«Оп-па, выходит, тут свой закрытый клан воинов есть, в который кто-то из моих местных предков входил», мелькнула у Елисея мысль.
Что ж. Выходит, нас сам громовержец свел, еще тише протянул старик и, качнув головой, резко приказал: Как свечереет, приходи к стене, где три сарая стоят. Там поговорим.
В одном из тех сараев моя мастерская. Там собраться можно, чуть подумав, предложил Елисей.
Так это ты оружейник? удивился старик.
Я.
То добре. Там и встретимся, кивнул казак и, развернувшись, поспешил куда-то по своим делам.
«Так. Похоже, я, сам того не зная, куда-то влез. Теперь надо понять, куда именно и как оттуда вылезти, желательно одним куском», думал парень, провожая его взглядом.
Умывшись ледяной колодезной водой, Елисей вернулся в дом и, надев чистое исподнее, принялся вспоминать, что ему нужно еще сделать в сарае. Отыскав в своих сумках еще полсотни гильз для пистолета, он прихватил пруток свинца и отправился переснаряжать патроны. Это занятие ему никогда не надоедало. Экипировавшись так, словно в бой собрался, парень вышел со двора и спустя четверть часа уже разжигал огонь в печи, готовясь к работе.
Все гильзы для винтовок у него были снаряжены, так что снарядить все оставшиеся гильзы к пистолету, что называется, сам бог велел. Пока плавился свинец, парень успел обработать остатками кислоты последние крохи хлопчатника и, отложив его подсыхать, принялся отливать пули. Так он провозился до самого вечера. Уже в сумерках, когда в сарае стало темно так, что работать было невозможно, Елисей затеплил свечной фонарь и, прибрав остатки материалов, распахнул дверь.
Словно дождавшись этого знака, кто-то постучался в косяк двери и от порога раздался смутно знакомый голос:
Войти дозволишь, хозяин?
Гость в дом, бог в дом, усмехнулся Елисей, поворачиваясь к дверям. Входи, дядька Радмир.
Переступив порог, казачий десятник снял папаху и, поклонившись огню, горевшему в печи, с интересом огляделся.
Вот, значит, где ты свои придумки собираешь, усмехнулся он.
Пришлось на поклон к коменданту идти, кивнул Елисей. Дело уж больно опасное. Того и гляди, или вспыхнет чего, или взорвется. Вот и пришлось такое место искать, чтоб беды не случилось.
Добре придумал, одобрил казак. Это из этой мортиры ты горцам лагерь порушил? тут же спросил он, приметив в углу ствол миномета.
Из этой.
И не просто порушил, а еще и страху на них серьезного нагнал, послышалось от двери, и в сарай шагнул подъесаул, командовавший казаками в ночной вылазке. Дозволишь ли войти, хозяин?
Сделай милость, улыбнулся Елисей в ответ.
Не успел подъесаул пристроиться на лавке, которую Елисей заранее приготовил для приема гостей, накрыв ее парой овчинных шкур, как в дверях появился старик. Увидев его, казаки дружно поднялись и, сняв папахи, отвесили глубокий поклон. В этом жесте не было ни капли подобострастия. Только глубокое, неподдельное уважение. Елисей, глядя на них, не поленился повторить поклон. Что называется, спина не переломится.
По здорову ли, казаки? спросил старик, склонив голову в ответ.
Милостью Божьей, негромко отозвались бойцы.
Прикрой дверь, казачок, попросил старик, усаживаясь на лавку и тяжело вздыхая.
Елисей быстро выглянул наружу и, убедившись, что посторонних рядом с сараем нет, плотно закрыл дверь. Потом подхватив с полки еще пару свечей, запалил их, расставив так, чтобы всех собравшихся было хорошо видно.
Я вот чего собрал вас, казаки, одобрительно кивнув, тихо заговорил старик. В Пригорской у нас сколько воев было, кто помнит?
Так Мирослав, Никифор в миру, и Руслан Кречет, быстро ответил подъесаул и, вдруг замерев, удивленно уставился на Елисея. Погоди. Ты вроде тоже Кречет? уточнил он, рассматривая парня.
Верно. Елисей Кречет. Руслана Кречета внук, настороженно кивнул парень.
От значит как, растерянно протянул десятник. А я все гадаю, откуда у тебя выучка такая.
Не доучили его, вздохнул старик. Руслан с сыном в мор померли, когда мальчонке возраста подходящего не было. А бабка перед смертью ему на шею громовую стрелу дедову повесила. Вот такие дела, прокряхтел старик.
Быть того не может, ахнули казаки.
Покажи им, коротко велел старик, повернувшись к Елисею.
Парень молча расстегнул ворот рубахи и, вытянув кремень, продемонстрировал его собравшимся.
Совсем сдурела баба, растерянно проворчал подъесаул. А ежели б громовержец осерчал да прибил парня?
Я и так в нави был. Вот она, похоже, и решилась последнее средство испробовать. Поп-то наш меня уже отпеть успел, вступился Елисей за покойную бабку.
Похоже, задумчиво кивнул старик. Видать, потому он один из всей станицы и выжил.
У Никифора сабля была, шамшерка, грустно улыбнулся десятник. Добрый клинок. Сам его в Персидском походе взял.
У меня она, тихо ответил Елисей, припомнив саблю великолепной стали, что оставил ему старый казак. Он как всех сынов схоронил, меня наследником оставил. Сам лучшее оружие к бабке на двор принес. Словно знал, что убьют скоро.
Эк, крякнул подъесаул, растерянно почесывая в затылке. Чтоб тебя
Мало нас осталось, казаки, помолчав, снова заговорил старик. А тут юный вой с громовой стрелой и без печати проклятья старого. Думаю, это знак нам, браты.
В чем знак, старшой? почтительно поинтересовался подъесаул.
Ему на мое место приходить, сказал, словно припечатал, старик. Учить его станем. Всё. Ермил начал, а нам заканчивать.
Выходит, он тоже сообразил Елисей.
Тоже, устало кивнул десятник. И за ловкость твою земной наш поклон тебе, парень. Доброе дело ты сделал. А про попа нашего забудь. Дурень он долгогривый. Ну да с жинкой Ермиловой ты и сам говорил.
Угу, окончательно растерявшись, кивнул Елисей.
В общем, так, Елисей. Просил ты меня двуручному бою тебя обучить. Помнишь? с лукавой усмешкой уточнил старый казак.
Еще б не помнить, вздохнул парень.
Вот и станешь учиться. Уж прости, наследником тебя назвать в миру не могу, но мастерство воинское передам все, без остатка. Да и они научат всему, что сами знают, добавил старик, кивая на казаков.
Благодарствую, дяденька, поднявшись, Елисей поклонился ему в пояс.
Зови меня дядька Святослав, наконец назвался старик.
Странные у вас имена, не удержавшись, вслух подумал парень.
Так и у тебя не лучше. Да и чем они странные? с улыбкой поинтересовался десятник.
Не по святцам, тут же нашелся Елисей.
То славянские имена, тихо рассмеявшись, ответил старик. А чтоб тебе понятнее стало, присядь, послушай, что расскажу. Вера греческая в наши края пришла, когда наши пращуры в этих степях с хазарами резались, и воины тогда Перуну поклонялись. Так и назывались, сыны Перуновы. И знак их была та самая громовая стрела. Потому и говорят у нас, казак от рода. В том смысле, что род от старых времен идет. Есть пришлые, что от власти бежали. Но они род с другого времени считают. Когда тут семью завели. А наши пращуры тут всегда жили. Потому мы и с горцами легко друг друга понимаем. И кунаками с ними становимся, и на бабах их женимся.
«Блин, точно. Каспий-то раньше Хазарским морем назывался. Выходит, это потомки каких-нибудь кривичей, или древлян, или еще кого. Твою маман, ни хрена из той истории не помню», мысленно выругал себя Елисей.
Выходит, у вас тут и капище свое есть? осторожно поинтересовался парень.
Есть, спокойно кивнул старик. И кланяемся мы Перуну на нем, как наши пращуры кланялись.
А жрецом у вас кто? не удержался Елисей.
Нет у Перуна жреца, чуть скривившись, качнул подъесаул головой.
Не серчай, Ждан, улыбнулся ему старый казак. Юность, она любопытная. Забыл себя в том возрасте?
Тоже верно, заметно смутился подъесаул с таким древним именем. Ты вот что, повернулся он к парню. Промеж своих я Ждан. А в миру зови дядькой Степаном. Не надо, чтоб другие знали.
Добре, дядька Степан, быстро кивнул Елисей. Запомню.
Добрый вой растет, с усмешкой проворчал старик. Видел я, как он с кинжалами пляшет. Любо смотреть было. И заметь, Ждан. Сам пляшет. Ни к кому на поклон не идет. Хотя и просил меня научить, а второй раз кланяться не стал, тут старик хитро покосился на парня.