Держи, протянула она бутылку. Я взял и слегка обмыл руки, умылся. Вода была ледянаяказалось, будто руки отказывают. Так же оказалось, у меня было очень грязное лицо.
Закончил? спросила Света. Я кивнул. Тогда пойдём.
Мы пошла обратно внутрь машины. Я сначала попытался открыть дверь в кузов, но Света взяла меня за руку:
Поедешь с нами в кабине.
Но там же нет места, возразил я.
Есть, ответила Света. Просто ты не знаешь.
Света открыла дверь в кабину и начала залазить внутрь:
Миша, лезь назад. Костя с нами поедет.
Виф ас? спросил Миша, поправляя очки. Пусть едет сзади, в кузове Почему мне лезть?
Давай без возражений. Лезь, твёрдо сказала Света.
Лёша, тел хёрно Лёша ничего не сказал. Он вообще не смотрел на нас, игнорируя. Наконец, негр сдался и недовольно проговорил: Файн Вечно как что-то, так Миша, энд вен ай нид эни хэлп ох, годнес!
Недовольно бурча, Миша, всё-таки, залез назад. Мне было неловко, но, всё же, я залез внутрь.
Ни слова не говоря, Лёша завёл машину. Загудел мотор, машина, качнувшись, сдвинулась и поехала по абсолютно пустой дороге.
Через несколько часов в окна начал бить, крупными хлопьями, снег.
«Первый снег этой зимой» подумал я.
Видимость заметно упала, ехать пришлось медленнее. Ещё через несколько часов снег перерос в метель. Света спала, слегка склонив голову на моё плечо, от чего я ещё больше стал чувствовать себя неловко. Её ровное дыхание эхом отдавалось в моей голове. Она выглядела очень спокойной. Лёша тоже заметил, как она спит. По лицу было видно, что ему есть, что сказать, но он всё так же молчал. Через несколько часов я сам захотел спать. Мы останавливались несколько раз, чтобы поесть, выйти в туалет. Заправки старались объезжать, не останавливаясь.
* * *
Поднявшаяся резкая метель продолжалась несколько дней. Прошла она так же резко, как и началась.
Почти всё время мы ехали, лишь изредка останавливаясь для еды и пополнения бака. В кузове оказались несколько канистр с бензинов и ещё пару пакетов с едой, которые кончились сегодня.
Всё это время я почти ни разу не заговорил. Несколько раз Света спорила с Лёшей, так ли важно ехать в Номир или лучше сразу в Кантер, но Света стояла на своём. В остальном же, обстановка была спокойная. Миша несколько раз спрашивал у меня о Максиме, но больше нормально мы не разговаривали, несмотря на его слова что мне нужна помощь.
С неба на нас ярко светло солнце, мощно отражаясь от снежного покрывала. Полдень был в самом разгаре. Я лежал сзади, вытянув ноги, и смотрел в водительское окно: вдали, за стеной деревьев, что-то поднималось. Что-то рукотворное, человеческое.
«Город», догадался я. Вместе с этим, внутри что-то оборвалось. Я понял, что моменты спокойствия путешествия были сочтены, а неизвестность будущего хранила множество скелетов, которые вряд ли все увидят. Вполне возможно, что рядом уже есть один из «скелетов».
«Ты ведь знаешь, что обречёшь их на смертьзачем же мучить?» спросил Голос.
Последние дни он начал снова появляться. Я быстро отогнал эти мысли зная, что он сам никуда не уйдёт.
Когда ты находишься в уединении, наедине с мыслями и неизмеримой скукой, время ломается, извивается, удлиняется настолько сильно, что тебе за ним никогда не угнаться. Ты лишь смиренно ползёшь позади. Медленно и неуверенно. В это моменты лучше всего понимаешь фразу: «У тебя есть время всего мира». Так сейчас я и пролежал какое-то время. Спустя, кажется, целую вечность (на делевсего около получаса), мы оказались внутри огромного бетонного лабиринтагорода.
Я не знал, что это за городтабличку на въезде полностью залепило снегом. Дорогу покрылась толстым слоем снегаехать приходилось медленно, неуверенно, чтобы случайно не съехать в кювет.
Мы ехали как троянский конь, который тащили люди, кряхтя и обливаясь потом. Двигатель грузовика втаскивал нас, живых, в город, но сам этот город был логовом мёртвых.
«Такие слова у тебя в голове проносятся поэзия. И ведь не подумаешь, что тебе всего шестнадцать», сказал чужой голос.
Кто ты? тихо спросил я.
В уединении есть и плюсы: никто тебя не услышит, что бы ты ни сказал. Точнее, кто-то всё равно услышитхотя бы ты сам. На заднем сидении меня было не слышно.
«Твой ангел-хранитель», голос усмехнулся.
Я не понимаю
Никто не ответил. Где-то в интернете я читал, что голоса в головеодни из самых непостоянных вещей.
Спустя неизвестно насколько растянувшееся время, машина остановилась.
Костя, вылазь, сказала Света, выходя из машины. И рюкзак возьми.
Накинув куртку и схватив рюкзак, я пролез между сидений, перебираясь на передние, а затем вылез из машины. Снег, что доходил выше щиколотки, попадал в ботинки и больно морозил ноги, тут же превращаясь в холодную воду. Да и сами мои кроссовки были осеннимибыстро промокнут. Пришлось идти аккуратнее.
Мы остановились посреди переулка. По бокам, стенами, стояли дома-высотки.
Оставим пока машину здесь. Здесь и выезжать удобно, и магазин недалеко, сказал Лёша.
Лучше будет разделиться, сказала Света. Я с Мишей, а ты, она посмотрела на Лёшу, с Костей. Смотри, что бы с ним ничего не случилось. С вами обоими.
Не бойся. Твой ребёнок вернётся в целости, ответил Лёша.
Проводив взглядом Свету, он пошёл вперёд молча. Я следовал за ним. Оказалось, что лучше будет идти «нога в ногу» то есть идти по его следам. У него были крупные ботинки, мои ноги туда попадали без проблем, и идти стало гораздо легче.
Спустя пару минут, мы стояли перед небольшими белыми дверями. Вывеска сообщала: «Добро пожаловать» это был продуктовый магазин.
Лёша дёрнул за ручкудверь была закрыта.
Конечнонедовольно сказал он. Будем действовать другими методами
Лёша посмотрел на меня:
Не мешайся.
Я послушно отошёл в сторону, а он достал что-то из рюкзака, и склонился над замком. Он снял перчатки, и начал свои махинации. Несмотря на то, что мы с первых же дней брали чужое имущество, мне всё ещё было стыдно вламываться.
Через минуту возни, дверь открылась, давая доступ ко всем скрытым вещам внутри. Лёша положил свои вещи обратно, надел перчатку и взял из рюкзака фонарик. Он вошёл первым.
Внутри стоял противный запах. Даже не так. Внутри стояла смесь самых противных запахов. Тут была вонь на любой вкус: кислая, тухлая, непонятно какая. Мерзкий липкий запах прилипал внутри носа, не отпуская, от тухлогок горлу подкатил рвотный ком.
Лёша слегка скривился, но пошёл вперёд. Он осветил зал: полки, нетронутые ни временем, ни людьми; пустые кассы (сразу нахлынули воспоминания по тому, что прежде считалось настолько обычным делом, что никто не придавал этому никакого значения). На самих же полках лежали разноцветные пачки различных круп и макарон, слегка покрытые пылью. Некоторые блестели, когда по ним случайно скользил свет. Чуть дальше были другие отделы.
Бери с полок всё, что жрать можно. И общаемся шёпотом, прошептал Лёша. Он пошёл дальше, а я начал быстро всё складывать в рюкзак.
Взяв несколько пачек, я заполнил весь рюкзак. На полках оставалось ещё много.
Стало заметно тяжелее и, хоть в зале и царил лёгкий сумрак, оставаться одному было страшноя пошёл к Лёше. Он уже стоял впереди.
В молочном и мясном не смотритам всё, Лёша ждал меня возле двери на склад. Всё взял?
Что вместилось, ответил я.
Позади что-то упало. Я обернулсяничего не было.
Посвети, сказал я, пытаясь разглядеть темноту.
С улицы внутрь задувал небольшой ветер. Вместе с ним в зал влетали, кружась, мелкие крупицы поздней зимы.
Забей. Это от ветра. Пошли, Лёша вошёл на склад.
Коридор, который шёл вперёд, разделялся на множество ответвлений, кончаясь огромными дверями. Мы прошли, не сворачивая, до самого конца. Внутри оказалась большая куча коробок.
Стой на шухере, Лёша прошёл вперёд, а я остался у входа. Идти внутрь совсем не хотелось.
Внезапно, коробки посыпались. Тишину разрезали мычание и стоны.
Что за?.. сказал где-то вдалеке Лёша. Я бросился вперёд, но сразу же последовал крик и слова: Блять, снимите с меня это!
И ещё один крик, который почти сразу захлебнулся. Когда я подбежал, то увидел, в свете маленького фонарика, как на полу, среди коробок, лежал Лёша. Верхнюю часть завалило коробками, а живот был вспорот и рядом сидел восставший, копавшийся там и поедая внутренности. Я отшатнулся. По телу прошёлся неприятный холодок, чуть не стошнило. Я поспешно закрыт рот рукой.