Когда-то давно, несколько тысяч лет назад, этот остров был голым камнем, монолитом, поднимающимся из холодных вод озера. После смерти Михаила Бермонта прямо из скалы посреди острова выдолбили тяжелый саркофаг и положили туда почившего короля.
А через несколько лет из-под могилы поднялась яблоня. Необычная, с шестью стволами, оплетшими тяжелую гробницу великого короля и снова соединившимися над ней. Яблоня пошла в рост и вширь, подняла саркофаг на высоту нескольких человеческих ростов, пробила корнями камень, уйдя куда-то в неведомые глубины, и раскинула свою крону над островом. Саркофаг и сейчас был виден высоко над землей, мерцающий зеленью, как огромный неограненный изумруд в древесной оправе.
До яблони оставалось несколько десятков шагов, когда давление гнева стало невыносимыми Бермонт рухнул на колени, склонил голову.
Верни ее мне, произнес он громко, отец. Я виноват; накажи, как посчитаешь нужным. Только верни ее.
Остров завибрировал от нутряного земляного рычанияи заревели, расходясь к берегам озера, поднявшиеся высокие волны. Громко хрустнула отломанная яблоневая веткаи на спину склонившегося короля обрушился тяжелый удар, оставляя красный рубец. Демьян только сжал зубы и склонился еще больше. И лишь вздрагивал, когда на спину опускался очередной удар.
Остановился праотец, только когда ветка разлетелась, не выдержав силы воспитательного рвения.
Уходи, раздался тяжелый рык, и не смей возвращаться. Будет тебе урок.
Не пойду, упрямо сказал Демьян. Верни ее, отец. Год здесь стоять буду, два, пока не смягчишься. Верни.
Выкину, сердито рявкнули рядом с ним. Но уже без истовости, с усмешкой. Мохнатая лапа прошлась по спине, снимая боль, залечивая раны. Погладила по голове. Не за то бил, сын, сказал уже низким человеческим голосом, что зол на тебя, а в науку, чтобы думал впредь, за что ответственен. Раз пришел, не спрятался, не испугался, да и вину призналскажу тебе. Над душами я не властен, однако жди Михайлова дня. Если и вернется она, то только тогда, когда звери и люди ближе всего друг к другу. Больше ничего не открою. Сейчас надо нам беречь силы, сын. И ты не подводи меня впредь.
Бермонт поклонился, так и не обернувшись, и пространство вокруг поплыло, и он выпал на снег прямо перед ожидающим его листолетом. Оттуда выскочили охранники, глядя, как поднимается с земли нагой корольа сверху на белый покров красно-желтым сочным дождем сыплются спелые ароматные яблоки.
* * *
Игорь Иванович от уколов, примочек и виталистических процедур проспал почти два дня. Только просыпаешьсятебе вкатывают антибиотик, кормят, провожают до удобств и снова зовут виталиста. Мышцы периодически прихватывало судорогами, и тело болело так, будто он неделю в одиночку камни ворочал. «Воздействие тока, объяснил доктор, вы еще легко отделались, чудо, что не парализовало».
Имя чуду было Люджина Дробжек. Сколько же она влила в него резерва, что не только завела сердце, но и фактически сняла последствия стихийного разряда?
На второй день Игоря, категорически отказавшегося от очередного сеанса виталистачувствовал он себя уже нормально, хотя красные ветвистые ожоги на груди заживали неохотно, да и пулевое немного беспокоило, еще раз навестил Свенсен.
Ненадолго. Хмурясь, рассказал про ситуацию в замке Бермонт. Передал желание короля Демьяна встретиться с ним и Люджиной, когда они встанут на ноги, чтобы наградить за спасение Тарьи и выигрыш времени для королевы. И ушел, торопясь, оставив Стрелковского сжимать кулаки от тупой боли в сердце и очередной вспышки тягостного чувства вины и бессилия. Похоже, он приносит несчастье всем женщинам, которые ему дороги. И, как ни изворачивайся, ни прыгай выше себя, защитить их не получается. И Полину не уберег. Был рядом, да, но в результате она и боролась сама, и победила саматолько страшной ценой.
Игорь сжал зубы, сел на кровати, ограждаясь от привычно уносящих его в тусклое болото безнадежности мыслей и переключаясь на рабочий режим. Нужно было связаться с Тандаджи, обсудить дальнейшие действия. Игорь поискал взглядом телефон, выругалсявспомнил, что он сгорел от разряда, вызвал медсестру и попросил дать ему позвонить. Набрал Тандаджи, кратко описал произошедшее и потребовал перевести их в Рудлог.
Я уже в курсе, коротко сказал тидусс. Запрос на перевод послал, ты мне здесь нужен. Зашиваюсь, Игорь. Как будет известен ответсообщу. Телефон тебе передадут. Лечись.
Зашел врач, строго и терпеливо предложил пациенту лечь в постель и принять виталиста.
После таких травм неделями в постели лежат, пробурчал он, а вы уже скачете. Вам нельзя напрягаться. Хотите поскорее встать на ногине мешайте лечению. Что вы делаете?
Я сейчас, доктор, вежливо произнес Игорь, вставая. Проковылял мимо хмурого врача, открыл дверь, добрел до палаты Люджины, заглянул туда и медленно потащился обратно. Она спала.
А спросить? с невозмутимой иронией поинтересовался врач. У вас время сна и бодрствования не совпадает. Вы спитеона просыпается. Все нормально, идет на поправку.
Я сам увидеть хотел, объяснил Стрелковский, растягиваясь на койке. Зовите вашего виталиста, доктор, не буду больше нарушать режим.
Полковнику опять вкололи какой-то болезненный укол, намазали грудь и плечи прохладной, приятно пахнущей травой мазьюи виталист отправил его в сон.
На следующий день Игорь терпеливо перенес все процедуры, но вместо того чтобы спать, как этого требовал организм, упорно потащился до палаты напарницы. Открыл дверь. Капитан наконец-то бодрствоваласидела в койке, опираясь на спинку, и из большой кружки пила чай, периодически откусывая от огромного куска вкусно пахнущего пирога. Вся палата была уставлена цветамитак много было их, что на светлых стенах и полу плясали разноцветные отблески. И запах стоял сладковато-горький, цветочно-лекарственный. Стрелковский так изумился, что даже поздороваться забыл.
А это откуда?
А это, шеф, ко мне берманские гвардейцы ходят, с иронией ответила Дробжек. Голос ее был слабым, к вене шла трубка капельницы. Носят цветы, пироги. Кто хвалит, кто замуж зовет. Один даже с матерью пришел, в два голоса уговаривали.
А вы? поинтересовался Игорь небрежно, подходя к кровати. Прямо рядом с напарницей, на тумбочке стояло блюдо с большим яблочным пирогом.
А я отказала, в тон ему сообщила Люджина. Потянулась, похрустела тонкими кистями. Поскорее бы уже в силу войти и уехать отсюда, Игорь Иванович. Сил нет лежать больше. Короля-то спасли, слышали?
Слышал, хмуро сказал Игорь. Огляделся, взял стул, сел вплотную к кровати, вглядываясь в бледное лицо напарницы. Выглядела она довольно бодро, несмотря на заострившиеся скулы и синяки под глазами, и отросшие черные волосы, взъерошенные после сна, делали ее похожей на ежа. И про ее величество слышал. Свенсен приходил, рассказал.
Напарница внимательно взглянула на него.
Себя вините, шеф? Вы думаете, если бы были рядом, смогли бы помешать?
Игорь помолчал.
Полина, произнес он суховато, это моя ответственность перед той, кому я служил. И мой личный долг. С которым я не справился.
Люджина словно потускнела, положила пирог на тарелку.
Вы сделали всё, что было в ваших силах, Игорь Иванович, медленно и осторожно сказала она. Откуда у вас к сорока семи годам столько остаточного перфекционизма? И, знаете, я почему-то уверена, что ее величество вернется. В ней столько воли и любви, что другое и представить невозможно.
Мать ее была такой же, тихо проговорил Игорь. Однако погибла.
Но ее величество Полина-то жива, строго возразила Люджина. Да и Бермонт теперь за нее отвечаети он всё сделает, чтобы жену вернуть. Вы посмотрите с другой стороны. Хоть и потрепаны, но все мы живы.
Действительно, Игорь легко улыбнулся. Я ведь не поблагодарил вас, Люджина. Я вам, наверное, килограмм двадцати мышц стоил. Вы меня спасли.
А выменя, ворчливо ответила северянка. Хотя, честно говоря, зря вы поскакали сломя голову меня выручать, вместо того чтобы дождаться группу захвата. Куда это годится?