А то, что именно я спасла их всех от казни
А вот это они предпочтут не вспоминать. Память у них хорошая, но избирательная.
Я вздохнула. Я предпочитала думать о людях хорошо, но не тогда, когда это могло стоить мне головы или свободы.
И, в любом случае,добил меня Кей,кто бы ни стал регентом, один из этих двоих, или вообще кто-то третий, все начинания вашего супруга пойдут прахом. Все реформы его величества Тайрена, над которыми вы работали вместе, будут тотчас же отменены ради возвращения к обычаям предков. Хотите вы того, или нет, но продолжить начатое им можете только вы.
И вот куда тут денешься с подводной лодки? Если меня сместят или я сама откажусь от дел правления, то самое лучшее, на что я могу рассчитыватьболее или менее комфортное заключение. А то и тихая смерть где-нибудь подальше от столицы, стандартная участь лишившихся власти правителей. Как говорит поговоркаоседлавши тигра, трудно спешиться.
Проклятье! Я вскочила и прошлась по комнате, одновременно разминая ноги и в который раз обмусоливая идею. Мне позарез нужны свои люди. Люди, которые будут обязаны только мне; люди, которые слишком много потеряют от моего падения и потому будут мне верны. Способ был, давно проверенныйподнять кого-нибудь из низов. Но если я примусь назначать выскочек на ключевые посты, мне для этого неизбежно придётся подвинуть тех, кто занимает их сейчас. Знатных, именитых и влиятельных, которые и так-то мной не слишком довольны. Что рискованнейпоссориться со старой аристократией или оставить всё как есть?
Я снова глянула на ни в чём не повинную картину, как на личного врага, и уселась за стол. Переживания переживаниями, а документы сами себя не прочтут.
В колыбельке мирно посапывала девятимесячная девочка. На днях у Хиотар прорезались первые зубки, и она задала жару присматривавшим за ней женщинам, так что теперь все дышали через раз, опасаясь разбудить наконец-то спокойно спящее чудо. Я осторожно коснулась губами лобика моей младшей дочери. Когда повитуха сказала, что родилась девочка, моей первой мыслью было «Тайрен бы огорчился». Он-то по своему обыкновению ждал сына. Имя малышке мне пришлось давать самой, и я назвала её Небесный цветок.
Увы, в полной мере насладиться радостью материнства мне теперь было не дано. Первое время дочку регулярно приносили ко мне кормить, но подстраивать моё расписание под потребности ребёнка оказалось слишком сложно. Промучившись пару месяцев, я сдалась и приказала найти Хиотар кормилицу. Теперь мне не было нужды прерывать совещания и аудиенции ради малышки, вот только видеть её я практически перестала, ибо когда я всё-таки вырывалась её навестить, Хиотар либо уже спала, либо капризничала, противясь попыткам няни её укачать. Оставалось довольствоваться ежедневными подробными докладами:
Сегодня её высочество почти час провела в ванне, не желая вылезать. Смеялась, плескалась водой и кусала деревянную уточку. Кушала хорошо, спала два раза по половине часа. Опрелость уже почти прошла, мажем каждый раз этой новой мазью, помогает.
Замечательно,кивнула я.С животиком проблем нет?
Хвала Небесам, всё благополучно. Мы молились Чадоподательнице, и вот уже целый месяц не было вздутий, и её высочество хорошо какает
Я снова покивала, хотя в божественную помощь до сих пор верила плохо. Но, может, и правда сделать вклад? В столичный храм, и в мой, тот самый, что был построен по обету в честь рождения Шэйрена. Вреда точно не будет, а лишний раз продемонстрировать благочестие даже полезно.
Остальные дети тоже спали. Сопел набегавшийся сегодня Ючжитар, Шэйрен свернулся клубком под одеялом, так что его и не сразу было видно. Лиутар спрятала что-то под подушку, кажется, куклу. Я улыбнулась, вспомнив, как на Новый год подарила ей ослика, и Ючжитар, завистливо сопя, сообщил, что мужчинам ослы не нужны, у них с Шэйреном будет по коню. Потому что папа обещал. Шэйрен мрачно напомнил, что отец-государь уже умер, но я заверила, что у них, когда они вырастут, будет много лошадей.
Смерть отца дети пережили довольно спокойно. Лиутар, его почти и не знавшая, явно досадовала, что снова придётся отстаивать на коленях. Шэйреня иногда почти забывала, что он приходился Тайрену не сыном, а братомтолько уточнил, кто теперь император, Ючжитар? И мы останемся во дворце, а не уедем в монастырь, как тётушки Шэйн и Чжан? В остальном он тоже не высказал особенного огорчения, и если и переживал, то скорее от разлуки с тётушками. А вот Ючжитар потом ещё долго спрашивал меня, когда же вернётся папа, заставляя снова и снова повторять, что этого не будет. Тайрена после нескольких недель пути хоронили в закрытом гробу, потому тела отца он не видел, и, кажется, так толком и не поверил в его смерть. Плачущим сынишку я, правда, тоже не видела, но я в те дни его вообще почти не видела, будучи, как положено примерной вдове, занятой оплакиванием супруга и бдением у его гроба. Рабочий стол стоял в том же покое, бесконечные бумаги на нём пропитывались вездесущим запахом погребальных благовоний. Как я ухитрилась пережить то время, не слечь с нервным срывом и даже не испортить молокосама не понимаю.
Хорошо, что не приходилось держать всё в себе, как это обычно бывает в придворной жизни. Плакать было можно, плакать было нужно. Подготовка к погребению затянуласьпришлось ждать, пока ударными темпами достроят только-только начатую императорскую гробницу. Тайрен удовольствовался куда более скромной отделкой своего последнего пристанища, чем его отец. Но вот наконец таблички с его посмертным именем Уэн-ди были помещены в храм Лучезарной гробницы и Императорское Святилище Предков, и жизнь вошла в русло обыденности. И всё равно то и дело что-то напоминало о нём. В первые месяцы мне иногда казалось, что я узнаю его среди спешащих придворных или даже евнухов, хотя там не было никого настолько похожего. Не переживи я что-то подобное в подростковом возрасте после смерти бабушки Веры, решила бы, что схожу с ума.
Но хорошо, что я переехала в Западный дворец. В Полудне воспоминаний было бы ещё больше.
В моих покоях было тихо. Служанки помогли мне раздеться, после чего я отослала их и вытащила из книжного стеллажа тонкую книжицу голубоватом переплёте. Первое, что я сделала, когда глубокий траур кончился и стало возможно не просто следить за текучкой, а издавать новые распоряжения, это приказала позвать учёных из Института Распространения словесности и Академии дворца, чтобы дать им приказ: собрать все когда-либо записанные стихи его покойного величества и издать их одним сборником. Львиная доля тайреновых стихов хранилась у меня, но учёные и архивисты, перерыв впечатляющие залежи бумаг, благо в архивах ничего просто так не выбрасывалось, а, напротив, аккуратно учитывалось, наскребли ещё с дюжину стихотворений. И всё равно их было до обидного мало. Ценить свой поэтический дар мой муж так и не научился.
Мы сразу же дадим задание переписчикам,уверили меня.Всё будет готово в ближайшие дни. Тридцати экземпляров хватит?
Огромный тираж для рукописных книг, вздохнула про себя я. Да и зачем больше? Всё равно читать тут может главным образом верхушка: чиновничество, аристократия, купечество, учёные мужи. Не так уж мало, но в размерах страны хорошо если десяток процентов наберётся. Сложность освоения грамоты, дороговизна образования и книг не способствовали распространению просвещения. Эти тридцать экземпляров пойдут в дворцовую библиотеку и в собрания императорских резиденций, возможно, в крупные храмы и монастыри. Остальные книгочеи, желающие иметь у себя императорскую поэзию, закажут её своим переписчикам. Для распространения книг в массы они должны стать доступнее по цене и массовости изготовления. Бумага тут уже есть, вот изобретут книгопечатание
Стоп. А зачем ждать милостей от природы? Почему бы не изобрести велосипед? До сих пор я не пыталась прогрессорствовать в техническом смысле, если не считать робких попыток внедрить вязание, так и заглохших, когда мне стало не хватать времени. В первую очередь потому, что, будучи сугубым гуманитарием, просто не знала, что такого полезного сюда можно привнести. Но тут-то особой подкованности и не надо, для начала хватит и моих знаний о самодельных печатных прессах у реконструкторов, а дальше, методом проб и ошибок дойдём и до печатного станка.