Прометей: каменный век - Ивар Рави

Прометей каменный векИвар Рави

Прометей: каменный векГлава 1. Пропавшие пирамиды

 Михаил, посмотри, ты такое видел?  позвал я напарника, удивленный картиной, представшей перед моими глазами, рассматривая из купола МКС звездную карту космоса. Станция в этот момент пролетала над обратной от Солнца стороне Земли, внизу ярким огнем горели светлячки городов, сливаясь в мерцающие пятна.

 Что там такое?  Михаил, оттолкнулся от переборки жилого модуля «Tranquility», подплывая ко мне.

Я притормозил его рукой, помогая остановиться. В условиях невесомости всегда приходилось страховать друг друга. Я указал направление: прямо по курсу движения станции в космосе на траектории нашей орбиты было непонятное слабое свечение, ограниченное по периметру темным барьером.

 Космическая радиация взаимодействует с мусором на орбите,  высказал свое мнение Михаил после минутного молчания.

 Почему тогда мы не видим звезд в области этого свечения? Про радиацию и мусор я сам думал, но мусор тоже летит со скоростью идентичной нашей, а здесь все стационарно, мы приближаемся к этому свечению,  не согласился с предположением коллеги.

 Это радиация и мусор, они дают оптические иллюзии, я лучше в этом разбираюсь,  категорично отрезал Михаил.

Я не стал с ним спорить, он уже второй раз на Станции, есть опыт работы в открытом космосе. А всего лишь я новичок, увлекшийся на последнем курсе медицинского института космической медициной и только благодаря высокой протекции попавший в Плесецк. Благодаря той же протекции, я оказался самым молодым космонавтом в истории освоения космоса, который попал на МКС: двадцать восемь мне исполнится только через неделю. Михаил же был из старожилов: немногие в его возрасте дважды побывали на МКС, в том числе и руководители миссии.

Область свечения по мере нашего приближения становилась больше, еще минуту минут назад она была размером с бильярдный стол, сейчас свечение было размером с футбольное поле. При нашей скорости мы войдем с ним в соприкосновение через минуту.

 Михаил, может, доложим в ЦУП, что наблюдаем странное свечение?

 И что мы скажем? Что видим космическую радиацию? Пока сигнал дойдет и нам ответят, мы уже будем далеко от этой радиации,  лениво откликнулся Михаил.

Я оттолкнулся и поплыл по воздуху, хватаясь за петли в модуле, чтобы доложить в ЦУП.

 Ты куда?  остановил меня вопрос Михаила.

 Свяжусь с Землей, запрошу инструкции, доложу о свечении.

 Ты медик?

Вопрос был риторический, не дожидаясь моего ответа, Михаил продолжил:

 Вот и занимайся своими прямыми обязанностями, снимай показания, проводи тесты. Когда связываться с ЦУПом решать мне, тем более мы сейчас в зоне неустойчивой связи.

Для меня было странно видеть такое пренебрежение инструкцией от опытного космонавта, который второй раз на МКС. Но настаивать не стал, в последнее время Михаил был сам не свой, постоянно срываясь на крики и оскорбления. Только необходимость неукоснительного соблюдения своих должностных обязанностей, предусматривающих, в том числе, и полную подчиненность командиру, сдерживала меня от конфликта. Я знал, что перед стартом миссии, Михаил развелся с женой. Точнее она оставила его, мотивируя тем, что муж должен быть рядом с женой, а не болтаться на орбите в четырехстах километрах над ее головой. Официально развод они не оформили по просьбе Михаила. этот факт мог стать тормозом для его участия в миссии. Позавчера он почему-то решил поделиться со мной, мне было его по-человечески жаль, но он скрыл это от руководителя полетами. что являлось грубым нарушением.

Мы с интересом наблюдали за приближавшимся свечением, похожим на полярное сияние. Я заметил, как вспотел мой напарник, несмотря на систему терморегуляции в модуле. Вцепившись в ручку на стенке комплекса, мы через иллюминаторы купола с замиранием сердца дождались момента, когда курс МКС пересек странное свечение. Абсолютно ничего не произошло, в этот момент Станция закончила виток вокруг Земли и яркие лучи Солнца приветствовали нас, скользя по иллюминаторам и освещая наши лица.

Михаил вернулся в жилой модуль, мне же предстояло снять показания с лабораторного модуля «Destiny», чтобы отослать на мыс Канаверал. Соглашение российско-американского сотрудничества в области космоса продолжало действовать, несмотря на политические разногласия. Путь в «Destiny» лежал через узловой модуль «Юнити», две промежуточные фермы для хранения негерметичных грузов. Это в фантастических фильмах герои топают по своему кораблю, словно на прогулке по набережной. В действительности приходилось плыть по воздуху, хватаясь за специальные ручки на боковых панелях модулей и ферм. Если слишком сильно оттолкнешься, пролетишь мимо отсека, чтобы этого не случилось, везде есть специальные ручки и петли.

Сняв показатели, тем же путем возвращаюсь назад. Теперь все данные надо вбить в компьютер и отослать в Хьюстон. Никакой романтики, целый день снимаешь показания приборов, отмечаешь звездную карту космоса и читаешь. Читал я много, рядом спутники, интернет скоростной. В последнее время увлекался больше постапокалипсисом, попаданством. Правда «попаданцы» в книгах были мастера на все руки: помнили наизусть все технологии раннего Средневековья, становились графами и князьями и, конечно, все местные девки были от них без ума. Особенно умиляло, как далекие от геологии главные герои находили железную руду, осваивали плавку металла и ковку ножей, сабель и иных инструментов.

Михаил дважды выходил в открытый космос: один раз работал с манипулятором «Kibo» снаружи одноимённого герметичного отсека, второй раз, чтобы настроить солнечные панели модуля «Заря». Когда я снова вернулся в жилой модуль, МКС подлетала к границе тени, так мы называли часть Земли, где в настоящее время была ночь. Михаил завис в воздухе с наушниками, слушая музыку. На станции не абсолютная невесомость, через какое-то время тело медленно опускается, соприкосновения с полом бывает достаточно, чтобы снова на время зависнуть в воздухе.

МКС пересек границу тени, я сделал несколько снимков звезд автоматической камерой с внешней стороны станции и направил на Землю, чтобы сделать снимки ночной Земли, которые в последнее время пользовались бешеной популярностью из-за цветовой гаммы освещенной Земли с высоты четырехсот километров. Не поверив камере, я выглянул в иллюминатор: Земли не было! На месте где обычно всегда находилась Земля, играя разноцветными пятнами, освещенных ночью городов, была просто темнота. Я протер глаза и посмотрел снова, никакого намека на наш голубой шарик.

 Михаил! Михаил!

Вспомнив, что он дремал и слушал музыку в наушниках, я оттолкнулся чересчур сильно и еле успел ухватиться за ручку на повороте в жилой модуль. Михаил недовольно открыл глаза при прикосновении и, вынув наушники, спросил недовольным голосом:

 Что там опять, Макс, свечение? Хватит паниковать, все под контролем.

 Земля, Земли нет, ее не видно!

Михаил посмотрел на меня как на больного: «перегрелся пацан, второй месяц в космосе, нервы сдают».

 Кто ее украл, клинганы?

Увидев, что шутка не нашла поддержки, он оттолкнулся от переборки со словами:

 Ну, пойдем, найдем нашу Терру.

Я вслед за ним оттолкнулся в сторону Купола, надеясь, что просто обознался и готовый к тому, чтобы выдержать любые насмешки со стороны коллеги.

Михаил раньше меня доплыл до обзорных иллюминаторов Купола и приник к ним. Я остановился на полпути, ухватившись за свисавший с купола кабель, питающий наружную аппаратуру фото и видеофиксации.

Михаил обернулся ко мне. На его лице было написано полное недоумение:

 Может, мы совершили переворот и сейчас летим лицом к космосу и спиной вперед?  озвучил он единственное, на мой взгляд, правдоподобное объяснение.

 Давай посмотрим через модуль «BEAM», там другой угол обзора,  предложил я, чтобы не молчать.

Ситуация меня нервировала, ни в одном сценарии при подготовке полета в космос, такого не предусматривалось.

 Не пойдет, вернемся в жилой, выведем на экраны картинку американского модуля Коламбус и японского Кибо,  сказал Михаил.