался,
И солнце в ночь упасть созрело;
Но медлило, лучом лаская
Холмы и впадины полей,
Прощальной лаской утомляя
Неистовой любви своей.
Травы высокой колыхание,
Цветок, а в нем пчела в работе,
И ветра страстное дыхание,
И птицы песнь на звонкой ноте
Тем, кто живет, любовь ценя,
Все это было как признание,
Что поцелуй на склоне дня
Есть встречи новой обещание
Но Афанасий не любил.
Сомненьями вовсю терзаясь,
Иных забот он полон был
И ими жил, не отвлекаясь.
«Пора и в путь», подумал он,
На солнце пятен не заметив.
В любви был леший не силен,
Своей нигде пока не встретив.
За полем снова лес вставал,
А там гора горбы вздымала
Но дух лесной не уставал,
Ему природа сил давала.
В краю безлюдном незачем таиться
И опасаться встречи с чужаками.
Мог Афанасий и росой напиться,
А закусить древесными грибами.
Но если б из людей увидел кто его
Узрел бы мужика, каких немало
По свету бродит. В лешем ничего
От духа не было, на видобычный малый.
Легко весь день мог волком пробежать,
А ночьюфилином или пугливой тенью.
Но не любил он облика менять,
Предубеждение оправдывая ленью.
Он шел в надежде, будто так и надо,
Весь леших род от тяжких бед спасти.
Собою жертвовал, не требуя награды,
Мечтая лишь до города дойти.
Мечталсбылось, и он дошел таки!
Не леший, а позор лесного рода.
Нередко вот такие простаки
И остаются в памяти народа.
Глава 3, в которой леший Афанасий приходит в город и в поисках знахаря встречается с домовыми.
Лишь тот из нежити, кто не боится сглаза,
Увидев город, в ужас не придет:
Как будто зверь притих тысячеглазый
И, злобою терзаясь, жертву ждет.
Но из такихну, домовые разве,
Ведь не случайно в городах живут они.
А впору лешему и слепота, и язвы,
Когда кругом огни, огни и вновь огни.
А воздух городской? Его нет гаже,
Опасен он для тела и души.
Не ядовит так газ болотный даже.
Будь осторожен, леший, не дыши!
Но за бедой беда идет опять -
И нос сочился, и глаза слезились.
Не будь упрям так, повернул бы вспять,
И долго бы потом кошмары снились.
Так город лешего сразил,
Едва начался бой;
Он нежить страхом заразил.
И духом пал герой.
Едва живой в кустах лежал,
Пережидая день.
И потому лишь не сбежал,
Что выдала бы тень.
Но шли часы; чем ближе ночь,
Тем крепче духа дух.
И в полночь страх изгнал он прочь
И стал к сомненьям глух.
Он осторожно сделал шаг
Не дрогнула земля,
И скрылся в подворотне враг,
Растерянно скуля.
И леший, осмелев, пошел
Неведомо куда.
В лесу он быстро бы дошел,
А в городебеда!
Один средь множества домов,
И улицы пусты.
Нет ни тропинок, ни следов
Как лешие просты!
Ведь Афанасий думал как?
Мол, главноедойти.
Ни разу не спросил, простак,
Где ведуна найти.
Лесною меркой мерил,
Считал, найдет и так.
В удачу слепо верил,
Как и любой чудак.
Но в городе удачи нет
Из леса чужаку.
И освещал уже рассвет
Дорогу лешаку,
Когда услышал онпетух
Вдруг солнцу гимн пропел.
Мерещится, подумал дух.
Но вновь тот захрипел
Откуда взялся здесь петух,
Ведь городне село?
Воскликнул Афанасий вслух,
А в мыслях: «Повезло!»
Ведь Никодим же говорил, -
И как он мог забыть! -
Селянин в прошлом Доможил
А что? Все может быть!
Так лешийночи не прошло,
Всем лешим изменил.
Вражду он осудил как зло,
И домовых простил.
А Афанасий уж спешил,
Пока не смолк петух.
За домового все решил
Лесной и глупый дух.
Он с торной улицы свернул
И пробежал дворами,
Овраг глубокий обогнул
И свалку за домами.
И вот уже не разобрать,
Куда и занесло.
Домишек обветшалых рать
Не город, не село.
На пустыре вразброд стоят
Замшелою ордой,
Как будто василиска взгляд
Настиг за чехардой;
По окна в землю все вросли,
Оградыни одной.
А лопухи так подросли,
Что дом спасали в зной.
Вот в этом царстве старины
И вековечной лени
И жил губитель тишины,
Любитель песнопений.
Петух на диво был красив
В цветастом оперении,
Но также дьявольски спесив,
Нуждаясь в поклонении.
Поверив, что окраска
Таланта признак есть,
Добавил черной краски
И падким стал на лесть.
Ее добыть пытаясь,
Вовсю он голосил
С утра , надеждой маясь
И не жалея сил.
Но слобода его
Сном праведника спала,
Не слыша ничего,
И солнце не вставало
Эй, птица, полно горло драть,
Изрядно послужил, -
И, приказав ему молчать,
Лешак врага нажил.
В лесу фазани тот постиг,
Что леший власть имеет.
Петух же разъярился вмиг:
С ним так никто не смеет!
Он гребень низко опустил
И растопырил перья.
«Кукареку» как клич пустил:
Мол, гляньте все на зверя!
Но Афанасий не сробел.
По клюву забияку
Он, размахнувшись, так огрел,
Что тот забыл про драку.
И, трусостью пятная честь,
Петух бежал позорно
В курятник, где взлелеял месть
Мечтать ведь не зазорно
А Афанасий, каясь,
Бранил себя за ссору,
Так драться зарекаясь,
Что и святому впору.
Замучить духа совесть не успела,