Нет. Я мертвый. Я ползу сожрать ваш мозг.
При этом я, действительно, медленно полз вперед. Тело саднило, голова раскалывалась, но зато я ничего сломал. И на том спасибо!
Мое жалкое появление на свет Божий Виктор Анатольевич прокомментировал кратко.
Ешкин кот!
Щурясь на солнце, я прислонился к холмику и ощупал голову. На ладони осталась кровь.
Дай посмотрю.
Умение Виктора Анатольевича врачевать представлялось сомнительным, но я не стал сопротивлятьсяего желание помочь сродни стихийному бедствию. Лучше не вмешиваться. Покрутив так и этак мою несчастную башку, он вернул ее в исходное состояние и принялся цокать языком и качать головой.
Там глубокая царапина. Я промою и завяжу, но тебя надо срочно Игорю показать. Вдруг сотрясение?
Я осторожно помотал головой.
Нет сотрясения. Я больше струхнул, чем повредился.
Это пусть медицина решает! убежденно заявил Виктор Анатольевич.
Молчавший до поры Гена не выдержал.
Нужно было хотя бы шапку надеть толстую. Голову бы уберегли. А вдруг пробили? У нас тут такое было. Степан дрова колол, а топор с топорища слетел и аккурат по темечку. Так и не понял, что такое, а в голове дырка. Он теперь слабоват стал по части умственной работы. Серьезное это дело!
Со мной все в порядке.
Я пытался улыбаться, но рассказ Гены сразу отбил у меня такое желание. Мне начало казаться, что я действительно чувствую дырку в голове.
Не пробил он, вмешался Виктор Анатольевич. Все будет нормально. Давайте-ка его поднимем.
Я сам не успел я закончить, как оказался вздернут к небу и установлен на земле. С одной стороны меня нежно держал Виктор Анатольевич, а с другой вцепился Гена.
Все хорошо, успокоил их я. Я сам пойду.
Уверен?
Абсолютно!
Удостоверившись в моей способности передвигаться самостоятельно, они немного успокоились и обрели способность рассуждать здраво.
Что там случилось? спросил Виктор Анатольевич.
На этот вопрос ясного ответа не было. Первое, что приходило в голову, это просадка грунта. Объяснение откровенно слабое, потому что не объясняло ничего. Почему просел грунт? Тем более, что пол штольнитвердая каменная порода? Откуда взялась пустота? Что там? Все это я неуверенно промямлил в ответ на заданный вопрос.
И фонарик я там уронил. Разбил, наверное.
Я прислонился к холмику и вздрогнул от боли.
Что? обеспокоено поинтересовался Гена. Болит?
Вместо ответа, я извлек из кармана горсть камней, которые подобрал в начале спуска. Камни были черными с белыми прожилками.
Вот. Валялись там.
Что это? спросил Виктор Анатольевич.
Это аспидный камень, ответил Гена. Его тут много.
Что за аспидный камень?
Лечебный. Им воду чистят. Весь поселок использует. И в Ведлозере тоже.
Любопытно, сказал я. Никогда о таком не слышал.
Неудобства, вызванные падением, постепенно проходили. Свежий ветерок вернул мне бодрость и желание действовать.
Нужно звонить Саше. Это по ее части.
Сашакомпьютерный гуру, она не выезжает в поле. Она сидит в уютной комнате в окружении компьютеров, справочников и телефонов, утоляя наш информационный голод. Самое время было прибегнуть к ее услугам.
Я набрал номер.
Привет, Андрюш! защебетал в трубке жизнерадостный голосок. Как продвигается наше расследование?
Привет, Санька. Продвигается семимильными шагами, причем сразу во всех направлениях. Для тебя есть работа.
Отлично!
Записывай. Аспидный камень. Нужна вся информация по этому минералу. Чем скорее, чем лучше.
Искать что-то конкретное?
Пока нет. Нужен обзор.
Хорошо. Уже работаю над этим. Результаты скину почтой.
Спасибо.
Всегда пожалуйста.
Она отключилась.
Я на ней женюсь! Честное слово!
Виктор Анатольевич посмотрел на меня с сомнением.
Работа в поле разрушает семьи.
Не всегда. Иногда совсем даже наоборотукрепляет.
Он пожал плечами.
Но вернемся к нашим баранам. Ударившись головой, я со всей очевидностью осознал, что лезть в штольню без подготовкичистейшая авантюра. Нужно к делу подойти серьезно.
Я повернулся к Гене.
У вас есть строительные каски?
Он задумчиво покачал головой.
А где их можно достать?
Думаю, в Ведлозере можно. Поселок большой.
Хорошо. Ладно. Здесь пока закончили. Возвращаемся.
Лена и Федор Петрович расположились в тени возле трейлера. Заметив мои повреждения, Лена всполошилась.
Что с тобой? Ты в порядке?
В полном.
Что случилось?
Я выразительно посмотрел на Федора Петровича. Дело было не то, чтобы секретное, но разводить слухи не хотелось.
Только это не для разглашения.
Федор Петрович с серьезным видом кивнул. Мы коротко обрисовали ситуацию. До сих пор не ясно, имеет ли отношение штольня к нашим изысканиям, но, пока не доказано обратное, исследования нужно продолжать. После того, как добудем необходимую экипировку, вернемся на остров. А покамолчок. Нам совершенно не нужны любопытные со сломанными ногами и пробитыми головами. Чем меньше народу знает о штольнетем лучше. Старик пообещал молчать.
Аспидный камень, сказал он. Известное дело. Его испокон веков используют для медицины. Воду чистят и болячки лечат.
А как чистят?
Просто. Кидают в бадью и пусть лежит. Сам свое дело сделает.
Кстати, я дал запрос Саше об этом камне. Она уже работает.
Вы в провал по веревке полезете? спросила Лена.
По веревке неудобно. Нам бы веревочную лестницу достать.
Есть такая, сказал Федор Петрович. Хорошая, крепкая. Если надо, я принесу.
Это было бы просто здорово!
Я посмотрел на Лену.
Как у вас дела?
Есть доброволец, ответила она. Им сейчас Игорь занимается.
Там? я указал на трейлер.
Там.
Ладно, подождем. Как он закончит, поедем в Ведлозеро, закупимся.
Я просмотрел отснятые за ночь материалы. Снова пустотани водяных, ни солнышекничего. Может быть, стоит убрать камеры? Толку от них нет, только износ. Хотя, пожалуй, подожду. Мало ли что. Не забыть бы взять в штольню фотоаппарат.
Бдение у трейлера длилось уже полчаса, когда скрипнула дверь, и появился Игорь в сопровождение подопытного. Подопытный смотрел в бумагу и кивал, слушая тихие пояснения нашего медика.
Ну спасибо, доктор. Вот думал-гадал, а оказываетсядавление.
Здравствуйте, сказал я.
Здравствуйте. Доктор ваш молодецнадоумил. Буду теперь здоровье укреплять.
Это правильно.
Знаете что, граждане-товарищиайда к нам обедать! Вы меня без денег лечили, а я вас щами накормлю.
Контакты с местным населением, определенно, налаживаются.
Мы с удовольствием!
Ну вот и пошли.
Нашего благодетеля звали Василием. Он был лет на двадцать моложе Федора Петровича, еще крепкий и общительный мужик. Его дом находился на окраине поселка, возле дороги. Пока мы шли узкими деревенскими дворами, он шумно хвалил современную медицину, азартно шугал собак и повторял, что будь его воляоставил бы Игоря Константиновича в поселке фельдшером. Игорь краснел и улыбался. У порога жилища нас встретила худая высокая женщина«женушка моя, Алина Витальевна!», которая велела нам вытирать ноги и показала, где умывальник.
Обстановка в доме Василия почти не отличалась от того, что мы видели у старика. Та же старая мебель, некоторые вещи самодельные, те же оштукатуренные стены. На плите булькали щи, распространяя по дому одуряющий густой аромат. Нас усадили за стол и стали кормить.
Кормили на убой. Огромные, наполненные до краев тарелки, толстые куски черного хлеба, сметана и только что сорванный луклишь в такие моменты понимаешь, какая пропасть пролегает между современным понятием обеда и его истинным, исконным значением. Алина Витальевна зорко следила за тем, чтобы все ели с хлебом, а Василий рассказывал о жизни поселка.
Щукнаволок медленно, но необратимо вымирал. Ситуация типичная для многих современных деревень. Молодые уезжали, большинство населения составляли старики. Поселок жил собой, наш хозяин с трудом мог припомнить, когда в последний раз выбирался за его пределы. Пенсию приносил почтальон, магазин снабжал всем необходимым, а большего и желать не стоило, только Бога гневить. Казалось, что сам поселок разделяет взгляды старожилов и не любит отпускать от себя людей, наказывает непоседливых, лишает своего покровительства. Только здесь, среди старых домов и покосившихся заборов Щукнаволока, можно жить, не боясь и не чувствуя боли. Быть хозяином на своей земле. Но стоит покинуть эту землю, как все навалится сразустрах, тоска, боль, и единственное, что хочется, единственное, что важновернуться. И земля примет. И все пройдет. Молодые не обращают внимания на слова стариков, они уезжают. Но даже их долго еще зовет родная земля. Проходят месяцы и годы, когда зов ее, наконец, смолкает. Человек становится, как отрезанный ломоть. Красоту земли, ее щедрость, ее любовьничего он уже не чувствует.