Величественное здание было тихим и голубоватым в предутреннем свете. За оврагом чуть слышно зашелестела и тут же стихла листва. Тишина была живой тишиной глубокого спокойного сна. Андрей мягко, без хлопка прикрыл за собой дверь и взбежал по ступенькам. Тихий, безмятежно спящий коридор. И чтобы не нарушить этой тишины, Андрей, достав ключи, зажал связку в кулаке, выставив только ключ от верхнего замка, и бесшумно открыл дверь.
Та же сонная тишина. Андрей по-прежнему бесшумно закрыл за собой дверь. Света зажигать он не стал. Быстро снял и повесил куртку, разулся и в одних носках пошёл к себе. Хорошо, что в гостиной шторы не задёрнуты, а то бы наткнулся ещё, зашумел.
Но и у себя он не стал включать свет. Быстро разделся, швыряя как попало одежду, постелил и уже было лёг, как вспомнил об Алисе. Выругавшись вполголоса, Андрей заставил себя встать, дотащиться до двери и повернуть задвижку. А к дивану он возвращался уже спящим. Лёг и, уже окончательно засыпая, успел подумать: «А письма-то нет», но не додумал, заснув окончательно.
* * *
Как уже бывало не раз, он опять зачитался до полуночи, и теперь никак не мог проснуться, хотя безошибочное, как у любого спальника, чувство времени уже будило его. И тоже уже привычная первая мысль, которой он отгонял всё ещё повторявшиеся сны о прошлом: «Кто я? ЯАндрей Кузьмин». Андрей безнадёжно вздохнул и открыл глаза. Ну, что за паскудство: ляжешь ранотак вся гадость снится, зачитаешься до песка под векамиспишь хорошо, но утром не встанешь. Ладно, вставать так вставать. Вон уже солнце какое.
Он ещё раз вздохнул и встал. Сцепив на затылке пальцы, выгнулся, встав на арку, и выпрямился. Низкий скошенный потолок и теснота заставляли тянуться без размаха, всячески выкручиваясь вокруг самого себя. Но это было единственным и вполне терпимым неудобством. В всём остальном его новое жильё устраивало.
Маленькая, оклеенная светлыми обоями комната, у стены кровать, узкая, но по его плечам, напротив комод и шкаф на одну створку, этажерка для книг, у окна пистменный стол, а напротив окна в другом торце за двойной занавеской душ. Так что даже чтоб вымыться не надо вниз бегать. Нет, он своей комнатой очень доволен. И хозяйкой. И сам бы он ни за что так здоровско не устроился
Доктор Ваня остановил его в коридоре.
С жильём устроился, Андрей?
Нет, растерянно ответил он. Я ещё не думал об этом.
И совершенно неожиданный ответ.
Отлично.
Почему? не удержался он.
Но доктор Ваня будто не услышал вопроса.
Вещи твои где?
Я их в раздевалке оставил.
И опять:
Отлично. После смены с вещами подожди меня.
Доктор Ваня убежал по коридору, а он остался стоять дурак дураком. Нет, он понимал, что ничего плохого ему доктор Ваня не сделает, но было почему-то не по себе. Смена суматошная, тыркаешься много впустую, да ещё они прямо с поезда. Он доработал до конца и устало побрёл в их раздевалку. Там было тесно и шумно. Переодевались, менялись шкафчиками, разбирали сваленные в общей груде чемоданы, сумки и мешки.
Я в общежитие, дёрнул его за рукав Алик.
Он молча мотнул в ответ головой.
Ну, как знаешь, Алик обиженно надул губы.
Ин ещё до выезда сказали, что общежитие будет маленькое, на десять человек, не больше, а остальным придётся устраиваться самостоятельно. И, пока ехали в поезде, они решили, что в общежитие пойдут те, кто хуже знает язык и вообще второпях уезжал.
Андрей, окликнул его майкл. С нами?
А вы куда?
В квартирное бюро.
Нет, он уже убрал свой шкафчик, запер его и теперь разыскивал свой чемодан. Меня доктор Ваня ждёт.
Тогда ладно, милостиво кивнул Эд.
Они что, и здесь «присматривать» вздумали?! Вот чёртов беляк, напоследок, но нагадил. Он взял чемодан и мешок и вышел. Где же доктор Ваня? А, вон же! Доктор Ваня курил, сидя на перилах служебного крыльца и, увидев его, кивнул.
Пошли.
Куда? рискнул он спросить, когда они уже вышли за ворота. Куда мы идём, Иван Дормидонтович?
Не идём, а едем, улыбнулся доктор Ваня.
И он не стал ни о чём больше спрашивать. Хотя у доктора Вани с собой только большой потрёпанный портфель, но шевельнулась у него сумасшедшая мысль, и он, боясь спугнуть, а тётя Паша говорит: «сглазить», отбросил её и просто шёл рядом. Доктор Ваня рассказывал о Царьграде, где учился в университете. На остановке они сели в маленький тряский автобус, и доктор Ваня сказал кондуктору:
Два до Ивина.
И кондукторнемолодая женщина с уталым лицомдала им два бумажных билета-талончика.
Ивино, переспросил он. Это город?
Как тебе сказать, Андрей. Вроде Алабино, но, доктор ваня улыбнулся, немного поменьше. Пятнадцать минут отсюда на автобусе и полчаса на электричке до Царьграда.
Доехали и вправду очень быстро. Маленькийон уже понимал этогородок, от площади, на которой остановился автобус, разбегались лучами улицы. Церковь, аптека, магазин, школауспел он заметить, идя рядом с доктором Ваней. Деревянные резные заборы, белые и сиреневые кисти
Иван Дормидонтович, это он вдруг забыл, как будет по-русски сирень. Это lilac?
Да, кивнул доктор Ваня. Это сирень. Вот и пришли.
Доктор Ваня толкнул низкую зелёную калитку и вошёл в маленький, но ухоженный садик. Он шёл следомне из страха, а потому что дорожка узкая, и если он свои чемоданом заденет цветы это же нехорошо будет.
Эгей! весело позвал доктор Ваня, поднимаясь на крыльцо веранды. Есть тут кто? Или уже встретить некому?
Это кто тут такой шумный? вышла навстречу им из дома маленькая совершенно седая старушка и, ахнув, всплеснула руками. Господи, Ваня, живой!
Ещё какой живой! рассмеялся доктор Ваня, сгибаясь пополам, чтобы она смогла обнять и поцеловать его. Здравствуйте, Серафима Панкратьевна.
Господи, Ваня! она даже слегка отпрянула от него. Это когда ты меня переименовал? А ну, перестань дурить.
Перестал тётя Сима, засмеялся доктор Ваня.
То-то. Давай я тебя ещё поцелую. Устя, Устюшка, посмотри, кто приехал!
Веранда была маленькой, и он стоял внизу у крыльца и смотрел. Так доктор Ваня привёз его к своей родне?! Но нет, конечно, хорошо и даже здорово, но жаль, что доктор его не предупредил, и он ничего не купило по дороге, в гости же с гостинцами положено, он знает. А тем временем на веранду вышла другая старуха, такая же худая, но высокая и вся в чёрном, и тоже стала целовать доктора Ваню, приговаривая:
Ну и слава богу, ну и молодец.
Расцеловавшись с ней, доктор Ваня обернулся и кивнул ему:
Поднимайся, Андрей, и когда он поднялся по ступенькам, Вот, Андрей Кузьмин, мой крестник, прошу любить и жаловать.
Он смущённо поклонился.
Здравствуйте.
Здравствуй-здравствуй, улыбнулась ему Серафима Панкратьевна.
А та, что в чёрномпотом он узнал, что полным именем её зовут Устиньей Капитоновнойкивнула и строго сказала:
Вещи здесь оставь. Голодные же оба небось.
Прямо со сены, засмеялся Доктор Ваня. Ну, так за стол, распорядилась Серафима Панкратьевна. Сейчас обедать будем. Как, Устюшка, накормим молодцов?
Конечно, накормим.
Он сообразил, что их же не ждали, значит, на них и не готовили, но сказать ничего не смог. А потом они сидели в маленькой столовой и обедали. Он помалкивал и слушал. Оказывается, Серафима Панкратьевна не родственница доктору Ване, вернее, очень дальняя родственница, он даже не понял, но запомнил, что по сводной сестре второго мужа доктор Ваня ей троюродный племянник. И доктор Ваня жил у неё, квартировал, когда учился в университете и в аспирантуре.
Ну, так как ты устроился, ванечка?
Отлично, тётя Сима. В Центральном военном и часы в военно-медицинской дают.
Не демобилизовался?
Нет, тётя Сима, покачал головой доктор Ваня и стал серьёзным. Работа у меня нужная, шрамы на душах разглаживать.
Серафима Панкратьевна кивнула, а Устинья Капитоновна, как раз убиравшая со стола перед чаем, вздохнула:
Да уж, корёжит война души, а кого и вовсе ломает.
Шрамы на душах? Он задумался над этим: что же это такое, как-то отвлёкся и не сразу заметил, что говорят уже о нём.
Тётя Сима, ему надо учиться и всерьёз, а в общежитии легко задурить.