Аннотация: Четверых прославленных космонавтов выбирают для самой необычной экспедиции в истории космонавтики...
Сергей Снегов
Часть первая
МИР НЕ ПО АРИСТОТЕЛЮ
Глава первая
ПУТЕШЕСТВЕННИКИ В ДЗЕТА-ПРОСТРАНСТВО
1
Отчёт послан в центр. Мы четверо можем лечиться и отдыхать в полную силу. Николай ворчит, что отдых мощностью в десять лошадиных сил ему невмоготу. Вчера он объявил врачу:
— Полный курс лечения в вашем санатории могут вынести только отменные здоровяки.
Что до меня, то на второй день в санатории я сказал друзьям:
— Считайте себя жертвами медицины и покоритесь!
Артур и Жак без энтузиазма смирились. Я веду себя безукоризненно: по самым строгим врачебным правилам: хожу, лежу, сплю, просыпаюсь, натираюсь, вытираюсь, охлаждаюсь…
В строжайшем режиме выздоровления имеется существенная недоработка, и я ею воспользовался: больным не запретишь думать. Под моей подушкой лежит мыслеграф, он записывает все, что мне взбредёт на ум. А в уме моем оживают детали экспедиции в миры иных измерений, я все снова возвращаюсь к пережитому. Отчёт составлял Артур, мы помогали ему и потом трое скрепили своими голосами, я первый «расписался» — так по-древнему именуется эта операция превращения плёнки в официальный документ. Артур гениален, но педант. Могу лишь пожалеть экспертов Института Иномиров, когда они примутся расшифровывать его абстрактные рассуждения по любому мелкому конкретному поводу. Выслушать Артура способен и профан, но понять его могут лишь те, у кого лоб шире плеч. Это моё личное мнение. Я его никому не навязываю. Теоретические объяснения я часто пропускаю мимо ушей, они выше моего понимания. Но к деловым выводам не только прислушиваюсь, но и стараюсь превратить их в практические действия; в выводах он редко ошибается. Жак, его сокурсник и давний помощник, как-то рассказал, какой конфуз вышел на защите Артуром докторской диссертации. Профессор Нолайер, тот самый — знаменитость, автор теории ротоновых ливней, взрывающих вакуум, — махал на трибуне руками, как крыльями, и чуть не со слезами признавался:
— Впервые встречаюсь с таким парадоксом: все теоретические предпосылки диссертанта — полный вздор. Все его выкладки — галиматья пополам с ерундой, а окончательные результаты до невероятия верны, я каждый проверял своим методом и обнаружил, что все они неправдоподобно точны.
Вот таков Артур Хирота, теоретик нашей экспедиции. И я собираюсь заново, не торопясь, задерживая в воспоминании любое событие, то шире, то уже реального времени его существования — как мне пожелается, — повторить нашу экспедицию в иномиры. Нет, это высшее из удовольствий — зная наперёд, что будет в следующую минуту, все снова ждать с опасением, с тревогой, с радостью эту уже не загадочную следующую минуту. Каждому суждена лишь одна жизнь. В воспоминании мы можем прожить нашу единственную жизнь многократно — преимущество, каким не следует пренебрегать.
Итак, я вспоминаю начало экспедиции в дзета—пространство. Наш «Орион» в те дни вернулся на Латону из ближнего рейса — обследовали подходы к «чёрной дыре» Н-115. Задание было простенькое: установить кривые безопасного пролёта мимо этого грозного местечка, расставить на трассе автоматические планеты-маяки и определить, что же таится за разверстыми воротами в неведомое, куда уже были втянуты звездолёты «Дракон» и «Медея», — они лишь успели сообщить, что гибнут, внезапно захваченные неведомым исполинским полем.