Да, да, да. Я знаю, я знаю, я знаю. Пенни вытащила пачку сигарет из кармана его рубашки и закурила сама. Она выкурила ее короткими, яростными затяжками, а затем, когда она была едва ли больше окурка, направила на него пылающий уголек, как деловой конец пистолета. Но когда ты попросил их отправить нас сюда, мистер Умник, ты не знал, что это будет рай для ниггеров, не так ли?
Нет, я этого не знал", ворчливо ответил Ауэрбах. Откуда, черт возьми, я должен был это знать? Белые люди управляли здесь всем до начала боевых действий. Я знал это очень хорошо. Скажи мне, что ты чертовски много слышал о Южной Африке в новостях с тех пор, как Ящеры захватили ее. Продолжать. Я осмеливаюсь на это.
Пенни ничего не сказала. Она затушила сигарету и закурила другую.
Рэнс воспользовался этой паузой, чтобы сделать глоток Львиного пива и сделать пару вдохов. Он продолжил: Я думаю, в этом есть смысл, учитывая то, как они сделали то, что сделали. Им наплевать на белых и черных мужчин. И здесь больше черных, чем белых, и белыеэто те, кто сражался с ними сильнее всех, и поэтому
Значит, это рай для ниггеров. Пенни закатила глаза. Знаешь что? Пока не пришли Ящерицы, я даже никогда не видел ниггеране по-настоящему, я имею в виду, только в кино. Там, где я вырос, их не было. Я не думал, что все будет так, когда мы приехали сюда.
Я тоже, - признался Ауэрбах. Как я мог это сделать? Ты хотел поехать туда, где люди говорят по-английски так же хорошо, как и я. Это не оставляло нам большого выбора, по крайней мере, туда, куда Ящеры были готовы нас отправить.
Некоторые люди говорят по-английскинамного меньше, чем я думал. Пенни тоже нацелила вторую сигарету на Рэнса. И намного меньше, чем ты думал, тоже, и ты тоже не можешь сказать мне ничего другого об этом. По крайней мере, в Соединенных Штатах цветные люди могут с вами разговаривать. И они тоже в основном знают свое место. Она встала с дивана и быстро подошла к окну квартиры на третьем этаже. Лестница была адом для больной ноги Рэнса, но он ничего не мог с этим поделать. Глядя на Ганновер-стрит, главную улицу Шестого округа Кейптауна с дурной репутацией, Пенни жестом подозвала его. Иди сюда.
Хотя его нога чувствовала себя так, словно он воткнул в нее раскаленное железо, Рэнс поднялся и, прихрамывая, подошел к окну. Он посмотрел вниз и увидел подтянутую фигуру в форме цвета хаки и фуражке, похожей на те, что носили британские офицеры. У мужчины за спиной висела винтовка со штыком. Зачем ты меня поднял? он спросил. Я уже много раз видел Потлако на его ударе".
Он полицейский, - сказала Пенни. Он черный, как туз пик, и он полицейский. Почти все копы в Кейптауне черные, как туз пик.
Он тоже довольно хороший полицейский, судя по тому, что я видел, - сказал Рэнс, что заставило Пенни бросить на него яростный взгляд. Не обращая на это внимания, он продолжил: Ящерицы не глупы. В США тоже пытались играть чернокожих против белых, но там это не так хорошо получилось. Здесь курят гораздо больше, чем белых мужчин, и я думаю, что южноафриканцы обращались с ними хуже, чем мы с нашими цветными собратьями. Так что они счастливы, как вам заблагорассудится, работая на Ящериц.
Конечно, так и есть. Ты просто держишь пари, что так оно и есть, прорычала Пенни. А теперь они обращаются с нами, как с ниггерами, и я тебе кое-что скажу, Рэнс Ауэрбах: мне это чертовски не нравится.
Ауэрбах, прихрамывая, прошел на кухню, открыл еще одну банку пива и вернулся на диван. Мне это тоже не нравится, но я не знаю, что я могу с этим поделать. Если ты больше не сможешь этого выносить, держу пари, Ящерицы все-таки доставят тебя обратно в Штаты. К настоящему времени они, вероятно, выяснили, что вы продержитесь около двадцати минут после того, как сойдете с самолета. Держу пари, это бы их вполне устроило.
Она уперла руки в бедра, на мгновение став похожей на разъяренную школьницу. У нее тоже был такой голос, когда она завыла: Посмотри, во что ты меня втянул!
Он потягивал пиво "Лайон". Он начал смеяться, захлебывался, брызгал пивом из носа и вообще был ближе к тому, чтобы утонуть, чем когда-либо в своей жизни. Когда он снова смог говоритьчто заняло некоторое время, он сказал: Кто позвонил мне ни с того ни с сего после более чем пятнадцати лет? Чья вина была в том, что я застрелил этих двух мерзких ублюдков? Чья вина была в том, что я оказался в тюрьме Ящериц за то, что отправил джинджер в Мексику, или в нацистской тюрьме за то, что пытался заставить Пьера, проклятого Говнюка, прекратить бежать из Марселя? Вы знаете кого-нибудь, кто заполняет этот счет?
К тому времени, как он закончил, он говорил хриплым шепотом, это было столько воздуха, сколько он мог выдавить из своих опустошенных легких. Он ждал, чтобы посмотреть, как Пенни воспримет маленькую простую домашнюю правду, брошенную ей в лицо. Иногда она взлетала, как ракета. Иногда
Он думал, что она собирается воспламениться здесь. Она начала: он это видел. Затем, внезапно, она вместо этого рассмеялась. Она смеялась так сильно, как бушевала бы, если бы оставалась в ярости. О, ты поймал меня, черт бы тебя побрал, - сказала она, вытирая глаза рукавом своей клетчатой хлопчатобумажной блузки. Ты хорошо меня понял. Ладно, я тоже кое-что сделал для того, чтобы втянуть тебя во все это.
Просто кое-что, да, - согласился Рэнс.
Пенни тоже налила себе свежего пива, потом подошла и села рядом с ним, так близко, что они потерлись друг о друга. Она сделала глоток, поставила бутылку и наклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо с расстояния около четырех дюймов. Разве я не сделала все возможное, чтобы загладить свою вину перед тобой?спросила она и провела языком по губам.
Я не знаю, о чем, черт возьми, ты говоришь, - спокойно сказал Рэнс.
На секунду ему показалось, что он все испортил и разозлил ее. Но, к его облегчению, она решила снова рассмеяться. Ну, тогда мне просто придется показать тебе, не так ли?сказала она и прижалась губами к его губам. От нее пахло пивом и сигаретным дымом, но и от него тоже, так что все было в порядке.
Поцелуй продолжался и продолжался. Ауэрбах поднял руку и запустил пальцы в ее желтые волосы, чтобы она не смогла отстраниться. В конце концов, он был тем, кому пришлось вырваться. Оставалось либо так, либо вообще перестать дышать. Она позволила его руке скользнуть вниз к задней части шеи, где он начал расстегивать пуговицы на блузке.
Разве ты не подлец?спросила она, как будто никогда не ожидала, что он сделает что-то подобное. Она взяла дело в свои руки, стянув блузку через голову. Он расстегнул ее лифчик и схватил за грудь; у нее все еще была чертовски красивая пара. Когда она засмеялась на этот раз, смех застрял у нее глубоко в горле.
Она расстегнула ему ширинку, вытащила его и склонилась над ним. Его вздох имел очень мало общего с больными легкими. У нее тоже был адский рот.
Если бы ей захотелось продолжать в том же духе, пока он не взорвется, он бы ничуть не возражалэто было мягко сказано. Но через некоторое время она стянула с него брюки, сняла юбку и пояс и села на него верхом, как будто намеревалась оседлать его до победы в дерби в Кентукки.
Его рот сомкнулся на ее соске. Теперь она схватила его за голову и прижала к себе. Он просунул руку ей между ног и нежно потер. Ее дыхание было почти таким же прерывистым, как у него, и она никогда не получала пулю в легкие. Когда она ахнула, вздрогнула и выгнула спину, она сжала его внутри себя почти так, как будто у нее там была своя рука. Он застонал и кончил, и ему пришлось очень постараться, чтобы не кусаться.
Черт возьми",искренне сказал он. Это стоит того, чтобы бороться с тобой, просто из-за того, как мы миримся.
Кто сказал, что мы помирились?потребовала Пенни. Но, хотела она того или нет, в ее голосе слышалось мурлыканье, которого раньше не было.
Она соскользнула с негои капнула ему на бедро. Черт возьми, - снова сказал он, на этот раз в притворном гневе. Я положил эти вещи туда, куда они должны были пойти. Я не должна была его носить.
Я тоже не хочу, чтобы он оставался там, где ты его положил, - парировала она. Это было бы последнее, что мне нужнозалететь в моем возрасте. Она покачала головой в том, что было либо настоящим ужасом, либо довольно хорошей имитацией. Затем, собрав свою одежду, она поспешила в ванную.
Ауэрбах сидел там в одной рубашке и ждал, когда она выйдет. Ему захотелось еще сигареты. Во всяком случае, все в нем, кроме легких, хотело одного. Учитывая все проблемы с дыханием, которые у него возникли, когда Пенни оседлала его, он позволил им на этот раз выиграть спор. Вместо дыма он допил остатки Львиного пива, стоявшего на столе. Это было похоже на то, чем оно и было, на утешительный приз, но жизнь не раздавала так много призов любого рода, чтобы он мог отказаться от одного.
Когда Пенни все-таки вышла, она улыбнулась, увидев, что он все еще почти голый. Он подобрал штаны и оперся на подлокотник дивана, чтобы подняться на ноги. Это сняло часть напряжения с его больной ноги, но заставило его поврежденное плечо застонать. Не могу победить, - пробормотал он, хромая мимо нее к джону. Господи, ты тоже не можешь безубыточно. Если пребывание в Кейптауне этого не доказывало, то будь он проклят, если знал, что это может быть.
Горппет грохотал в механизированной боевой машине, направляясь на северо-запад в сторону тосевитского города Багдад. Басра, где он служил, в эти дни была спокойнойпо крайней мере, так говорили его лидеры. Горппет повидал много неприятных драк после того, как Гонка приземлилась на Тосеве 3. Басра не чувствовала к нему ни спокойствия, ни чего-либо близкого. Но никто не спрашивал его мнения. Он был там, чтобы делать то, что ему приказывали его офицеры. Если это оказывалось глупым, как это иногда случалось, он должен был извлечь из этого максимум пользы.
Очень жаль Фоцева", сказал Бетвосс, один из мужчин в его отряде.
Правдаочень плохо, - согласился Горппет, которому Бетвосс не очень нравился. Он был хорошим мужчиной и хорошим командиром отделения. Теперь вместо этого ты застрял со мной. Он повернул глазную башенку в сторону Бетвосса, чтобы посмотреть, что другой самец подумает об этом.
Я проклинаю Больших Уродов", сказал Бетвосс. Духи прошлых Императоров наверняка отвернутся от них. Его голос стал пронзительным от жалобы, как это слишком часто случалось с Горппетом: Я проклинаю их еще больше за то, что они навязали имбирь нашим женщинам, которых они похитили, и за использование женских феромонов, чтобы заманить нас в эту засаду.
Они подлые, - сказал Горппет. Если вы забудете, какие они подлые, вы пожалеете об этомесли доживете до того, чтобы пожалеть об этом. Он выразил свои собственные опасения словами: Я надеюсь, что они не успокоятся в Басре, чтобы убедить нас уменьшить там гарнизон, чтобы они могли снова восстать после того, как мы ослабим себя.
Они недостаточно умны, чтобы придумать что-то подобное. Я уверен в этом", сказал Бетвосс. Еще одна причина, по которой Горппет не слишком любил его, заключалась в том, что он думал, что знает больше, чем на самом деле. Он продолжил: Кроме того, если мы сможем подавить восстание в этом Багдаде, оно также исчезнет в Басре.
Возможно, это даже было правдой. Багдад был более крупным и важным центром тосевитов, чем Басра. Тем не менее, Горппет не хотел признавать, что Бетвосс может быть прав в чем угодно. Командир отделения сказал: Пока мы не выследим этого маньяка-агитатора по имени Хомейни, весь этот субрегион будет продолжать бурлить и кипеть, как котел на слишком сильном огне.
Он задавался вопросом, будет ли Бетвосс спорить по этому поводу. Поскольку Бетвосс был готов спорить почти обо всем, его бы это не удивило. Но другой мужчина только сделал утвердительный жест рукой и сказал: Правда. Одна из вещей, которую нам придется сделать, чтобы полностью включить этот мир в Империю, это взять суеверия Больших Уродов под наш контроль.
Мы все равно должны это сделать, ради правды, - сказал Бетвосс. Представьте себе, что вы верите, что какой-то огромный Большой Уродец наверху, в небе, создал всю вселенную. Можете ли вы придумать что-нибудь более нелепое?
"Нет. Но тогда я не тосевит, сказал Горппет, произнеся последнюю фразу с заметным облегчением. Стремясь проявить милосердие, он добавил: Конечно, до сих пор они не знали об Императорах и поэтому формировали свои убеждения скорее по невежеству, чем по правде.
Но они с такой настойчивостью цепляются за свои ложные представлениямы бы так не ездили из одного города в другой, если бы они этого не сделали, - сказал Бетвосс. И если я никогда больше не услышу Аллах акбар!", я не буду сожалеть об этом".
Истина! Каждый мужчина в заднем отсеке механизированной боевой машины сказал это. Некоторые из них добавили выразительный кашель, чтобы показать, как сильно они это переживают.
Действительно, правда, - сказал Горппет. Любой мужчина, который служил там, где говорят такие вещи, знает, что это правда. Поскольку это правда, мы должны оставаться особенно бдительными. Помните, слишком многие местные тосевиты отдадут свои жизни, если смогут забрать нас с собой. Они верят, что это обеспечит им счастливую загробную жизнь".
Как ты сказал, они не знают Императоров". Голос Бетвосса сочился презрением.
Горппет тоже презирал Больших Уродов за их глупые убеждения. Это не означало, что он не уважал их как бойцов, и особенно как партизан. Он прижал глазную башенку к смотровой призме над огневым отверстием и выглянул из боевой машины.
Он сидел с левой стороны машины, той, которая была обращена в сторону от реки, так что он мог видеть не только сельскохозяйственные угодья, обрабатываемые Большими Уродами в длинных развевающихся одеждах, но и более сухую местность, где прекратилось орошение. Пейзаж, на самом деле, навел его на мысль о Доме. Неудивительно, что колонисты строили так много новых городов в глубине этого региона, городов, орошаемых трубами от опреснительных установок на берегу ближайшего моря.
Даже погода в этой части Тосева 3 была приличной. У механизированной боевой машины не было обогревателя, работающего на полную мощность, как это было бы на большей части планеты. Горппет провел одну зиму в СССР. Он рассказывал об этом несколько историй, когда приезжал в один из новых городов. Никто из недавно возрожденных колонистов ему не поверил. Он перестал рассказывать эти истории. Если уж на то пошло, он перестал ездить в новые города. Он не любил колонистов почти так же сильно, как Больших Уродов. Он не любил всех, кроме своих товарищей из флота завоевания, и, когда Бетвосс был рядом с ним, ему насильно напомнили, что некоторые из них ему тоже не очень нравились.