Попив воды, он улегся на кровать, закрыл глаза и попытался умереть. Он хотел сделать это прежде, чем обитатели барака вернуться с работы. Картонку с черным квадратом он поставил на тумбочку, и в скудном электрическом свете она гляделась совсем неплохо, во всяком случае, нейтрально успокоительно, не навязчиво и абсолютно отстраненно от жизни.
Но умереть Позументов не успел: дверь вдруг шумно распахнулась, и вслед за морозными клубами в барак ввалились Кривоедов и старлей. На обоих были белые полушубки, перетянутые ремнями и валенки, подбитые лосиной кожей. Раздался так хорошо знакомый зычный, с площадными нотками, голос Кривоедова:
Гражданин Позументов, с тебя, старый черт, причитается! Дрыхнешь? подошедший бесцеремонно бросил на грудь лежащему Позументову лист официальной бумаги. Хватит сачка давить, люди вгибывают, а ты устроил тут себе санаторий, и Кривоедов уселся в ногах художника, чего раньше никогда и не мыслил себе позволить. С шумом извлек из полушубка пачку «Беломора», продул мундштук папиросы и стал прикуривать.
Позументов взял бумагу и взглянул на нее, но без очков это было бесполезное занятие.
Что это? спросил он, приподнимаясь с подушки. И вопросительный взгляд на заместителя начальника. Тот откликнулся, и неожиданно вполне по-человечески, без рыка и крика.
Тебе, Маэстро, выпала лотерея Тебя сам президент помиловал, причем, возможно, с полной реабилитацией. Поэтому давай заделай нам на радостях гопак и к завтрашнему утру будь готов к отправке. Ио, чудо! Кривоедов впервые улыбнулся, обнажив линейку безукоризненно белых, по-волчьи крупных зубов. И даже рукой потормошил ноги Позументова.
А Позументов, который минуту назад пытался добровольно отправиться к праотцам, от полученного известия и впрямь стал загибаться. Лицо слиняло до портяночного цвета, зрачки помутнели, перед глазами всё поплыло, и он почти потерял сознание. Пока вызывали фельдшера, делали укол, прошло немало времени. Начало смеркаться, в барак ввалилась рабочая смена, и подняла такой гвалт, что Кривоедову пришлось применить власть: он выхватил из кобуры пистолет и трижды выстрелил в потолок.
Вы мне тут, балахвосты, всю симфонию испоганили, заорал он, потрясая «Макаровым», к человеку пришла свобода, а вы тут устроили птичий базар. Хотелось все по-людски, торжественно, так нет же, суки уголовные, берут на прихват
В мгновение, вдруг, над всем базаром простерлась такая тишина, что, наверное, все услышали, как ураганно бьется сердце Маэстро.
Гражданин начальник, обратился к майору Нуарб, от радости люди умирают чаще, чем от горяИ к Позументову: Счас, Казимир Карлович, потерпи, сгоношу чаек и, гарантирую тебеоклемаешься. Можно прочесть? это уже вопрос к начальству. Он взял официальную бумагу и начал вслух читать: По представлению комиссии по помилованию при президенте Российской Федерации, президент В. В. Светлов подписал Указ о помиловании гражданина РФ Позументова Казимира Карловича, который вступает в законную силу после публикации в «Российской газете». Генеральная прокуратура начала проверку уголовного дела Позументова К. К. на предмет его полной реабилитации в соответствии с такой-то статьей уголовного кодекса РФ».
Ну, Маэстро, теперь веришь? спросил со смешком Кривоедов и хлопнул Позументова по острому колену. Держись, а за вчерашнее извини. Не разобрались, а потому извини Ну что, старлей, отдавай команду нашей поварихе, пусть на ужин сегодня замастырит кнедлики или люля-кебаб. Да салатик, желательно зеленый, овощей пусть возьмет из моего резерва Проводы должны быть на высоте. Как считаешь, Маэстро?
А Маэстро, скосив повлажневший взгляд на тумбочку, где лежал никем незамеченный «Черный квадрат», внутренне дивился: как быстро меняются обстоятельстватолько что рядом была бабулька с косой, и вдруг на тебеиди на все четыре стороны Но будучи человеком воспитанным, он не проигнорировал несколько наигранный, а потому и не лишенный лицемерных ноток тон начальства. И не показал вида, что ему противно одно его присутствие в столь торжественную минуту, а потому ответил сдержанно, не теряя достоинства.
Спасибо всем за такое известие. А насчет кнедликов это, гражданин начальник, лишнее, у меня язва, да и ненужные вам хлопоты Я с ребятами отмечусь здесь
Ладно, Маэстро, делай, как считаешь нужным, но завтра к девяти часам будь готов, как говорится, с вещами на выход. Я распоряжусь, чтобы сюда доставили хорошую пайку, но предупреждаюспиртного ни грамма, а то ведь вся хорошая погода может вмиг испортиться Надеюсь, кумекаешь, о чем речь?
Полушубки поднялись, и совсем не по-строевому вышагивая в валенках, покинули казарму.
После укола и крепкого чая Казимир Карлович действительно начал оклемываться. Он сел на кровать и, водрузив на нос очки, стал изучать документ. И по мере того, как взгляд его продвигался по строчкам, из глаз рваными струйками потекла предательская влага. Она вливалась в глубокие морщины и, добежав до подбородка, каплями срывалась с него на бумагу, которая в его руках заметно подрагивала
Кривоедов сдержал слово и к ужину двое вольняшек принесли в барак большой таз нашинкованной белокочанной капусты, винегрет и салат из крупно нарезанных зеленых огурцов, помидоров голландского разлива и колечек синего лука Немного позже была доставлена кастрюля с дымящимися кусками лосиного мясарезультат охотничьего азарта Кривоедова.
Стол соорудили на одной из кроватей, с которой скинули тряпки. Застелили ее листами фанеры, и начали выставлять принесенную начальством снедь. Когда зеки, истомившиеся ожиданием, окружили кровать, из-за их спин вдруг, как джин из бутылки, явился на удивление бесшумный старлей и, ни слова не говоря, водрузил на импровизированный стол двухлитровую бутыль с самодельным ежевичным вином.
Только, Маэстро, без хамства, предупредил старлей, и так же тихой тенью исчез.
А вдруг, это подстава, провокация? вдруг засомневался Остап, на что кто-то из сзади стоящих отвесил ему незлой подзатыльник.
А нам один хрен, что подстава, что ее нет, а за Маэстро можно и в шизо посидеть.
Но когда застолье кончилось, а прошло оно на одном невольничьем дыхании, с зубоскальством и бородатыми анекдотами, и когда все разошлись по своим шконкам, и когда уже две первые, близко склонившиеся к вышкам звезды отпустили свои зеленые лучики в межзвездное пространство, произошло то, чего Позументов больше всего боялся. А боялся он непредвиденного случая, который во все времена круто меняет судьбы не только людей, но и городов, государств и всего космического миропорядка. В том углу, где стояла койка женоубийцы Васи Клочкова, вдруг раздался душераздирающий вой. Словно кому-то тисками защемили детородный орган. И в миг в бараке начался страшный переполох и крики: «У нас жмурик! Клочков, сука, себя порешил!» Затем другой вопль: «Маэстро, тут загибон идет, гони сюда!»
Позументов понял, что его завтрашнее путешествие домой может быть отменено и, глотая натекшую под язык горькую слюну, поспешил туда, куда уже прошерстили Кривоедов со всей своей лагерной свитой, врач, вольняшки с носилками. Да бесполезно было спешить, все уже было кончено.
Компанию Маэстро составил Нуарб, со сна еще не врубившийся в серую реальность, а потому бестолково приговаривающий: «Таких пикадоров надо еще до рождения мочить, это какую же подлянку он тебе, Карлович, сыграл»
Но их к месту самоубийства даже не подпустили. Подошедший Остап Приживальский с невозмутимым видом возвестил: «Крышкой от шпрот сделал себе харакири Конечно, мразь был этот Клочков, но за этот поступок заслужил хоть какое-то уважение. Не хер коптить небо после того, что сотворил с бабой. Может, она и последняя про блядь, так беги, а не удавливай собственным галстуком»
Когда труп Клочкова унесли, Кривоедов подошел к стоящему у окна Позументову, наблюдавшему за воронами, не поделившими какой-то добычи. И в последнем мерзавце, бывает, просыпается росток сострадания. Пророс он видимо, и в майоре. Заметно волнуясь, он вдруг заговорил:
Ты знаешь, Маэстро, я сегодня не мог заснуть, все о тебе думал Вечером прочитал твое дело да плюс бумагу, которая из Москвы для служебного пользования и понял Ни за понюшку сидишь А это ЧП пусть тебя не беспокоит, мужик от непонятки самого себя положил, туда ему и дорога Не сегодня так завтра, все равно случилось бы, он не первый и не последний. Кривоедов постучал мундштуком папиросы о подоконник, закурил свой «Беломор», и довольно твердым, неожиданно проникновенным голосом изрек то, чего от него Позументов и во сне не ожидал бы услышать. Казимир Карлович, ты меня прости, я ведь тоже виноват, что ты тут за так парился Ты пойми, у меня две тысячи гавриков и в судьбу каждого не вникнешь Да я и не суд, моё дело сторожить, а не судить. Как человек, я тебе очень сочувствую. Но одно обстоятельство в твоем деле меня не на шутку заинтриговало. Я человек неверующий, а значит и не суеверный, но когда я читал твои показания о какой-то роковой взаимозависимости Солнечной системы и «Черного квадрата», меня, признаюсь, оторопь охватила Ты же от этого не отрекся, значит, ты не излечился от своего бреда, и должен находиться в сумасшедшем доме. А тебя вдруг признают вполне дееспособным, с какими-то мизерными психическими отклонениями и сажают в «здоровую тюрьму». По явно сфабрикованному делуспекуляция ворованными произведениями искусства Ты же коллекционер и продавал не чужие картины, а свои, так в чем же спекуляция? А то, что купил краденное, так не твоя вина