Значит, первым делом ищем жилье. Второй вопросэто оружие. Ну вот не верил он в белый и пушистый мир, который если и распахнет для него свои объятия, то только для того, чтобы прижать к себе посильнее до хруста костей, а затем и переломить пополам, с удовлетворение вслушиваясь в сухой треск сломанного позвоночника. Так что крепкий посох с заостренным концом он вырежет прямо сейчас. На первое время сгодится, а там посмотрим. Уже сейчас, навскидку, он примерно представлял себе свой будущий арсенал.
Третий вопрос сам напомнил о себе бурчанием желудка. Ну конечноеда. Как же без нее, родимой. Вроде перед смертью побывал на банкете, где зря время не терял. Но что-то не чувствовал он сейчас никакой сытости. То ли после смерти времени много прошло, то ли тело, молодое незнакомое, требовало свое. Откуда-то он помнил, что человек может жить без пищи месяц. Была бы вода. А так, за счет запасов жировых накоплений, можно продержаться месяц не месяц, но неделю точно. Он поднял рубаху, посмотрел на свои «жировые накопления», похлопал себя по впалому животу и разочарованно цыкнул сквозь зубы. Тратить было явно нечего. Придется по пути искать что-нибудь съедобное. Для дичи у него пока руки коротки, но ведь сейчас, судя по всему, поздняя весна. Для ягод рановато, но некоторые травы как раз только весной и годятся в пищу.
Он вспомнил, как в своем далеком детстве соседи-корейцы вместе со всей своей детворой по весне уходили в сопки собирать различные травы. Ради того, чтобы погулять по молодой травке, он тоже ходил с ними. Заодно помогал собирать травы и сконфуженно усмехался, когда старенькая, согнутая жизнью пополам старушка, выкидывала почти все собранное им сено и, по-доброму улыбаясь морщинистым лицом цвета старого кирпича, тыкала ему под нос оставшийся пучок, что-то объясняя ему на своем причудливом языке. А потом угощала их семью различными салатами из этих трав, надо сказать довольно вкусными. Из того, что он тогда собирал, ему вспомнились только одуванчик, папоротник, щавель и еще какая-то трава, развесистая, по колено высотой и с толстым сочным стеблем, но с таким заковыристым названием на корейском, что он никак не мог его запомнить. Как она называется на русском он не знал, но зато хорошо запомнил внешний вид и как ее приготовить. Да и грибы уже должны быть. Он не очень хорошо разбирался в съедобных грибах, но зато отлично помнил, как выглядят ядовитые. Так что неделю он продержится. А там, уже после того как он сделает себе приспособления и оружие, придет черед и настоящей еды. Ничего, выжил в том мире, выживет и в этом. А если мир будет против, что тем хуже для него.
Его поход в неизвестное начался с того, что он нашел на окраине поляны молодое деревцо, похожее на ясень. Скорее это можно было назвать побегом, чем полноценным деревом. Прямой ствол без сучков, небольшая крона, кора тонкая и мягкая и само деревце высотой в два его роста. Толщиной с его руку, как раз то, что ему было нужно. Промучился он с этим деревцем примерно с час, потому что, несмотря на молодость, оно было уже довольно твердым и упругим. Был бы он взрослым, ему наверно хватило бы минут пять. Но детские слабенькие ручонки, тяжелый боевой нож, крепкая древесина Короче к тому моменту, когда у него оказался дрын в полтора метра длиной, он запыхался, как медведь в парной и обновил свои новорожденные ручки, натерев на них водянистые мозоли. И дело доделал только из одного упрямства и из-за привычки всегда доводить начатое до конца. Затем еще час он снимал кору и острил один конец, тот, где раньше был комель. Древесина там была покрепче, но его предыдущими усилиями по рубке дерева была разлохмачена как веник и ему оставалось только обрезать эти лохмотья и придать вид более или менее острого кола. Спустя два часа сплошного мата и четырех лопнувших, уже кровавых мозолей, примитивное копьецо было готово. Тонкий ствол, очищенный от коры, еще сочился соком. Пришлось, чтобы он быстрее высох и не скользил в руке, хорошенько обмазать его землей. Хорошо было бы еще обжечь острый конец на огне, но это он оставил на потом. Огня не было и до него еще надо было дожить. Он критически осмотрел получившееся изделие.
Да, ничего себе карандашик получился, но в душе радовался, все-такикакое никакое оружие. И хотя он понимал, что при его возможностях вряд ли способен отбиться от чего или кого-нибудь серьезного, но само ощущение в руке острой тяжести давало ему чисто психологически чувство уверенности. Затем он выбрал высокое и толстое дерево, судя по форме листьев это был дуб, и полез на него, стараясь взобраться повыше. Дерево оказалось развесистым и удобным для восхождения, а мальчишеское тело ловким и легким. Да и мозги, благодаря более-менее точной работе при изготовлении копья, вполне приноровились к детскому телу. Поэтому забрался он почти до самого верха, откуда можно было осмотреться и выбрать предстоящий путь.
Вокруг, до самого горизонта простиралась тайга: однообразные, не очень высокие, пологие сопки, заросшие разнообразными деревьями, сейчас играющими самыми разными оттенками веселого весеннего цветения. «Зеленое море тайги»единственное, что приходило на ум, глядя на это буйство зелени. Ни городов, ни сел с деревнями, ни автострад и вообще никаких проселочных дорог и даже тропинок. Никаких признаков цивилизации, даже самой захудалой, не было видно, здесь ею и не пахло. Как говорилось в мире Витольда Андреевича: «У нас нет дорог, одни направления», так вот, здесь не было даже направлений. Иди, мальчик, куда хочешь и в любую сторону.
Только с одной стороны, вдалеке, в дрожащем мареве была видна какая-то темная масса. Судя по высоте и ширине занимаемой территории, скорее всего это были скалы или горы, не чета окружающим его сопкам. За неимением других видимых ориентиров, туда он и решил двигаться. В таких местах проще было найти какую-никакую пещеру. Хоть какая-то цель. А по пути искать воду, какую-нибудь речку или ручей. Насколько он помнил по родной Земле, в тайге всегда было множество речек, ручьев, а то и просто родников. Он надеялся, что здешняя тайга не сильно отличается от земной. Тем более, что там, где вода, там и жизнь, а значит и дичь.
Итак, цель определена, задачи поставлены. Он спустился вниз и стал собираться в дорогу. Вещей было немного. Поэтому сборы были недолгими. Он только посмотрел на небо, отметил местоположение солнца, судя по нему идти придется на восток и, подтянув штаны, тронулся в путь. Левой рукой он поддерживал на плече свежевыструганный кол, а в правая лежала на рукоятке ножа. На ножнах оказалась петля, за которую он и прицепил оружие к веревочке на штанах с правой стороны. Правда штаны от такой тяжести периодически сползали с худых бедер, но не в руках же нести тяжеленькое железо. Вдруг, что случится, а у него обе руки заняты. Надо, чтоб хоть одна была свободна. Потом, когда найдет подходящий материал, надо будет сделать нормальный пояс для оружия, а пока и так сойдет.
Дорога оказалась не очень веселой, лес он и есть лес. Тем более дикая и непредсказуемая, местами непроходимая, тайга. Шлось легко, но не очень быстро. Приходилось постоянно выбирать путь. Вначале он тестировал свое тело, заставляя его делать то легкие пробежки, то прыгать в высоту и длину. Затем, на попавшейся по пути подходящей ветке, подтянулся пять с половиной раз. Результат его огорчил, но не очень. Он понимал, что тело новое и сидело на нем, если можно так сказать, как мундир на новобранце. При этом он вспомнил свои первые дни в армии, когда их, молодых парней, еще не понявших и толком не прочувствовавших куда они попали, остригли машинками наголо и затем загнали в холодную баню с едва теплой водой. После такой, мягко сказать, помывки озябшим и дрожащим новобранцам выдали новенькое обмундирование, и они оторопело смотрели друг на друга, смеясь и не узнавая недавних соседей по вагону. Необмятое х/б топорщилось в самых неожиданных местах, а пилотки наплывали на уши, расползаясь по лысым головам. Он даже усмехнулся, вспоминая глупые, по-детски пухлые лица сослуживцев с наивно выпученными глазенками. Это уже потом, когда их пожует армейская служба, попробуют на крепость дедовские кулаки и афганские горы, их лица обретут каменную твердость, а в глазах появится опасный прищур и безликая солдатская масса молодых солдат разобьется на индивидуальность отдельных черпаков и дедов.