Родственников не выбирают - Елена Андреевна Полярная

Елена ПолярнаяРодственников не выбирают

Я хорошо помню, как мы впервые встретились. Вернее, как я увидела её.

Передо мной мелькали живые картинки: много, очень много разных женщин. Они улыбались, плакали, любили, страдали Ее лицо возникало на секунду, не больше, и тут же сменялось другим. Но именно оно произвело эффект вспышки и выдернуло меня из спокойного созерцания.

До этого я висела в невесомости, покачиваясь в мягком пушистом коконе, как гусеничка, и с любопытством смотрела мельтешащий калейдоскоп. Я не волновалась. Совсем. Мне было спокойно и радостно.

Я понимала, что происходит важное событие, но оно было естественным, как дыхание, и должно было принести счастье. Рядом был Проводник, внимательно наблюдающий за моей реакцией. Но сердце молчало. А экран выдавал новые и новые лица.

И вдруг появилась она! Всего на мгновение, как яркая вспышка молнии. И исчезла. И опять понеслись женские образы: молодые, красивые и не очень. Но я схватила за руку Проводника, и требовала, умоляла, чтобы вернули её!

Экран потух. Проводник перевел на меня тяжелый взгляд, и я почувствовала, как воздух вокруг сгустился, звуки пропали. Я провалилась в сон. Мне снилось:

По мягкой зеленой траве шла златовласая девушка. Она была такая легкая и сильная, как тетива молодого лука. Она смеялась, запрокидывая голову, и тугие локоны, касаясь спины, подрагивали в такт смеха. Глазазеленые, вытянутые, как у рыси, с медовыми искорками, не отражали радости, играющей на тонких капризных губах. И еще я запомнила веснушки, легкой золотой россыпью покрывающие плечи и изящные руки с длинными пальцами. Девушка собирала цветы, безжалостно ломая стебли. И я физически чувствовала боль, когда стебель с хрустом отделялся от корня. Мне хотелось остановить ее, убедить не губить, а просто любоваться Но я проснулась.

Мне было хорошо. Я купалась в солнечном свете. Тихая радость, как музыка, качала меня на волнах. Но кокон растаял, и опять возник экран. Проводник был рядом. Он ничего не говорил. Я отлично понимала, что он ждет от меня.

Экран ожил, и опять побежали лица. На некоторых кадрах он останавливался, предлагая рассмотреть лицо поближе. Я молчала. Все эти женщины были чужие и безликие. Их руки с мольбой тянулись ко мне, и мне стало страшно, я заплакала.

Тот, кто был рядом, тяжело вздохнул:

 Выбрала?

Я кивнула.

 Она не будет любить тебя. Никогда. Понимаешь?

Я молчала.

 Она не хочет ребенка. Он ей не нужен.

Я непонимающе смотрела на Проводника, он вздохнул, и передо мной появилась картина:

Врачебный кабинет. Старенький сухощавый врач, в старомодном пенсне, со стетоскопом на шее. Он внимательно простукивает костяшками пальцев спину пациентки, мнет грудь, прощупывает подмышки.

Затем что-то долго пишет в карте.

Девушка ждет. В расширенных зеленых глазах плещется панический ужас.

 Оперироваться надо, милочка.

 Доктор, неужели нет выхода?

 Выход, выход Можно попробовать, иногда получается, но гарантию не даст никто. Даже Бог.

 Что попробовать?

 Ребенка родить. Может, и рассосется.

 Я рожу! Только бы не резать! Я рожу этого ребенка!

Пациентка одевается за перегородкой, а доктор, покряхтывая, моет руки.

 Вы замужем?

Девушка не отвечает.

Выйдя из-за ширмы, поправляет платье.

 Доктор, я зайду через месяц.

Она скрывается за дверью. Доктор качает головой.

Экран медленно тухнет. Проводник смотрит на меня внимательно, изучающе.

 Ну, поняла? Ты ей нужна, как способ, как таблетка!

 Если она родит, опухоль рассосется?

Проводник медлит, но я упорно жду ответа.

 Да.

Я смеюсь, подпрыгивая от радости.

 Глупая, ты не знаешь, что тебя ждет!

 Мне все равно! Я люблю ее! Она же моя мама!

Проводник молчит и тяжело вздыхает:

 Твое право!

Кокон сгущается, закрывая меня от всепроникающего мягкого света, погружая в теплую мягкую темноту, как семечко цветка погружается в плодородную черную прогретую солнцем землю.

Мы встретимся через 9 месяцев, ненадолго Пока она будет кормить меня грудью. Это непременное требование врача, чтобы опухоль в груди рассосалась.

А потом она отдаст меня.

И мы никогда больше не увидимся.

Но я всю жизнь буду любить эти золотые веснушки и локоны, звонкий смех и прозрачную зелень глаз, в которых никогда не было ко мне никаких чувств.

Мама мне снилась, и будет сниться: такая же молодая и веселая, какой я увидела ее первый раз. И каждый раз буду вздрагивать, когда люди будут говорить при мне избитую фразу:

«родственников не выбирают»