Тут и там небольшие столики и мягкие подушки предлагали возможность посидеть под зелеными прозрачными балдахинами, расшитыми золотом с алым. В больших керамических горшках росли растения, со стен стекали виноградные лозы. Между цветами покоились металлические статуи, некоторые изящные, некоторые свирепые. Стены были усеяны красивыми стеклянными колдовскими фонарями и электрическими лампочками.
Пройдя через арочный дверной проем в заднюю часть комнаты, я попаду в спальню и ванну с роскошным душем и квадратным бассейном, шесть футов на шесть, утопленным в пол.
Дом Ну, почти.
Я подошла к столу на платформе и сняла крышку с небольшого ящика рядом с ним. Внутри лежал простой гладиус в простых ножнах и сверток из мягкого хлопка. Я вынула гладиус, вытащила клинок из ножен и положила его на стол. Первый меч, который подарила мне Кейт.
Следующим был сверток. Я развернула его и достала тонкую вазу цвета морской пены со вторым узким свертком внутри. Я поставила вазу на стол, вытащила сверток поменьше и осторожно раздвинула хлопковые слои, задержав дыхание. Металлическая роза.
Уфф. Она пережила путешествие. Дерек сделал ее для меня много лет назад, когда я впервые встретила его. Тогда он помогал Кейт с работой.
Я поставила ее в вазу. Ну вот. Теперь это был дом.
Я раскрыла газету на столе. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти что надо. Пастор Натан Хейвуд, пятидесяти двух лет, методист, убит в своей собственной церкви, что-то разорвало его на части ночью. Три дня назад. Почему Сиенна ждала три дня, чтобы сказать мне?
Я просмотрела статьи и некролог. Пастора Хейвуда, должно быть, любили. В статье о нем говорилось так, словно он был святым. На фотографии была изображена очередь скорбящих, растянувшаяся вокруг городского квартала. Люди плакали. Люди обнимали друг друга. Эта смерть ошеломила Атланту. Город скорбел.
В самой последней статье упоминалось, что расследование передается Ордену милосердной помощи. Идеально. У меня был способ проникнуть внутрь. Это было рискованно, но гораздо лучше, чем пытаться разобраться в этом, имея дело с Отделом паранормальной активности Атланты.
Было едва восемь утра. Если я потороплюсь, то смогу добраться до Ордена к девяти.
Я подняла глаза. Лезвие гладиуса лежало на моем столе, отражая свет от окна в крыше
Кейт не просто спасла меня. Она приняла меня. Если кто-то попытается причинить мне боль, она убьет его. Если у меня возникала проблема, она давала мне возможность ее решить, и если мне нужна была помощь, она помогала мне. Она записала меня в школу и заставляла делать домашние задания. Она научила меня владеть оружием и дала мне первый урок владения копьем. Она любила меня искренне и безоговорочно.
Ее семья стала моей семьей. Андреа Медрано, ее лучшая подруга, стала тетей Энди. Тетя Кейт, Эрра, Пожирательница городов, древняя принцесса, пробудившаяся в наш век, стала моей бабушкой. Отец Кейт, бессмертный, страдающий манией величия, решил стать моим дедушкой. Кэрран, муж Кейт и бывший Царь Зверей, заботился обо мне, как о собственном ребенке, и когда родился Конлан, я никогда не думала о нем иначе, как о своем брате.
Мы никогда не употребляли таких слов, как «мать» и «дочь», даже после удочерения. Она звала меня Джули, а я ее Кейт. Она вышла замуж за Кэррана, и я называла его Кэрраном.
Я прокололась только единожды. Восемь лет назад я уехала из Атланты вместе с Эррой. Я хотела найти свой собственный путь, и у меня были на то причины. В течение двух недель меня охватила тоска по дому, которая грызла меня до тех пор, пока я больше не могла ее выносить. Через три месяца после отъезда я позвонила домой. Кейт сняла трубку. Я хотела поздороваться, но вышло: «Мама?» Она сказала: «Да, малышка?» А потом мы разговаривали, как ни в чем не бывало. Никто из нас больше никогда не упоминал об этом. Она никогда не винила меня за то, что я ушла. Она сделала то же самое, когда была в моем возрасте. Ей не нужно было говорить мне, что я могу вернуться в любое время. Это было само собой разумеющимся.
Кейт, Кэрран и Конлан были моим домом. Моим безопасным местом, моим убежищем, надежным, стабильным и теплым, где меня любили. Настала моя очередь оберегать их от опасности, и первым моим шагом было взять под контроль дело Хейвуда и держать жрецов Молоха подальше от него.
Глава 3
Орден милосердной помощи занимал комплекс на пересечении Сентенниал Парк-драйв и Андорф-авеню. Пятиэтажное здание, наполовину форт, наполовину бункер, имело колокола и сирену, которые появились после Сдвига. Узкие окна здания охранялись металлическими решетками с серебром, каменные стены были толщиной в фут, а плоская крыша оборонялась баллистами и средними пулеметами M240. Стена высотой в девять футов, увенчанная колючей проволокой и охотничьими сторожевыми башнями, окружала все это. Будь то магия или технология, рыцари стерли бы все это в порошок.
Я подъехала прямо к главным воротам и остановилась перед приземистым караульным помещением с укрепленными стенами и тонированными окнами, защищенными металлическими решетками. Ворота в каменной стене за караульным помещением были распахнуты настежь, и сквозь них мне были видны конюшни и прогулочный двор. Орден модернизировался. Можно было разместить четыре их старых штаб-квартиры в этом новом месте.
Вышел темнокожий рыцарь примерно моего возраста со шрамом на шее и коротко подстриженными черными волосами. На бедре у него висел тактический меч.
Имя?
Аурелия Райдер.
Цель визита?
Я приехала, чтобы встретиться с рыцарем-защитником Николасом Фельдманом.
Рыцарь посмотрел на меня.
Он вас ожидает?
Нет. Но захочет встретиться.
Почему вы так уверены?
У меня есть «Башня».
Выражение лица рыцаря не изменилось.
Это должно что-то значить?
Нет, я сумасшедшая, которая прикатила, чтобы нести всякую чушь в вашей цитадели вооруженных фанатиков.
Почему бы вам не позвонить и не выяснить?
Ждите здесь.
Он вернулся в караульное помещение.
Я осталась ждать.
Орден возник в хаосе сразу после Сдвига, сразу после той первой волны магии, которая сбросила самолеты с неба и высосала всю энергию из энергосистемы. Эта волна бушевала в течение трех дней, произвольно порождая монстров и пробуждая силы. Апокалипсис пришел и разрушил нашу технологическую цивилизацию одним ударом, как космический молот. Во время этой волны Джаред Стоун, бывший армейский рейнджер, объединился с несколькими своими соседями, чтобы защитить их дома от магических кошмаров, опустошающих их окрестности, так и родился Орден.
Стоун создал свое творение по образцу средневековых рыцарских орденов, подчеркивая строгую дисциплину, образование и, прежде всего, компетентность, и дал ему простую задачузащитить человечество от всего магического. Рыцари помогали всем, кто просил. Богатым, беднымне имело значения. Если вы столкнетесь с магической проблемой, с которой не сможете справиться, Орден примет вашу петицию и решит вашу дилемму. На их условиях.
С годами Орден рос. По мере того как влияние федерального правительства ослабевало, а штаты набирали силу, правоохранительные органы все больше и больше полагались на рыцарей. У них были отделения во всех крупных городах, они были экспертами в устранении магической опасности, к тому же они были смертельно опасны.
К сожалению, Орден воспринимал свою миссию буквально, и рыцарское определение человека было довольно узким. Иногда они показывали свое истинное лицо, и общество отшатывалось. Рыцари корректировали свою политику, пережидали бурю общественного мнения, и рано или поздно власти стучали в их дверь, и все становилось так, как было. По крайней мере, до следующей резни.
Тощий парень с выжженными волосами песочного цвета, лет шестнадцати или около того, выбежал из конюшни, окруженной стеной. Мы кивнули друг другу.
Рыцарь вышел из караульного помещения.
Вы можете войти. Пейтон возьмет вашу лошадь.
Я спешилась и передала поводья Пейтону. Он улыбнулся мне и посмотрел на Тюльпан. Кобыла вздохнула.
Веди себя прилично, сказала я ей.
Красивый раскрас, сказал мне Пейтон.
Спасибо. Я направилась к зданию.
М-э-эм, окликнул Пейтон.
Да?
У вашей лошади кровь на подбородке.
Я развернулась, вытащила из кармана платок и вытерла кровавое пятно с морды Тюльпан.
Вот, пожалуйста. Все чисто.
Пейтон бросил на меня подозрительный взгляд, и они с Тюльпан ушли.
Я любила свою лошадь, но она всегда была неряшливым едоком.
* * *
У ВОРОТ Ордена меня встретила молодая женщина-рыцарь. Она была выше меня на шесть дюймов, смуглая, с худощавым атлетическим телосложением, светло-карими глазами и напряженным немигающим взглядом. Ее темно-каштановые волосы, заплетенные в косички, падали на плечи четырьмя толстыми косами. Она провела меня через холл и длинный коридор в кабинет Ника и указала на стул перед его столом.
Садитесь. Ожидайте.
Я села и поставила кулаки перед собой, как лапы.
Гав!
Отлично. Она повернулась, вышла из кабинета, остановившись в коридоре у открытой двери.
Орден милосердной помощи, сама вежливость в этот дикий век.
Я оглядела кабинет. Простой письменный стол, простые стулья, ряд книжных полок у одной стены, заполненных разнообразными томами, от книг по криминалистике до бестиариев, стойка с оружием у противоположной стены, на которой лежали три клинка, копье, булава, винтовка и дробовик. Спартанский, функциональный кабинет для спартанского, функционального человека.
У Ника Фельдмана и моей семьи была сложная история. У него был кодекс морали, которого он фанатично придерживался. Он также был глубоким параноиком, решительным человеком и, как только он решал, что вы представляете угрозу, был склонен к внезапному насилию. Этот разговор нужно было вести очень осторожно.
В коридоре послышались шаги. Вошел Ник Фельдман и направился к своему столу, а я чуть не упала со стула.
Ник поседел.
В последний раз, когда я видела его, у него были каштановые волосы, которые он коротко стриг. Теперь они стали длиннее, достаточно длинными, чтобы их можно было расчесать, но они были серо-стального цвета. Он постарел.
Ох, ничего себе.
Ник Фельдман холодно посмотрел на меня. Его глаза были очень светлыми, резко выделяющимися на фоне загорелой кожи, и быть объектом этого взгляда было все равно, что смотреть в дуло пистолета. Вероятно, от меня ожидали, что я упаду на колени и буду молить о пощаде, но я все еще боролась с волосами и морщинами вокруг его глаз, поэтому я просто посмотрела на него, мое лицо было пустым.
Сколько ему сейчас лет? Кейт тридцать восемь, значит, ему сорок один. Так вот как выглядят люди в сорок один год?
Не создавалось впечатление, что возраст его ослабил. Во всяком случае, возраст сделал его еще крупнее. Высокий и широкоплечий, его тело излучало грубую силу. Его скулы стали более четкими. У него был шрам, пересекавший левую щеку, и его лицо излучало властность и стоический пессимизм. Если бы вы катапультировали его во времени к колонне крестоносцев с пустыми глазами и изношенными доспехами, прокладывающими себе путь через Святую Землю после долгих лет сражений, он бы точно вписался.
Он протянул мне руку.
Давайте посмотрим.
Я вытащила «Башню» из кармана и положила ее на стол. Это был металлический значок размером с игральную карту с изображением башни, выгравированной на одной стороне. Ник перевернул его. На другой стороне была выбита цифра четыре. Под ней была подпись, серебристая и вделанная в металл, будто кто-то подписал значок серебряной проволокой, пока металл еще остывал в кузнице. Дамиан Анжуйский.
Ник взял значок и протянул руку. Женщина-рыцарь, та, что сопровождала меня, вошла, забрала «Башню» и ушла.
Ник изучал меня своими светлыми глазами.
Я слишком много времени провела с бабушкой. Формально она была моей приемной двоюродной бабушкой, но мы обе согласились, что «бабушка» проще, короче и лучше подходит для наших отношений. Эрра не старела. Ей было несколько тысячелетий, но она всегда выглядела лет на сорок, и это были внушающие благоговейный трепет, царственные сорок. Нику был сорок один год, и он выглядел так, словно видел ад.
Как поживаешь, рыцарь-защитник? Мне не следовало этого говорить. Это просто вырвалось.
Ник нахмурил брови.
Мы знаем друг друга?
Нет.
Магия накрыла мир, наполнив его собой в одно захватывающее мгновение. Внезапно я стала легче, сильнее, острее. Включились мои сенсорные способности, и поле зрения окрасилось яркими цветами. Слабые голубые завитки всех оттенков скользили по мебели и полунедавние следы человеческой магии от посетителей кабинета Ника. Зеленое пятно от оборотня, намек на пурпур, старый и выцветшийгрязный след вампира, и сам Никсмесь лазури и сапфира с яркими электрическими желтыми прожилками. Я моргнула, чтобы выключить это.
Все живые существа излучали магию, и интенсивность следа, который они оставляли за собой, менялась. Человек-маг, идущий по улице, излучал очень мало, и этот слабый след исчез в течение нескольких минут. Тот же самый маг в борьбе за свою жизнь оставил бы после себя взрыв синего цвета, который мог бы сохраняться в течение нескольких дней, при условии, что технология не уничтожит его. Посетители кабинета Ника находились под некоторым давлением. Глядя на выражение его лица, словно каменного идола, я не могла понять, почему. Он так усердно работал, чтобы успокоить себя.
В коридоре женщина выругалась. «Башня» поняла, что рука, держащая ее, не принадлежит ее владельцу, и активировалась. Спрашивать женщину-рыцаря, не нужно ли ей немного алоэ от ожога, было как-то неразумно, но так заманчиво.
Женщина-рыцарь вернулась и положила значок, завернутый в тряпку, на стол.
Все сходится. Она развернулась и вернулась на свой пост у двери.
Я взяла значок. Покалывание магии пробежало по кончикам моих пальцев и исчезло, узнав меня. Я сунула его обратно в карман. «Башня» предоставила мне право обратиться за помощью к Ордену и дала мне полномочия, эквивалентные рыцарю-капитану, что означало, что я превосходила всех в офисе, за исключением Ника.
Рыцари-защитники курировали региональные отделения, отдельные главы Ордена, и их положение было очень автономным. Только Великий магистр Ордена и рыцарь-сенешаль занимали более высокое положение. Технически, «Башня» представляла собой прямой приказ Великого магистра оказать мне любую необходимую помощь. Практически, попытка оказать сильное влияние на Ника закончилась бы катастрофой. Мне нужно было его сотрудничество.