«Не в моих силах сейчас помочь тебе, дочь моя. Но все, что нужно, у тебя от меня есть. Благословляю».
Четери снижался, а Ани кричала ему: «Быстрее!» Перед ними в небеса редкими толчками изливался гигантский фонтан силы, растекаясь по небу. Выглядело это так, будто на каменной равнине стояла огромная прозрачная переполняющаяся чаша, на узком дне которой цвел сверкающий терновник, шагов пятьдесят в поперечнике. Спутанный, переплетенный, как хрустальные жилы с огоньками-цветами.
Вокруг этой чаши, опустив головы, сидели сотни драконов. Было страшно тихо только с очередным всплеском изредка гулко вздрагивала земля.
Четери опустился на песок, вытянул крыло и Ангелина сбежала по нему, даже не оглянувшись на сдержанный рев, раздавшийся при ее появлении. Вгляделась в хрустальные заросли.
В сердце разливался страх. Терновник цвел чудесными белыми цветами, которые пахли сладким молоком и ванилью и она сразу возненавидела этот запах. Запах насмешливой, снисходительной смерти.
Нории она не видела. Но он был там. В центре. Где стихия Жизни была плотной, как молоко, и сворачивалась перламутровыми жгутами, яростно выбрасывающимися в небо.
Я не могу пройти дальше, женщина, раздался позади неживой голос Мастера клинков. Никто из нас не может коснуться терновника.
Дай мне свое оружие, попросила Ангелина сипло и вытерла вспотевшие ладони о рубаху.
Четери выдернул из воздуха светящийся клинок и протянул ей. Никогда еще его оружия не касалась женская рука.
Пусть боги помогут тебе, тихо сказал он. И покачал головой от очередного изумления, когда она с трудом, но ухватила клинок слишком тяжелый для хрупкой Рудлог, и побрела вперед, волоча его по песку.
Драконы гудели, раздраженно царапая камень равнины когтями, стучали хвостами. Пронзительно, плачуще закричала одна из дракониц Огни, и вслед за ней завыли остальные.
Красная принцесса не дрогнула и не обернулась.
«Замолчите», приказал им Четери, и над пустыней снова стало оглушительно тихо. Он опустился на песок, скрестил ноги и закрыл глаза. Потянулся сознанием к умирающему: Нории был глух от боли и не откликался. Свеча его жизни мерцала уже едва заметно. И Чет, чувствуя, как пронзают его невидимые иглы, вдыхая и выдыхая воздух и сжимая кулаки, ушел в транс и открылся, делясь своей силой с другом, разделяя с ним его боль.
Раньше было бы милосердием дать ему умереть. Но не сейчас. Сейчас он ничем не может помочь слишком долго принимавшей решение женщине. Только подарить ей немного времени. Насколько его ставшего Владыкой смешные недели назад хватит.
Молчащие драконы видели, как приблизилась красная принцесса к терновнику слишком маленькая, слишком слабая на фоне зарослей и бьющей в небеса стихии. Засветились тревожно белые цветы, замерцали в ночной тиши а она неумело, неуклюже подняла клинок и обрушила его на заросли.
Раздался звон, и полетели вниз осколки. И она ступила дальше, прямо на них, раня ноги, снова размахнулась и ударила.
От крови ее плавилось стекло, растекаясь раскаленными лужицами, а Ангелина рубила, не обращая внимания на боль в плечах, на летящие осколки, режущие ее руки и тело.
Медленно, как же медленно. И как много еще рубить.
Она вся была как напряженная струна. Отстранилась от боли и только считала шаги.
Пять. Шесть.
Сколько нужно сделать до центра? Двадцать пять? Тридцать?
Толстые стебли, острые шипы, цветы, глядящие на нее тысячами глаз и пахнущие ванильной смертью.
Семь. И восемь.
Рукоять скользила в израненных руках, по лицу текла кровь. И долго, слишком долго не слышно было очередного удара сердца.
Девять.
Страх шептал: «Все, конец». Страх делал руки слабыми, страх говорил ей: «Нет, не успеешь».
«Я успею. Я Ангелина Рудлог!»
Страх поднимался перед ней толстыми хрустальными стеблями. Принцесса, слизывая с губ текущую по лицу кровь, снова размахнулась и обрушила удар на переливающийся ствол, но он не разбился только щербина осталась. И она с криком била еще и еще, пока не заорала от ярости вывихнула запястье, а стебель был иссечен всего наполовину.
Под ногами едва заметно дрогнула земля.
Ани отбросила оружие, расставила руки и обернулась огромной чайкой. И поднялась в воздух.
Нории был в самом центре до плеч оплетенный страшной лозой, поднятый над землей, с раскинутыми руками, с безвольно запрокинутой головой, будто его торжественно несли прямо в небесные чертоги. По шее его поднималась тонкая плеть, впивалась иглами, и все ближайшие побеги были красными от крови, и цветы на них светились так ярко, что видно было хрустальное переплетение глубоко под телом живое, змеящееся, оскалившееся тысячами игл.
Чайка зло закричала-заплакала, обернулась прямо в воздухе и рухнула в ванильную сладкую смерть. К нему, на него, обхватывая его руками и чувствуя, как пронзают тело шипы. Потекла красная кровь, смешиваясь с его кровью и слезами, и зашипели, обугливаясь, побеги терновника, расступились, откинув ее на обнажившийся камень. Не отпускал дракона терновник а вокруг Ангелины, пытающейся подняться на ноги, расцветали новые цветы, освещали маленькую женщину, скользящую израненными ладонями по булыжникам. И она снова поднялась, шагнула к Нории и принялась голыми руками ломать ветви, отдирая их от тела. Но она ломала а побеги снова бежали вверх, впиваясь в дракона, на котором уже места живого не было; она билась а все пышнее цвел сладкий цветок.
И Ани в ярости остановилась, оглянулась на равнодушные цветы, на поднимающиеся выше ее головы заросли. Внутри заворочался дикий огонь, и она зашипела от невозможности выдержать его жар.
Отпусти! заорала она и полыхнула огнем в стороны: пламя текло с ее рук, выжигая хрусталь, и страшных сил стоило удерживать его, чтобы не коснулось оно Нории. Отпусти!
Две стихии столкнулись равные, не уступающие друг другу: там, где оседали пеплом побеги, поднимались новые, пытались подобраться к дракону.
Нет! кричала она в исступлении. Не дам! Отпусти!
Бушевал над пустыней огненный столб, и пламя выплескивалось из чаши с ревом, и драконы один за другим вставали вокруг не приходящего в себя Четери, накрывали его щитами. А Ани слабела от потерянной крови, от усталости, и не сдавался божественный терновник.
Она упала. Иссякла.
И снова зазмеились по почве хрустальные побеги, подбираясь к дракону. И насмешливо, приторно запахло ванилью, пробивающейся сквозь гарь.
Нет, прошептала принцесса упрямо и подползла к Нории. Прислонилась к его ногам, вцепилась скользкими ладонями. Не отдам!
Застонал у края чаши Четери, и изо рта его потекла кровь. Он сделал булькающий вздох, уперся ладонями в землю и замер, не открывая глаз. И земля содрогнулась.
Меня, меня возьмите, почти теряя сознание, шептала принцесса окружающим ее и дракона, нависающим вокруг цветам. Они расплывались то ли от слабости ее, то ли от слез. Добровольно отдаю кровь свою сильную не навредит вам боле слово даю отцом своим клянусь
Глаза ее белели, и губы, покрытые запекшейся кровью, цветом сравнялись с лицом.
Только отпустите отпустите берите меня
И закричала от боли, когда первый из побегов коснулся ее ступни, впился шипами и полез вверх. И ринулись за ним другие, поверив в уязвимость почти уничтожившей их женщины. Прошили тонкую кожу, подняли Ани ввысь и назад, далеко от дракона, и замерцали, поглощая огненную кровь.
Четери рухнул набок, заскреб пальцами по земле, силясь вбить в истончающуюся нить жизни как можно больше силы.
Где-то далеко, в Тафии, проснулась от страха его жена, Светлана.
Дрогнула земля.
Начали осыпаться побеги вокруг Нории, опуская его на землю.
И он открыл глаза. Багровые, пламенеющие, дикие. Зарычал, опускаясь на землю, и обернулся в дракона, и страшной пастью своей и лапами начал крушить, топтать терновник вокруг себя, пробираясь к принцессе.
«Успела».
Ангелина всхлипнула, чувствуя, как шипы подбираются под сердце, и потеряла сознание.
И не видела, как тонкой красной нитью струящаяся внутри побегов ее кровь вдруг полыхнула и выжгла все вокруг, опалив Нории перья и оскаленную морду.
Как он перекинулся обратно в человека, и, шатающийся, покрытый ожогами, поднял ее из пепла, и побрел к краю выжженной чаши, прочь от обугленного алтарного камня.