Это другие тут на базе воздвигают и куют: бурят каналы, проводят гибкие стокилометровые трубопроводы к внутреннему океану, монтируют на глубине дистилляторы, извлекают на поверхность литий первичной электролизной очистки, при необходимости перегоняют его нейтринными конвертерами в трипротон, а из опреснённой воды извлекают дейтерий и тритий на продажу или просто для своих нужд, реакторы заправлять.
Твои же смертнички большую часть времени маются от скуки, подрабатывая на работах за бортом, или потихоньку помирают в лазаретах от лучевой. Онкология у нас не в чести, не доживают мои смертнички до онкологии, это уже разве что там, в метрополии из команды, прибывшей последним рейсом, до пятидесяти лет доживёт человек пять, не больше.
При такой клинической картине мне как их начальнику только и остаётся быть фаталистом и циником. А уж моей команде и подавно. Цао ни ма гэ тоу.
Поднявшись на ноги, я проделал пару размашистых движений, потом долго восстанавливал равновесие. Год здесь уже, а всё никак не привыкну, что твой центр тяжести всё время тяжёлым маятником болтается где-то ниже колена. Да и главная физкультура тут бороться с инерцией, если не собственной башки, устремившейся к переборке, то почти наверняка проклятых ботинок, не желающих двигаться плоскопараллельно. Ну да ладно, даже к плохому рано или поздно привыкаешь.
Мелькнул перед глазами циферблат услужливой «айри». Положенные пятнадцать минут после конца официальной смены я на месте просидел, пора отсюда валить, в разгар бури запускать рудовозы будет только конченый идиот. В системе Юпитера таких навалом, но отнюдь не на руководящих должностях, у них контракты ого какие, не чета моему. Так что любимые смертнички могут сегодня спать спокойно. Говорят, вчера опять кто-то из моих умер, надо же, не лучевая лёгочная эмболия, не успели откачать. А мне плевать. Для меня они штатные единицы, вмешательство в расписание потребуется, только если в какой-нибудь из абордажных команд останется меньше троих, тогда да, переукомплектовывай состав, пиши рапорт на Землю, отправьте-ка мне ещё немножко свежего мясца, чтобы было кого в боты сажать, от сорока минут до часа в зависимости от конфигурации планет, и сообщение уже на Земле.
Временами я начинаю ненавидеть свою работу особенно сильно.
Ладно, двинули на выход.
Только я об этом подумал, моя «айри» выкинула транспарант. Пустой такой, с жёлтым кружочком посередине. От неожиданности пришлось опять долго восстанавливать равновесие.
Значит, вот как.
Зыркнул циферблат. 19:18 по бортовому. Эх, какого же вы мне не сказали точно, что они всё-таки прибудут впрочем, всё, что было в инструкции, я проделал сразу по прибытии, а самодеятельности от меня никто и не требовал.
Так, спокойно, сосредоточься, если это правда они, то у тебя двадцать минут времени, ну, или чуть больше, смотря как заходить будут.
Ох ты ж цао ни ма, сейчас же самая свистопляска, особенно тут, ближе к тору Ио. Хоть бы они на Ганимед садились, что ли. Впрочем, а мне какое дело?
Дело было, и ещё какое.
Я почувствовал, что начинаю мандражировать. Так, надо быстро двигаться, пока окончательно не растерялся.
Традиционной для Луны ковыляющей походкой больного подагрой я поспешил к лифтовой шахте, что вела на верхние ярусы, к пусковым катапультам ботов и внешним шлюзовым камерам. «Шугуан», как и большинство здешних станций, представляет собой монолитный веретенообразный прочный корпус, по «шляпку» вбитый в толщу льда, и попасть на поверхность можно было только оттуда. По счастью, именно мне как начальнику смертничков чаще других приходилось бывать наверху, и, в случае чего, вопросов ко мне не будет. А если и будут начали глючить тестовые цепи причальных колец 3 и 4 (я бросил быстрый взгляд на услужливо подсунутую «айри» информашку отчёта, они, и правда, тут же начали глючить), а я пошёл разбираться. В нерабочее, между прочим, время, цените, ханьцы, трудолюбие вашего ай чу фэн тоу, е синь бо бо.
Уф, кажется, не подвели закладочки, год ждали своего часа, а могли бы и ещё лет десять ждать, судя по словам приснопамятного связного. Тот больше был похож на утопленника, такой был иссиня-бледный. Между прочим, у нас в системе Юпитера это признак отменного здоровья с надеждой на долгожительство. Но тогда, на Земле, я никогда об этом бы не подумал. Чтоб вас всех, года не прошло, и я здесь вжился. Ненавижу. Цао ни ма я.
А вот и нужная палуба. Всё, что выше, уже не для прогулок в рабочем комбинезоне, там в лучшие дни схлопочешь миллизиверт в час, а в бурю там за пару часов годовая норма уходит. Местная, не земная. Но нам туда не надо, нам и здесь хорошо, здесь у нас как в солярии, да, не хуже, чем на побережье Калифорнии. Цао ни ма.
Подкатившись к терминалу, живо тренькнул в него свою «айри» и пошёл колдовать. Так, вроде всё готово, теперь по команде отсюда внизу начнут получать фейковую телеметрию, и тогда у меня будет время разобраться с гостями. А теперь сидим и ждём, семь минут.
Ко мне постепенно возвращалось забытое чувство, что ты не один, что ты участник чего-то грандиозного, чего-то прекрасного. Чему не осталось места на серой, безликой, погрязшей в тотальной коррупции, в бесконечных корпоративных дрязгах старушке-Земле. Даже сюда, в систему Юпитера тянулся этот смрад пустоты и обречённости. Но мы (мы!) среди всего этого тотального саморазрушения продолжали ждать своего часа. Не зная цели, но чувствуя весь её масштаб и важность.
До этого мне даже поговорить об этом было не с кем. Но теперь, глядя на мелькающие передо мной директивы контроля закладок, я понял, что здесь побывало много наших, и все они приложили руку к тому, что произойдёт сегодня. И мне повезло, вместо того чтобы впустую оттарабанить свой контракт и улететь себе домой, чтобы дальше впустую коптить там небо, я действую.
Знать бы, кто эти люди, что это за корабль, откуда они и куда до меня через третьи руки доходили слухи об огромной платформе, что вроде бы построена на орбите Нептуна, где мы (мы! в этом слове было столько щенячьего восторга) готовим последний, решающий удар по всей этой корпоративной мрази. Наверняка, это корабль оттуда, где холодно, темно и пусто. Где наш оплот никто не отыщет.
А-А-А!!!
Грохнуло. Так грохнуло, что терминал едва не сорвало с крепежей, а я чуть не поцеловал свои треклятые ботинки, сложившись вдвое. Хорошо не мордой об стол, небольшая совсем промашка вышла.
Ничего себе. Я разогнулся и пробежал пальцами по тачпанели. Уф, отлегло, подвижка не слабая, плита с нашей стороны разом просела метров на десять в эпицентре, но сама трещина не так уж и рядом, как мне со страху показалось, десять километров на юг, поперечная, так что нам опасаться нечего. Ну, ничего, зато теперь все прильнули к фиду сонара, им не до моей внешней палубы.
Теперь бы корабль
Стоп.
Только теперь до меня дошло.
Это и был корабль. Луна не обладает атмосферой, тут не сгоришь, если навигатор ошибся. Тут сразу бьёшься о ледяную поверхность, за каких-то полчаса намертво вмерзая в лёд, а ещё спустя пару суток свежая трещина в пару приёмов затягивает крупные обломки в свои бездонные глубины, растирая их там в пыль. Не остаётся ничего. Поэтому Луна такая белоснежно-чистая, даже кратеров нет. Следы от импакта с десятикилотонным метеоритом тут затягиваются в считанные месяцы, не говоря о всякой мелочи.
Меня уже начала охватывать настоящая паника, когда снова тренькнуло, и развернулся знакомый пустой транспарант, только кружок на этот раз был зелёный. Неужели всё-таки
Отбросив несущиеся вскачь мысли, я вручную запустил главный триггер. Вокруг ничего не изменилось, даже гудение из-за фальш-панелей ни на йоту не сменило тональность. Но в недрах «Шугуан» уже начинало что-то происходить, информационные потоки видоизменялись, одни системы отключались, другие активировались, наконец, я услышал характерное шипение гидравлики внутренней гермосистемы и, одновременно, привычно заверещали сервоприводы причальных шлюзов. База готовилась встречать гостей, причём таким образом, чтобы внизу об их существовании никто не узнал.