За что, сын мой? спросил преподобный. Как я могу отпустить грехи за то, что ты собираешься делать. Индульгенция тебе не игрушка. Покайтесь, сын мой. Отстранись от греха и ступайте с миром. Бог любит тебя и прощает тебя. Не стоит делать того, что ты собираешься сделать, нарушая каноны. Ты сам сказал: Это грех! Сын мой, не стоит
ХВАТИТ! перебил голос исповедующегося человека. Я жертва! Вы не представляете, что происходит в мире, тяжело вздыхая. Ваша вера в Бога лишь уловка для глупцов. Вы скрываете свою сущность за маской проповедника, и вновь его голос был спокойным. Черт! с дрожью на выдохе. Но миром правятон вновь сделал паузу, лишь тяжелое дыхание продолжала его мысли. Да, к черту это!
Не богохульствуй!
Буд-то ты сам этого не делал.
Что?
Простите! Но Вы не понимаете. Вы не поймете и не осознаете, хмурый взвел боек пистолета. Вы не поймете того, что я собираюсь сделать. Ибо вы не были мной. Вы не прошли жизненный путь, какой прошел его я. Да и я, это не я. Это лицо, вздыхая. Я хотел сбежать, но онитяжело дыша. Кошмары наяву!
И что же? За что тебе отпустить грехи?
За что, интересно? О, святой отец!
Сын мой, я понимаю. Ты обижен, оскорблен? Убит горем? Ты питаете ненависть к некоторым людям, которые тебе наверно сделали больно? Простите их, ибо они дети Божьи и, как любой ребенок, склонны к ошибкам. Мудр тот, кто умеет прощать. Простите их, они понесут наказание, если не покаются. Но решать, сын мой, это лишь самому Господу Богу.
Святой отец, Вы не понимаете, произнес хмурый грустным голосом. Вы Вы и не поймете, потягивая носом. Я болен. ДА! произнес он резко, будто внезапно нашел виновника всех его бед. Отпустите мне ГРЕХИ! Прошу!
Да, за что, сын мой?
28 королей пристально смотрят за тобой, прошептал незнакомец дрожащим голосом, будто читая молитву, прикладывая пистолет к решетке исповедальни. Я понятия не имею, что это значит!
Мой Бог! выдохнул священнослужитель. Это оружие? В доме Господа! Что ты собираешься делать?
Хмурый убрал пистолет от решетки и уставился в потолок. Священник, приоткрыв сетку, заглянул внутрь.
Сын мой, это не выход, стал шептать священник. Пойми, это не выход, что бы ты ни задумал, уже нормальным голосом.
Они говорили, что дадут мне дар, голос его дрожал, незнакомец плакал. Но вместо этого лишили воли, не отрываясь от потолка. Я не могу больше идти у них на поводу, опустив голову, он посмотрел в глаза священника. Это не жизнь!
Сын мой, всегда есть выход, старался успокоить его священнослужитель. Дай мне оружие, просовывая руку в окошко.
Я не могу! голос незнакомца стал спокойным. Они меня так не оставят в покое. Я всего лишь пешка в их игре, его глаза отдали влажным блеском. А может быть обо мне они забыли, но эти кошмары.
Кто эти они?
Злые люди, опустив голову.
Люди?
Они не хотят, чтобы я говорил. Они не дают, выдохнув с трудом, незнакомец вновь посмотрел в глаза священнослужителя. Не знаю, почему сейчас я еще могу говорить об этом с вами. Может быть, вы просто мой сон?
Прости, лицо у тебя очень знакомое, прищурив глаза, сказал священник. Мы явно знакомы. Мы виделись раньше? Как звать тебя, сын мой?
Незнакомец тяжело вздохнул. По его щеке пробежала слеза.
Имя мое Легион! поджимая нижнюю губу.
Мой бог! выдохнул священник.
Гражданин со всей силой ударил протезом себе в грудь, раздался какой-то хруст. Он опять ударил в тоже место и вновь раздался хруст.
Сын мой, что ты делаешь?
Ломаю их планы, скривив лицо от боли, вновь и вновь нанося удары в грудь. Я не хочу жертв, я хочу сломать это!
Остановись! Стой! прислонив голову к окошку. Не калечь себя.
Падре, простите, дрожащим рыдающим голосом, по щекам продолжали течь слезы. Но я должен
В один миг хмурый брюнет засунул пистолет в рот и нажал на курок. Кровь окропила стены в исповедальне и подбородок священнослужителя.
МОЙ БОГ! с ужасом на лице выбежал преподобный.
Выстрел распугал голубей у витражей. Посетители тут же отреагировали. Несколько священнослужителей направились к источнику шума. В центральной базилике еще гуляло эхо. Священнослужитель открыл дверь соседней кабинки исповедальни.
О боже! падая на колени перед бездыханным телом незнакомца. НЕТ! закричал он. Что ты наделал!
Глава 2
Симпозиум
Что же ты в сердце моем сотворяешь,
Мысли, желания и мечты поглощаешь,
Путаешь, мучаешь и с толку сбиваешь,
А в гневе, когда я, ты от меня убегаешь.
отрывок из стихотворения
Наследье страха
поет и старейшина северного побережья России
Мукатор Ибрус
1610 год н.э.
Яркий свет исходил от высоких потолочных люминесцентных ламп. Рассеиваясь, проходя через матовые корпуса светильников, он мягко падал на пол и стены. Огромный конференц-зал способен был вместить в себе около пяти сотен человек. Мягкие кресла и стилизованные настольные лампы были у каждого столика с микрофоном у центра. Посетители чувствовали себя очень комфортно, как депутаты в Государственной Думе. Рифленые графины с кристально-чистой водой, и стаканы на столиках, отражали потолочный свет. Отдавая сказочным отблеском на стены аудитории, они создавали кристаллическую атмосферу. Световые пятна постоянно мелькали.
Очередной международный научный съезд привлек внимание Швейцарского государства. Мероприятие освещали крупнейшие телекомпании всех стран. У входа стояли представители правоохранительных органов, а на задних рядах сидела пресса. Напичканные длиннофокусными телеобъективами, фотожурналисты походили на фотографов из диких уголков Африки. Именно в такой среде важно было, не только то, что ты смог захватить в кадр, но и находиться на большом расстоянии, чтоб тебя не съели. Конечно, это была не Африка и не мир диких животных, но расстояние приходилось соблюдать и преодолеватьлюдей в помещении было очень много.
Где-то в центре первых рядов проснулся доктор психологии Владислав Лесневский. Взбудораженным и напряженным он приходил в себя от выстрела, который почудился ему во сне. Отношение Владислава к научному съезду было не очень серьезнымего каждый раз клонило в сон в этом зале, но лишь дружба и уважение к главе симпозиума заставляло его иногда посещать это мероприятие. То ли освещение влияло на Владиславаубаюкивая, то ли он просто не воспринимал окружающих его коллег всерьез.
Иногда ему казалось, что он просто завидует им. Но такие мысли быстро уходили и он вновь начинал скучать. Не все выступления были понятны, так как докладчики являлись представителями разных сфер наук. И чтоб понять их, следовало вникнуть в их профессию и в то, что было уже открыто из этой области и только после в суть их доклада. Да, иногда было скучно, очень скучно.
Обернувшись назад, Лесневский увидел несколько телеоператоров, стоящих почти на самом верхнем ряду аудитории. Они тоже не испытывали восторга, это особенно читалось на их уставших лицах. Владислав вновь устремил взгляд на сцену, а после перевел его на своих коллег.
Выскочки! пробежала мысль в его голове. Вот нужно же всем обязательно повыпендриваться перед камерой, внезапно героя одолело злость. Им прямотоки не терпеться рассказать, какие они молодцы. Минута славы, а может и пять. А что потом? Ай, что только не сделаешь ради этого. Зачем я вообще согласился на это?
Владислав тяжело вздохнул, вспоминая обрывочные элементы сна.
Бог мой, пробормотав себе под нос. Что за сон? продолжая про себя. Слишком много я смотрю телевизор, чертов зомбо-ящик, вытирая лоб. Нужно больше читать. Когда я в последний раз читал книгу? Да, точно, давно.
Владислав еще раз обернулся. Его заметил кто-то из прессы и улыбнулся в ответ.
Черт с ними! вновь повернул голову в сторону трибуны. Итак, скоро мне выходить. Черт! Зачем я вообще согласился на это? Ладно, вздыхая. Главное не уснуть. Ха, получается я тоже выскочка. Ладно, Владислав, не суди и не судим будешь.