Свой дом Лейхтвейс оставил на Родине, нового так и не приобрел, но маленький домик посреди соснового леса отчасти его заменял, пусть ненадолго, всего лишь на несколько дней. Только здесь он мог повесить на стену фотографию Александровской колонны, что на Дворцовой площади, и вволю говорить по-русски. Последнее даже поощрялось, язык забывать нельзя.
Зимой он перебирался в маленькую комнату в казарме для унтер-офицерского состава на окраине Кенигсберга. Там было не так свободно, поэтому Лейхтвейс с нетерпением ждал весны. Но в последнее время и в столице Восточной Пруссии, и в сердце соснового леса приходилось бывать лишь наездами. Командировки, а затем и служба. Ничего не поделать, подданному Рейха Николасу Таубе исполнилось девятнадцать, а его биография ни у кого не должна вызывать лишних вопросов. Задание выполненои добро пожаловать в казарму, не унтер-офицерскую, обычную. Подъем, пробежка, занятия, неизбежная строеваяи господин гауптфельдфебель, отчего-то сильно невзлюбивший белокурого «пруссака».
Но это будет завтра. Сегодняего день.
После завтрака Лейхтвейс решил зайти в библиотекув такой же точно фанерный домик на краю поляны. Книг там было мало, зато постоянно привозили новинки, в том числе и на русском. А потом заварить чайи читать до самого вечера. В прошлый приезд не повезло: из русских новинок имелись только политические брошюрки. Пришлось брать очередной томик с космическими монстрами на обложкеКапитан Астероид и Темный Властелин продолжали свой бесконечный поединок. В книжке довольно подробно описывались марсианские ранцы, чему Лейхтвейс не очень удивился. Томики издавались в Штатах, откуда вероятнее всего и прибыл «Прибор особого назначения 5». Тайна постепенно переставала быть тайной. Если верить слухам, Никола Тесла давно уже превзошел Петра Гарина из романа графа Толстого.
Он взглянул на часыименные, награда за командировку в румынскую Трансильванию. До завтрака двадцать минут, потом к начальству, но это ненадолго. Ив библиотеку. В полку времени на чтение точно не будет.
Привет! Ты Лейхтвейс?
Как подошла, даже не заметил, вероятно слева, со стороны леса. Это не удивило, а вот то, что поздоровалась по-русски, пожалуй, да. Лицо знакомое, прошлый раз виделись в столовой, а еще у начальства. Он тогда подумал, что эта худая девицасекретарь или шифровальщик.
ЯНеле. Мне нужно очень потренировать русский и еще полетать немного. Действия в паре, воздушный бой. Помогать? Э-э-э Поможешь?
Наглая, костлявая, на полголовы его выше, белый верх, черный низ. И галстучек черныйудавкой на худой шее.
Встать он встал, но руки не подал.
У тебя акцент, как у шпионов в кино. А насчет всего прочегок начальству, только учти, у меня выходной.
И сел обратно. Наглая и костлявая, намека не уловив, пристроилась рядом, на ступеньках.
Акцент не есть плохо. Разговорная речь, беглая. Идиомы. Взаимное понимание
Лейхтвейс даже головы не повернул. Взаимное понимание? С этой цаплей?
А насчет летатьимею доступ. Прошла подготовку, однако неполную. Одиночные вылеты.
Он представил себе летнее поле, неровный строй новичков и бодрый рапорт: «Курсант Цапля к полету готова!» Интересно, где костлявая училась? Группа в Абверштелле расформирована уже давно.
А ещепсихологическая терка Притирка. Намты и ясовместная командировка. Еще не знаешь? Узнаешь, начальство скажет.
Лейхтвейс хотел промолчать, но внезапно понял. Командировка, русский язык
НеужелиРоссия?
Сдержался, вздохнул глубокои вновь увидел двор, двери подъездов, седого старика с шарманкой. «Трансваль, Трансваль, страна моя»
А русские песни ты поешь?
Прикусил языкпоздно. Цапля встрепенулась и принялась загибать длинные худые пальцы.
Песня «Der Mond scheint». Э-э-э «Свьетит месяц», потом «Вольга, Вольга» и еще современная, про кудрявую, которая не есть очень рада совсем. Спеть? Сейчас?
Лейхтвейс вновь поглядел на девицу, но уже совсем иначе. Кажется, над ним просто издевались.
Не стоит, вздохнул. Эту песню полагается петь под балабайку.
Nein! Цапля улыбнулась, продемонстрировав острые ровные зубы. Под ба-ба-лайку.
Спорить Лейхтвейс не стал. Он уже понял: будущая напарница решила слегка повеселиться. Девица, видать, с норовом. Но все это не имело никакого значения по сравнению с главным.
Неужелив Россию?
***
А разве я немец? искренне удивился Коля Таубе, когда вежливый чиновник в посольстве намекнул на переезд в Фатерланд.
Говорили, естественно, по-немецки. Язык он знал с детства, впрочем, как и маминукраинский. О собственной национальности особо не задумывался, когда же спрашивали, пытался пересказать то, что прочитал в книжках. Нация и народне одно и то же, не важно, кем родился, главноекем себя чувствуешь. И не бывает единой нации. Нынешние немцы даже говорят по-разному, их нация молодая, еще не выросла. И не вырастет, потому что при полном коммунизме нации исчезнут, а люди станут изъясняться на эсперанто.
В анкетах писался русским. А кем же еще?
Чиновнику об эсперанто он говорить не стал, а того больше интересовало, действительно ли семья Таубе из Восточной Пруссии, приславшая вызов, имеет «родственные отношения» с русскими Таубе. Выяснив, что это так, столь же вежливо заметил: в Германии условия для получения образования ничем не хуже, чем в СССР.
Нужные бумаги Коля подписалочень уж хотелось вырваться из ненавистного интерната, где каждый тыкал в него пальцем. Не потому, что Таубе немец, а потому что сын врага, скрытого белогвардейца. А еще ему прямо сказали: после семилетки никуда не выпустят, в лучшем случае отправят на поселение куда-то за Урал.
О Германии, родине предков, Коля плохо не думал, несмотря на прошлую войну. Немцев и русских стравил мировой империализм. Германияродина Карла Маркса и Карла Либкнехта, а еще там живет и работает товарищ Тельман. Кто знает, может быть, скоро и в Фатерланде будет социализм, только на этот раз правильный, без «термидора» и предателя Сталина.
Уже став взрослым (девятнадцать не так и мало), Лейхтвейс понял, насколько ему тогда, в 1931-м, повезло. А еще то, что интерес к сыну расстрелянного по делу «Весна» красного командира был совсем не случайным. Дальних родичей, устроивших ему вызов, он даже не увидел. Зато попал в частную школу в городе Тильзите, где обучение было уже оплачено неведомыми «друзьями» семьи. А когда ему исполнилось семнадцать, эти же «друзья» предложили продолжить образование, но уже совсем в другой школе.
Обо всем случившемся Лейхтвейс не жалел, разве что иногда вспоминал о не сложившейся карьере киноактера. В шестнадцать он вместе с другими учениками школы снялся в массовке, а вскоре ему предложили роль. Как объяснил помощник режиссера, внешность у Николаса Таубе самая подходящая: идеальный немецкий юношабелокурый, улыбчивый, с симпатичными ямочками на щеках. «Идеальный» отказался, хотя и не без тайного сожаления. Киноактеру, да еще известному, труднее будет вернуться в СССР.
А еще Коля Таубе очень хотел летать.
***
Итак, где вы их встретили?
Лгать Лейхтвейс не любил, и прежде чем указать место на висевшей на стене карте, невольно поморщился. Рейнские горы, западная оконечность, но чуть-чуть не там. Ничего не поделать, не его тайна.
Здесь, господин майор. Двое, с северо-запада, шли на штатной высотеоколо километра. Меня не заметили, погони не было.
Так
С куратором во внеслужебное время они говорили исключительно по-русски. Господин майор становился Карлом Ивановичем, человеком обаятельным, понимающим и много повидавшим. Куратор воевал в Африке, в маленьком отряде полковника Леттов-Форбека, и его рассказы очень напоминали стихи Гумилева, только в прозе. «Завтра мы встретимся и узнаем, кому быть властителем этих мест; им помогает черный камень, намзолотой нательный крест». Но сейчас оба говорили по-немецки, и каждое слово приходилось тщательно взвешивать.
Как вы вообще там оказались? Это же юг, а вам надо было на восток.
Ответ у Лейхтвейса имелся, причем самый обстоятельный. Длительный перелет требует отдыха, иначе нельзя. Он проснулся в домике на вершине Зигнаал ван Ботрань в половину первого. Стоял ясный день, и если двигаться точно на восток, велик риск, что его заметятместа обжитые, люди на улицах. Поэтому он свернул на юго-восток, чтобы пролететь над горами, а уже в сумерках изменить курс.