(Правда, в итоге автор приходит к очень своеобразному выводу, будто потлач устраивался по единственной причине"люди инстинктивно не могли противиться соблазну ответить на щедрость щедростью". Мягко говоря, очень оригинальный подход).
Вожди некоторых североамериканских индейцев, демонстрируя своё могущество, на глазах друг у друга массово уничтожали собственных рабов, чтобы соперник затем уничтожил ещё больше собственных и т.д. Аналогичные вещи выкидывали и сибирские чукчи: "они режут целые упряжки собак, имеющие большую ценность: соперничающую группу нужно испугать, так чтобы у нее дух захватило" (Батай, 2006, с. 148).
Сходные образцы поведения зафиксированы у многих культур на многих континентах, что говорит об очень глубокой древности их рождения, вероятно, уходящей ещё в Африку тех времён, когда Человек разумный не вышел за её пределы (100-60 тысяч лет назад). Широко известен феномен "больших людей" (бигменов, big men) у племён Новой Гвинеи, богатство которых измеряется не столько количеством свиней, которыми они владеют, сколько количеством свиней, которых они готовы раздать на пиру среди односельчан (Шнирельман, 1980, с. 160). Вместе с тем уровень авторитета бигмена оказывается прямо пропорционален числу кредитуемых им должников. Ну и конечно, между собой такие богачи устраивают всё тот же потлачпрестижные пиры-состязания в надежде превзойти друг друга в растратах.
"Всякое его общественное деяние рассчитано на эпатажное соревнование с другими; на то, чтобы показать своё превосходство над массамипродемонстрировать положение, которого он добился собственными усилиями" (Салинс, 2018).
На островах Меланезии все эти акты дарения-кредитования велись "не столько за реальную материальную выгоду, сколько за повышение своего престижа" (там же, с. 168). Абсурд в погоне за престижем доходил до того, что богачи старались обменять своих свиней даже с убытком для себя, потому что считалось, что "чем больше переплачивал покупатель, тем выше поднимался его престиж" (там же). Покупателю просто не позволяли платить много, так как это могло возвысить его и унизить продавца. То есть учёные совершенно правы, отмечая, что щедрость была оружием в борьбе за престиж, за социальное превосходство.
Аналогичное действо происходило и у древних перуанцев, где владение стадом лам также имело большое социальное значение, определяя престиж владельца. "Высокий авторитет достигался устройством пиров, в ходе которых уничтожались огромные богатства, в том числе и ламы" (Шнирельман, с. 173). Так же дело обстояло у северных оленеводов, где "путём дарения и обмена оленями [] возникали отношения господства и подчинения" (с. 188).
"Безвозмездная" раздача оленей на больших праздниках, а также в виде помощи обедневшим родичам и даже просто соседям служила важным рычагом экономического и социального развития. Как справедливо отмечал В. Г. Богораз-Тан, "у западных оленеводов она превратилась в особый вид займа, а у восточных она служила и служит для увеличения престижа и влияния богатого оленевода.
Определенную престижную роль играли и жертвоприношения домашних оленей, которые получили особенно широкое распространение с развитием крупнотабунного оленеводства. В результате устроенного праздника значительно поднимался престиж богатых стадовладельцев, которые резали более 100 животных и раздавали мясо множеству приглашенных" (там же, с. 188).
Исходя из подобных культурных традиций, некоторые антропологи полагают даже, что монументальные сооружения храмового комплекса Гёбекли-Тепе, располагавшегося на территории современной Турции около 12-11 тысяч лет назад, также были своеобразным место потлача. "Несмотря на размер, жизнь этих массивных конструкций была относительно недолгой: после большого празднества они были намеренно засыпаны землёй, иерархические структуры устремились ввысь только для того, чтобы вскоре снова быть разрушенными. И главными героями в этом доисторическом представлении, состоящем из пиршества, строительства и разрушения, насколько нам известно, были охотники и собиратели, которые жили только за счёт природных ресурсов" (Грэбер, Уэнгроу, 2019). Некоторые блоки этого храмового комплекса весили более 10 тонн, при этом для сооружения или хотя бы просто посещения места люди стягивались из районов за сотни километров оттуда. Иными словами, если это и был чей-то пир-потлач, то это должно было быть чем-то поистине грандиозным.
"Все, что там происходило, совершенно очевидно, имело функцию демонстрации власти" (Шмидт, 2011, с. 241).
Последние научные данные показывают, что проведение общественных пиров в сакральных зонах особым образом оформленного пространства на территории поселений и в отдалённо расположенных культовых центрах являлось важной частью ритуальной жизни древних обществ, и функцией этого действа была выстраивание иерархий и символическая коммуникация между отдельными индивидами или их группами (Корниенко, 2018). Если в упоминавшемся выше празднике заслуг участвовал целый коллектив, то с целью демонстрации своего превосходства над другим соседним коллективом как раз вполне возможно было возведение монументальных культовых строений неутилитарного назначения (Берёзкин, 2013b, с. 197), которые бы одним своим видом внушали мысли о могуществе данной группы.
Важно понимать, что сходное поведение для повышения и поддержания собственного престижа не было уделом какой-то глубокой древности, но практиковалось и много позжеуже в исторический период даже Западной цивилизации. У древних римлян этот аналог потлача носил название эвергетизма. Суть его была в следующем:
"Знатные особы должны были оплачивать от своих щедрот публичные зрелища, которые они устраивали ежегодно для увеселения сограждан, если только имели для этого достаточно средств, поскольку каждый, принявший чин в муниципалитете, должен был платить, платить и платить. Они вносили заранее оговоренную сумму в городскую казну, оплачивали зрелища в том городе, где занимали должность, или строили на свои средства общественные здания. Если же финансовое положение должностного лица не позволяло ему осуществить ту или иную трату в данный конкретный момент, нужно было письменно изложить публичное обещание сделать это позднее самому или возложить данную обязанность на своих наследников. И это было еще не все: вне зависимости от должности, представители знати по доброй воле строили и дарили городу здания, устраивали для сограждан гладиаторские бои, публичные пиры или праздники. Подобный вид меценатства в Римской империи был распространен не меньше, чем в современных Соединенных Штатах, с той только разницей, что направлен он был исключительно на украшение города и развлечение горожан. Большая часть амфитеатров, этой застывшей в камне роскоши, была подарена городам меценатами, которые таким образом оставляли о себе в городе вечный памятный знак" (Вейн, с. 131).
Что примечательно, такого рода меценатам даже ставили надгробные плиты с особой отметкой об их щедростиэто не может не напомнить манеру установки монолитов перед домом организатора "праздника достоинства" у описанного выше индийского племени.
"Ещё во времена Римской Республики члены сенатского класса завоёвывали себе популярность, устраивая публичные зрелища и пиры, не столько для того, чтобы сделать что-то приятное для народа, сколько для подкупа избирателей; традиция сохранилась и после упразднения выборов. Впрочем, как говорит Жорж Виль, «за корыстным стремлением к власти может скрываться более или менее бескорыстное желание нравиться толпе, только и всего»" (Вейн, с. 137). "Каждый хотел превзойти другого и иметь возможность сказать, что он «первый» или «единственный», кто тратит деньги с такой неслыханной щедростью " (с. 139).
Привычное нам понимание богатства как чего-то, что предназначено для материального улучшения жизни обладателя, оказывается совершенно неприменимым для оценки понимания богатства в далёком прошлом. Богатства тогда не просто не сберегались, а как раз наоборотдемонстративно тратились, просто уничтожались и зачастую полностью, и всё это с одной лишь цельюповышение собственного социального статуса, стремление выделиться и завоевать умы соплеменников. Кичливость. Целью всякого папуасского бигмена было не получение каких-то экономических выгод и даже не выгод политических. Всё в итоге сводилось к славе. "Он предстаёт не столько лидером, сколько героем" (Салинс, 2018). Хотя есть учёные, полагающие, что финальной целью таких действий всё же порой оказывалось получение реальной власти в сообществе.