Одиссея Джоанны Кинг - Анна Завгородняя

Анна ЗавгородняяОдиссея Джоанны Кинг

ПРОЛОГ.

 Машина ехала по дороге. Крупные дождевые капли били в стекло, стекая ручейками вниз, а я, сидя в салоне, проводила пальчиком по внутренней стороне стекла, вдоль дорожек, оставленных этими слезами неба, как называла их моя мама. Мне было двенадцать.

 Родители сидели. Я устроилась между ними, спиной к лобовому стеклу, упёршись коленями в сидение. Да, не совсем удобно, но я часто сидела именно так, чтобы наблюдать за огоньками фар догонявших и обгонявших нас автомобилей. На переднем месте, рядом с нашим водителем, грузным мужчиной по имени Хью, расположился папин телохранитель. Молчаливый здоровяк, мистер Джеральд, вел какую-то беседу с моими родителями, но я не прислушивалась к их разговору, а думала только о дожде. И о том, что завтра, если на улице установится солнечная погода, папа и мама поведут меня в зоопарк, куда обещали сводить еще на прошлой неделе. И вот, кажется, мне должно было повезти, потому что, как говорила моя мама, после дождя всегда бывает солнце.

 Автомобиль набирал скорость. Мимо, в боковых окнах, мелькали фонари и отражатели, установленные вдоль дороги. До города от отцовской резиденции было довольно долго добираться, но, слава Богу, за его пределами пробок на дороге не было.

 Джоан, давай-ка, сядь нормально,  сказала мне мама.

 Ну, мама,  заскулила я, не желая отрываться от созерцания темного шоссе, проплывающего за окном в обрамлении желтых и красных огоньков машин. Отвела руку, чертившую на стекле дорожку, повторяя ее за стекающей дождевой каплей.

 Никаких, но,  твердо произнесла мать. Когда я села рядом, свесив вниз ноги, она пристегнула меня и, улыбнувшись, сказала:

 Вот так-то лучше.

 Ой, да что может случиться,  фыркнула я недовольно.

 Так положено,  сказала мне мама в ответ.

 Это были ее последние слова.

 Через несколько секунд я увидела яркий свет, ударивший в лобовое стекло. Затем последовал странный звук, словно что-то разорвалось рядом. Хью ударил по тормозам, и машина завертелась как юла. Нас подбрасывало, вертело, швыряло целую бесконечность. Кажется, я кричала, но сейчас точно не могу это утверждать. Помню только, что в какой-то миг машина остановилась, ударившись о невидимую преграду. Маму выбросило вперед и она, вылетев, разбила своим телом переднее стекло. Рядом глухо ухнуло, кто-то вскрикнул, застонал. Меня мотнуло вперед, но ремни безопасности удержали меня на месте, больно впившись в тело. Весь воздух словно выдавило из легких, и я застыла, глядя перед собой широко распахнутыми глазами, еще толком не понимая, что произошло.

 За страшным ударом последовали сдавленные хлопки. Окна в авто, казалось, лопнули, взрываясь мелкими осколками стекла. Падая на дно машины, на опустевшее с левой стороны сидение, на мои волосы. Я почувствовала, как по щеке потекло что-то горячее. Кровь. Но чья? Моя, или кого-то из находящихся рядом? Боли я не чувствовала. Отец схватил меня и обнял своими большими руками, словно ограждая от всего мира, а потом его внезапно рвануло в сторону. Он нелепо дернулся и обмяк, придавив меня своим телом. Стало трудно дышать. Я стала дергаться, пытаясь освободиться от отца, навалившегося на меня. Казалось, он уснул или потерял сознание, а мне было нечем дышать.

 Папа!  прохрипев, я толкнула его в плечо. Отец сполз с меня. Его голова запрокинулась вверх, словно он хотел на меня посмотреть напоследок. Он молчал, глядя на меня странно широко распахнутыми глазами. Взгляд словно остекленел и пугал меня до дрожи. Я огляделась. Хью лежал лицом на руле. Одна его рука была вывернута под неестественным углом, а из раны на лбу стекала струйка крови. Джеральд наполовину торчал из разбитого лобового стекла, раскинувшись на капоте. Наверное, он бы вылетел из машины следом за мамой, но ремни выдержали немалый вес мужчины, запутавшись каким-то образом в его ногах. Когда загорелась машина, я уже вопила во всю мощь, задыхаясь от собственного крика и от осознания, происходящего. Едкий дым заполнял легкие, а я все кричала и кричала не в силах остановиться, потому что уже поняла, что произошло и что с моим папой.

 Там ребенок,  вдруг услышала я чей-то голос. Завертела головой, не переставая кричать, когда в разбитом боковом окне появился темный пугающий силуэт. Какой-то мужчина возник прямо из темноты около дверцы и попытался открыть ее. Лица человека я не видела, а когда он выломал дверцу, я уже едва могла открыть глаза.

 Жива!  крикнул кто-то.

 Я не знаю, что это было, шок или отравление дымом Что в тот день застило мне глаза.

 Я не видела человека, спасшего меня, того, кто вынес меня из автомобиля, который взорвался спустя две-три минуты, как меня положили на мокрую траву.  Я помнила только его руки. Сильные и теплые, чем-то так неуловимо похожие на отцовские. Дождь бил в лицо. Беспощадный и удивительно холодный. Мужчина, спасший меня, склонился надо мной. Черты его лица расплывались, хотя я старательно пыталась разглядеть его, узнатьзапомнитьи не смогла.

 Уходим, уходим,  услышала я громкий крик и, приподняв голову, разглядела темные силуэты людей, убегающих во тьму Больше я не помнила ничего. Темнота поглотила все вокруг. Подхватила в почти ласковые объятия, даря покой и мгновения без боли.

 Когда спустя какое-то время я очнулась в больничной палате, то увидела сидящего рядом с моей койкой дядю Чарльза Уорда. Поверх его дорогого костюма был накинут зеленый больничный халат. Увидев меня, он улыбнулся, но как-то печально. А потом, уже от него я узнала, что осталась одна.

Глава 1.

 С вершины горы открывался прекрасный вид на мерцавшее внизу широкое озеро, похожее на бескрайнюю гладь, обрамленную каймой густого темного леса. Холодный ветер трепал мои волосы, касался, кусая, кожи, а я сидела на самом краю пропасти и смотрела на полет птиц. Они медленно парили в потоках воздуха, распластав широкие крылья. Пара хищников, высматривавших добычу, а я любовалась их полетом, пока они не скрылись вдали, превратившись в две маленькие черные точки. Небо на такой высоте было невероятного синего цвета. Глубокое, как дно океана и, казалось, стоит поднять вверх руку, сможешь прикоснуться к перистым облакам, проплывающим мимо Но это было обманчивое ощущение. Здесь на высоте воздух был разряжен, и мне дышалось тяжело, но все равно я чувствовала себя на вершине мира свободной, как никогда ранее в своей жизни. К сожалению, продолжалось это недолго.

 Уединение нарушил чей-то голос, донесшийся как будто издалека. Я вздрогнула и посмотрела вниз, когда голограмма заснеженной вершины дернулась и пропала, обнажив реальность, в которой я сидела на тренировочной возвышенности, перевязанная страховочными тросами, а деревянный пол спортивного зала находился от меня на расстоянии не более чем десяти метров. Человек, выключивший голограмму, также отключил и иллюзию ветра и давящей высоты. Дышать сразу стало легче.

 Мисс Джоанна,  услышала я голос. Вздохнув, недовольно поджала губы. Я прекрасно знала того, кому это голос принадлежал. Дражайший дядюшка Чарльз, чтоб ему И, как всегда, заявился без предупреждения и приглашения. Бестактность, которую он позволял только по отношению ко мне, оправдывая все нашими родственными отношениями. Иногда мне казалось, что дядя забыл о том, что я давно выросла и мне уже не двенадцать. Тот возраст, когда я попала под его опеку. Но игнорировать Чарльза не стоило. Все равно не уйдет. Будет упорно стоять внизу, пока не донесет до меня свои мысли или новости.

 Уже спускаюсь,  ответила громко и спрыгнула вниз. Страховочная веревка удержала меня от падения, и я зависла всего в метре от пола, оттолкнувшись от искусственной скалы, куда меня понесло по инерции. Провисев несколько секунд, отстегнула ремни безопасности и спрыгнула на пол.

 Чарльз Уорд стоял в двух шагах от меня и, сложив руки на груди, улыбался в усы. Он был достаточно коренастым крепким мужчиной, среднего роста. Ухоженный, всегда одетый с иголочки, с короткими каштановыми волосами и тонкой полоской усиков над верхней губой. Полоской, которая меня отчего-то сильно раздражала в его облике. Темные глаза родственника пробежались по мне, обшаривая, с ног до головы, и я невольно сморщилась от этого взгляда, показавшегося мне словно прикосновение чего-то приторно-липкого к телу.