Мало кто знает, что по ночам он превращается в человека и обнимает ее до потери пульса, после чего зацеловывает до состояния, близкого к обморочному, и покрывается корой, удерживая Юлиану в крепких объятиях.
И уж точно никому невдомек, что Юлиана, оказавшись в заточении внутри Вековечного Клёна, долго разговаривает с ним по душамо вещах, понятных только им двоим. Об их собственной целой вселенной, где нет места посторонним.
Прямо сейчас эти посторонние яростно вторгались в их привычный распорядок. Ладно, почти привычный. В середине дня Юлиане полагалось строчить статьи для газеты в издательстве, откуда ее вытолкали чуть ли не с кулаками.
Представляешь! возмущалась Пелагея где-то у нее за спиной. Забрался ко мне в дом полтергейст. Нёс какую-то чушь насчет того, что я фея, а потом заявил, будто жить мне осталось всего ничего. Да еще кольцо дурацкое не снимается
Во время телепортации она прокрутила в уме предыдущие события и пришла к неутешительному выводу, лишенному всякого логического подкрепления: нет, никакая она не фея. Просто кое-кто при помощи разных магических побрякушек вздумал морочить ей голову.
Только вот с какой целью?
И зачем она билеты на поезд с собой взяла? Проверить? Убедиться, что невидимка солгал?
В ее душе бал правили махровый консерватизм пополам с дремучим скепсисом. Она упорно ставила знак равенства между прогрессом и катастрофой, новому предпочитала забытое старое и редко принимала на веру чужие слова.
Кексбелый мохнатый пёс-метеор на коротких лапахобнюхал Пелагею и с задорным лаем помчался обратно к Юлиане: отчитаться, что носительница консерватизма и скепсиса только что прибыла на Звездную Поляну.
Коротышка-Пирог, тоже мохнатый, но только чёрный и полная противоположность дружелюбному Кексуфыркнул на Графа Ужастика, чихнул в пылу праведного гневаи усеменил, чтобы предупредить: кот Пелагеи доставит уйму хлопот.
Пёс с ним, с котом. Положите его возле Клёна, велела Юлиана и строго зыркнула на Киприана: мол, давай-ка, превращайся уже обратно, придется тебе поработать целителем.
Киприан пожал плечами, недоуменно глянул на нее своими дивными глазами с застывшим в радужке янтарём. И врос в землю, как полагается любому уважающему себя дереву. Только в образе дерева он мог излечивать тяжелые недуги братьев меньших.
Что за кольцо? осведомилась у Пелагеи Юлиана и бесцеремонно ухватила ее за руку, где на пальце красовался золотой перстень с изумрудом. Не снимается, говоришь? Выглядит дорого. Эх, продать бы его Меня сегодня с работы уволили, знала? Теперь я официально нищая, никому не нужная писательница.
Она выпалила всё это на одном дыхании и ждала, что ей посочувствуют, удивятся, почему вдруг писательница, попросят почитать ее книги. А она гордо ответит, что строчит свои невероятно фантастические и запредельно гениальные проекты по ночам (разумеется, кроме душевных бесед с Киприаном). Но их не ценят и не понимают.
Ничего из вышеперечисленного не произошло. Пелагея стояла с запястьем, зажатым у Юлианы в руке, и глупо моргала. Ну и ладно, что с нее взять? Как есть, из лесу пришла.
В общем, ты тут отдыхай, устраивайся, подавленно сказала Юлиана. Сиропчика кленового попей, укрепляет. А я пойду проветрюсь.
Сюжеты своих невероятно фантастических и запредельно гениальных проектов она обсуждала с единственным на земле человеком. Этим человеком была Эсфирь.
Ее смуглый точеный профиль, иссиня-черные волосы с пущенной впереди белой прядью и изящная фигурка, упакованная в ярко-красное сари, могли бы по праву считаться достопримечательностью страны Зеленых Лесов.
Никто не одевался так экстравагантно, как она. Никто, кроме нее, не позволил бы себе общаться с королем на равных. И уж конечно, ни одна живая душа не сунулась бы в заброшенный замок к Рифатусумасшедшему ученому, помешанному на электричестве. А Эсфирь регулярно наведывалась к нему в гости, таскала сумки с продуктами и предметы первой необходимости.
И никто понятия не имел, чем они там вдвоем занимаются.
Что с королем, что с РифатомЭсфирь ни с кем из них не позволила бы себе вольностей. Значит, что получается? Дружба? Взаимовыгодное сотрудничество?
Ее прозвали женщиной-кинжалом, женщиной-стрелой. Ей, как никому другому, была свойственна прямолинейность и острая жажда справедливости. Она владела несколькими боевыми искусствами, отличалась тягой к экзотике и столь пламенной любовью к свободе, что все прочие "любови" просто-напросто тускнели на ее фоне.
Юлиана чрезвычайно гордилась знакомством с этой сумасбродной дамочкой. Вместе они могли учинить какую угодно авантюру. Вот, например
Качели, как-то совсем не по-взрослому пискнула Юлиана.
Так чего же мы ждем? весело отозвалась Эсфирь.
Они встретились на центральной улочке города Вечнозеленого, забрели в пустой заросший двор и обнаружили на площадке качели-балансир, достаточно высокие для великовозрастных девиц, замысливших окунуться в детство.
Длинная балка, покрашенная в канареечно-желтый, возмущенно скрипнула, когда на один ее конец взгромоздилась Юлиана, а на другой, подобрав сари, уселась Эсфирь.
Меня уволили, сообщила Юлиана, оттолкнувшись ногами от земли и возносясь к небесам.
Клевала на работе носом? понятливо усмехнулась Эсфирь и тоже оттолкнулась ногами. Ночью спать надо, а не книги писать. Кстати, какая у тебя уже по счету?
Седьмая, скорбно вздохнула та. Я так мечтала стать известной писательницей, но, похоже, мечты останутся мечтами. Издательства меня отшивают. Говорят, не вписываюсь, не формат. Я в отчаянии.
А что такое формат? поинтересовалась Эсфирь.
Драконы там всякие, нечисть, ведьмы на мётлах. Те же оборотни с вампирами. Представляешь, людям нравится именно такое. Ах да, еще когда тело предаёт и страсти бушуют. Любовные романы, то есть.
Юлиана скривилась. Писать про бушующие страсти она решительно отказывалась.
А драконы! убито продолжала она. Что в них такого особенного? Большие уродливые ящерицы с перепончатыми крыльями, фи!
Эсфирь решила мудро промолчать и вновь привела качели в движение.
А колдовство, распалялась Юлиана. Силы зла, всякая потусторонняя муть Да тьфу! Не верю я в это.
А в фей вы верите? неожиданно вклинился незнакомец.
Юлиана до того оторопела, что рухнула на своем сидении прямо в песок, забыв задействовать ноги в качестве опоры.
Незнакомец стоял слишком близко. Он был статным, высоким, сногсшибательно красивым. Его не портил даже парчовый домашний халат. Хотя нет, скорее уж, королевская мантия, добытая из какой-то древней эпохи. Со своими гладко забранными назад, черными, как смоль, волосами он больше напоминал девушкутакими тонкими и правильными были черты его лица.
В фей? переспросила Юлиана, млея под пристальным взглядом незнакомца и принюхиваясь: пахло от него совершенно изумительно. Что вы! Конечно же, нет!
А в эльфов?
В эльфов тем более. Это такие ушастые парни, да?
Хм, любопытно, проронил юноша.
Он отодвинулся от Юлианы, смерил осуждающим взглядом Эсфирь (С кем ты только знакомство водишь, окаянная!) и, театрально взмахнув полой парчового халата, размашистым шагом удалился прочь.
И растаял вдалеке, как мираж. Желанный, но такой неприступный.
Эсфирь глядела ему вслед, открывая и закрывая рот. Как будто раздумывала: отправлять ей челюсть в свободное падение или пусть подождет? Она явно хотела что-то сказать, но ее чувства никакими словами было не выразить. Кажется, только что любовь к свободе наконец уступила место другой, не менее сильной эмоции, которой пока не придумали название.
Слушай, а знаешь что, произнесла она в состоянии аффекта. Есть у меня на примете одно пустующее здание. Я поговорю с королем, пусть выделит нам немного из своей казны. Откроем с тобой собственное издательство.
Корольспонсор? А что, удачно Юлиана себе подругу нашла.
***
Пелагея пристроила Графа Ужастика меж выпуклых корней, вздымающихся над землей. Посидела под Вековечным Клёном, попила кленового сиропа (он капал с нижней ветки, если поднести к ней стакан). И поняла, что больше не может.