Вот именносфабриковали Но боюсь, майор, если я сейчас тебе скажу то, что я тогда говорил журналистам, врачам и даже физикам, которые занимаются квантовой теорией, ты тоже скажешь, что я шиза и разговора не получится Впрочем, мы, кажется, уже поговорили
Странно, раздумчиво сказал майор и приложил ладонь, к схваченному изморозью окну. А при чем тут художник Малевич? Если честно, я о таком даже не слыхал, а вот о «Черном квадрате» где-то читал
Вообще-то «квадратов» несколько, есть еще квадраты красный и белый, но это дела не меняет. Маэстро на мгновение задумался. Речь идет о самом первом квадрате, написанным в 1913 году Кстати, как мне рассказывал отец, первоначально эта картина называлась не квадратом, а «четырехугольником». Это потом Малевич ее зашифровал «ЧК», что могло означать, как «чрезвычайная комиссия», то есть ВЧК. И я, когда попал сюда, в лагерь, дал себе зарок ни словом, ни намеком об этом «Квадрате» не вспоминать Одно дело, когда «бредишь» на свободе, совсем другоев лагере, среди неоднозначного контингента. Это могут подтвердить все, с кем я сидел. Да, я рассказывал об искусстве вообще, о художниках, кражах картин, о чем вы знаете и за что задали мне взбучку, а вот о «Черном квадрате» ни слова, ни полсловаПозументов осекся, словно что-то потерял, но вопросительный взгляд майора как бы подтолкнул его продолжить разговор. Но вчера неожиданно все изменилось, не только в мыслях, но и в ощущениях, и я вновь вернулся к этой теме Словно, меня кто-то сзади подтолкнул Как бы напомнил, что угроза не миновала, а наоборотнарастает, а я бездействую
Ага, ясно, у майора вдруг пропал в глазах интерес к собеседнику, а про себя он подумал: «Ну, чистый шиза. А я-то, рассупонился, подумал, что без вины виноватый Чистый маньяк, но разговор с ним надо кончать все же без грубости. С больными нужно поделикатнее И без того мужик обижен судьбой» И майор нейтрально произнес: Ты, Маэстро, не расстраивайся, спокойно поезжай в Москву, оформи пенсию, а когда получишь реабилитацию, тебе, возможно, вернут конфискованные картины.
Нечего возвращать, все было распродано в первый же год на аукционе, уплыло в чужие руки и по дешевке
Ну, ничего страшного, может, тебе без картин, без этого коллекционистского ажиотажа даже спокойнее будет. Годы как птицы, ты же понимаешь, о чем я
К ним подошел старлей и взглядом дал майору понять, что к нему есть разговор. В лагере офицерам не принято вести беседы в присутствии зеков.
Извини, Маэстро, дела, и майор, погасив в стоящей на подоконнике консервной банке папиросу, отошел со старлеем в сторону.
Товарищ майор, в лагере что-то назревает, зеки кучкуются, ощущается какой-то нехороший накал настроений. Я отдал распоряжениям нашим операм прокрутить ситуацию
А на чем основываются твои подозрения? спросил майор.
Пожалуй, ни на чем конкретном, на ощущениях И не у меня одного, начальник второго отряда озабочен тем же А разве вы, товарищ майор, ничего не чувствуете?
Я чувствую, что все здесь помаленьку сходят с ума. Пошли в контору, соберем пятиминутку, обговорим ситуацию. Майор кинул взгляд на стоящего по-прежнему у окна Позументова и широким шагом направился на выход. За ним, чуть отставая, шустрил старлей с не на шутку насупленными бровями и почему-то сжатыми кулаками.
А за окном, между тем, победу одержал старый, с потрепанными крыльями ворон: он изловчился и отнял у своего пернатого собрата добычу. Но когда с помощью лапы и черного клюва ее раскурочил, оказалось, что это всего-навсего кусочек фольги, занесенной в зону какими-то вольными ветрами «Быть может, и у меня такая же пустая фольга», подумал Позументов и отошел от окна.
Вечером у них с Нуарбом состоялся разговор. Они пили чай, и что-то в их настроении было уходящим. Да, собственно так и было, утром Казимир Карлович вылетит из ржавой клетки, оставляя после себя маяту лет и сирость прозябания.
Когда ты освобождаешься? спросил Позументов.
В июле этого года.
Прекрасно А куда думаешь направиться?
Пока не знаю, но скорее всего Москву не миновать Там у меня пиковый интерес по имени Мария
Магдалина? Которая тебе не пишет?
Ни единого отклика на мои триста посланий Поеду, разберусь
Будешь в Москве, постарайся найти меня, вот мой адресМаэстро протянул листок Нуарбу и тот сразу же его прочитал.
Патриаршьи Пруды, Патриаршьи Пруды Где я об этом читал? Улица Большая Садовая, дом 10 Вспомнил! Нуарб хлопнул себя по лбу. Это же Мастер и Маргарита дом, в котором отстреливался кот Бегемот
Да, это так. Когда-то мой отец был очень дружен с Булгаковым, который с 1921-го по 23-й год снимал у нас квартиру В его романе она проходит, как квартира 302-бис Писатели так поступают частокакую-то деталь берут из реальной жизни, вплетают в сюжет и это усиливает эффект восприятия Но дело не в этом, надеюсь, у меня еще сохранились какие-то связи и, возможно, я помогу тебе с устройством
Спасибо, Казимир Карлович, за заботу, но обещать не могу. Во-первых, до звонка еще далеко, а во-вторых, жизнь так складывается, что не всегда приходится идти прямыми путями
А вот это зависит только от нас. В тебе живет инстинкт понимания живописи, прекрасного, ты восприимчив к возвышенному Однажды я наблюдал, с каким интересом ты смотрел в альбоме на картины великих мастеров. Ты просто глазами пожирал их! А если бы ты увидел оригиналы Это не поддается представлению. И заметь, каждое произведение искусства имеет свое эхо. Если оно возвышенное и доброе, то и эхо у него такое же Темное и недоброе, наоборот, оборачивается для всех темнотой и разрушением Впрочем, пока это трудно осознать, но не исключаю, что наступит момент, когда ты со всей очевидностью в этом убедишься.
В третьем классе я занимался в кружке рисования и однажды на каком-то южном курорте заходил в музей, видел картины Айвазовского
Значит, это была Феодосия В тумбочке возьмешь мой эскиз «Черный квадрат» Но я не хотел бы, чтобы памятью обо мне осталось это. Отнесешь его в котельную и бросишь в огонь, от греха подальше
С этим не будет проблем, только я не понимаю
И не надо, сделай, как говорю, это моя обязательная просьба
Около десяти вечера заявился старлей и принес все документы и пропуск, помеченный завтрашним днем. Позументов держал его в руках и не испытывал абсолютно никаких эмоций. Характеристика положительная, справка об освобождении, денежный начет Конечно, маловато, но на первое время хватит
Потом было что-то вроде собрания. Зеки обступили Маэстро, и каждый пытался сказать ему что-то ободряющее. Остап попросил позвонить с воли матери, которая уже полгода не отвечает на его письма. Другой заключенный дал Позументову письмо для отправки в Генеральную прокуратуру, ибо, как ему кажется, все его обращения в нее где-то по дороге теряются Обменялись адресами, телефонами, которых за давностью лет у многих просто уже не было Пустой ритуал Абсолютно пустой, ибо утром, когда с вещмешком, в бушлате и в шапке-ушанке, тесемки которой были завязаны под подбородком, поскольку лагерный градусник показывал ниже 30, Позументов прошел все процедуры на КПП и вышел во двор, где его ждал старенький с обледеневшим кузовом ЗИЛ, все и случилось.
С помощью Нуарба и Остапа он уже переваливался в кузов, когда неожиданно руки и ноги его обмякли, и поддерживающие его зэки вдруг невольно ощутили тяжесть неподатливого и, судя по всему, уже не управляемого сознанием тела. Они оттащили Маэстро от машины и положили на снег. Лицо Позументова был бледно, с желтыми разводами под глазами, дыхание стало прерывистым, а рот скрутила судорога. Он пытался что-то сказать, но ни Ну арб, ни Остап его не понимали и суетились в великой растерянности.
Прибежавшая фельдшерица, взглянув на бедолагу, покачала головой и велела нести его в санчасть. Пока ждали машину из районной больницы, пока делали электрокардиограмму, Позументов уже наполовину был труп.
Весть о его несостоявшемся освобождении разнеслась по лагерю, и вскоре у дверей санчасти появился вор в законе Зураб Сухумский, принесший швейцарское лекарство, которое ему передали с воли, когда он со стенокардией валялся на той же убогой койке, на которой сейчас доходил старый зек. Прибежали другие, всем хотелось поучаствовать, выразить сочувствие, но фельдшерица никого к больному не пустила и орала как сумасшедшая, как будто от ее крика больной мог вмиг поправиться.