Я спускался по склону позади машины по условной линии, разделяющей третий и четвёртый сегменты. Шёл я зигзагом от нароста к наросту: несколько шагов вперёд и вбок, потом полный оборот и снова вперёд со смещением в другую сторону, а затем снова полный оборот. Правая рука сжимала топор, а левой я ставил маркером размашистые кресты на редких каменистых буграх. Отмечая свой путь, я этим ещё и бросал вызов неизвестному противнику. Я заявлял свои права на эту территорию открыто и без страха!
Несмотря на сложную траекторию движения, продвигался я достаточно быстро. Плотность размещения каменистых наростов здесь была раза в три ниже, чем на противоположном склоне.
Зад «копейки» уже полностью скрылся в туманной дымке. С момента старта прошло сорок пять минут, значит, у меня оставалось ещё полчаса на движение вперёд, а затем нужно будет в таком же темпе возвращаться к машине.
Тем временем пологий склон стал резко набирать крутизну. Я остановился на краю какого-то углубления, оценить размеры которого не позволяла плохая видимость. Возможно, это был широкий овраг или ложбина. Я осторожно спустился в него и осмотрелся. Травы здесь росло гораздо больше, а вот каменистые наросты-бугры отсутствовали напрочь. По крайней мере, мне так показалось на первый взгляд. Но пройдя несколько метров по дну этой чаши, я удостоверился, что все каменистые выступы были здесь срезаны!
В густой траве повсеместно встречались проплешины каменных островков. Их поверхность была удивительно ровной, хоть и покрытой множеством трещин и выщербин. Проплешины эти различались друг от друга, но в целом их формы очень напоминали бугры выше по склону, как если бы на них смотреть сверху. У меня создалось впечатление, что твёрдый камень здесь был на уровне земли прорезан огромным ножом. Причём легко, как кусок сыра!
Отведённые полчаса закончились. Я перекрестил маркером несколько ближайших проплешин и повернул назад. Обратно я шёл уже прямолинейно по коридору между наростов, который только что наметил сам. После нескольких шагов, количество которых каждый раз было произвольным, я делал обзорный оборот на триста шестьдесят градусов.
К сожалению или к счастью, но на меня так никто и не напал. Лёгкое разочарование от несостоявшегося поединка быстро сменилось чувством облегчения, как только я сел в водительское кресло «копейки». Первое, что я сделал в салоне машиныбольшой, на треть бутылки, глоток воды. А вот есть мне совсем не хотелось. Меня переполняла первобытная радостная злость, словно дикаря, нашедшего подходящую пещеру. И если в этой пещере живёт медведь, то это и его проблемы тоже!
Земля 28
Я заметно осунулся, черты лица приобрели резкость, которую двухдневная щетина только подчёркивала. Я решил побриться. Станок оставлял после себя полосы бледной кожи, и после бритья лицо стало казаться ещё более худым. Освежившись лосьоном, я пошёл на кухню соображать на счёт завтрака.
Микроволновка за минуту справилась с расплавкой сыра на кусках хлеба и известила меня о готовности бутербродов. Их я, не спеша, и сжевал, запивая кофе. Торопиться мне было не куда.
Под механическое движение челюстей я думал о предстоящем контакте, который мне представлялся, конечно, в виде стычки. Впрочем, я не исключал и вариант мирного исхода. Но как бы там ни было, только после этой встречи я мог оценить перспективы дальнейшего освоения Травы и степень их безопасности.
Я даже заготовил карманную аптечку, куда собрал обеззараживающие и противовоспалительные препараты, которые смог найти дома. Складывая в неё пузырьки и таблетки, я живо представлял себе картину: я раненый ползу по пыльной траве, цепляясь окровавленными руками за каменистые наросты, и тороплюсь из последних сил, чтобы успеть добраться к «копейке» до восхода. Это героическое видение было очень реалистичным, и мне потребовалось некоторое внутреннее усилие, чтобы прогнать его. Честно говоря, меня не столько пугали раны и травмы, сколько возможность почувствовать себя мясным полуфабрикатом на горячей сковородке синего цвета.
Идеальным местом боя для меня стал бы участок пологого склона в непосредственной близости от машины. Будет хуже, если противнику удастся заманить меня далеко от «копейки» и там уже вынудить принять бой. Поэтому ложбина со срезанными буграми станет дальней границей моих рейдов, за которую заходить пока будет нельзя. А двигаться я буду секторальным способом, где «копейка» станет центром воображаемого круга.
Арсенал моих вооружений пополнился складным ножичком, у которого кнопкой откидывалось короткое широкое лезвие. Маловероятно, что наша разборка пойдёт в формате рыцарского турнира с обменом ударами, разрешёнными по протоколу. Скорее всего, мы свалимся в рукопашную, а в ней ножлучший друг бойца! Нож отлично фиксировался на поясном ремне. Я несколько раз попробовал его на лёгкость и скорость снятия, и перед зеркалом всё это происходило достаточно быстро и даже эффектно.
Я поставил будильник на десять вечера и лёг спать. Нужно было хорошо выспаться, да и слабость, непонятно откуда приходящая, уже несколько дней давала о себе знать.
Трава 29
Видимость была метров десять. Туман, состоящий из пылевой взвеси, окружал меня со всех сторон. В горле сильно першило, и я вернулся к машине, чтобы сделать затяжной глоток воды.
С досадой я обнаружил, что не взял перочинный ножик и аптечку. Видимо, кривляясь перед зеркалом, я в итоге не закрепил рукоятку ножа на ремне, а собранную аптечку, пребывая в мужественных грёзах, так и оставил на кухне.
Спускаться я стал, взяв чуть левее, чем в предыдущий раз. Шёл как в медленном танце, постоянно оборачиваясь вокруг собственной оси. По мере продвижения я с удивлением обнаруживал, что мои вчерашние метки на камнях остались нетронутыми! Это вселило в меня некоторую уверенность, и я чуть ускорил шаг. Те каменистые бугры-наросты, что были покрупнее, я также отмечал маркером широкими крестами.
Прошло сорок минут. По ощущениям я был на середине пути до ложбины. Туман стал ещё плотнее. Пить хотелось ужасно. Я поневоле сбавил шаг, так как двигаться быстрее в этом сером киселе было нельзя. Ещё я постоянно озирался, оборачивался и косил взглядом вправо, чтобы ориентироваться относительно вчерашних отметок.
Метрах в пятнадцати справа от меня проступили очертания большого нароста. Это был целый каменный гребень выше моего колена в пике и длиной метра в полтора. Я его хорошо запомнил, когда отмечал в прошлый раз. И мой крест на манер андреевского был на нём в целости и сохранности, но под самым перекрестьем стоял какой-то знак!
Я остановился и огляделся. Трава почти беззвучно продолжала шелестеть на ветру. В тумане вокруг я не видел и не чувствовал какого-либо движения или чьего-то присутствия.
Я подошёл ближе, чтобы рассмотреть наскальный рисунок. Это была завитушкалиния, закручивающаяся внутри себя в круговую спираль. Она была процарапана в камне, возможно тем же инструментом, что использовался и при борьбе с моими метками. В центре спирали линия заканчивалась каким-то нечётким символом. Я нагнулся, чтобы получше разглядеть эту деталь изображения. Но оказалось, что это всего лишь игра здешней природыпричудливый узор, сложившийся из естественных трещин и сколов в породе.
Я даже не успел задуматься о том, что для меня означает это послание на камне, как короткий свист рассекаемого чем-то воздуха взорвался адской болью в моём затылке! И эта боль мгновенно растеклась по всей голове, залив изнутри своим чернильным мраком мои глаза и уши. А потом в эту черноту провалился и я весь, ничего не видя, не слыша и не ощущая.
Бункер 30
Первым ко мне вернулся слух, как будто из ушной раковины разом выдернули пробку. И я какое-то время слушал тишину. Тишина была звенящей, этот тонкий монотонный звон не прекращался ни на секунду. Я всё не мог понять, откуда он идёт: снаружи или изнутри меня, из моей головы?
Я попробовал открыть глаза, но даже это лёгкое сокращение маленьких мускулов, управляющих веками, отозвалось в затылке тупой болью. Сдержать стон я не смог, зато его звук подтвердил, что я действительно слышу.
Я подвигал руками: сначала пальцами, затем попробовал согнуть-разогнуть в суставах. То же самое я повторил с ногами. Всё работало, но ощущения были какие-то деревянные. Я почувствовал себя солдатом Урфина Джюса, которого только что оживили волшебным порошком. Оживили, но от этого он деревянным быть всё равно не перестал.